Знак небес - Валерий Елманов

Едва же он отъехал, как уже на следующий день, аккурат в самый полдень, молчаливые княжеские слуги, предъявив указ князя Константина, распахнули настежь двери всех подземных темниц, которые самими монахами стыдливо именовались кельями.

Напрасно особо ретивые из епископских служек выражали свои гневные протесты, утверждая, что имущество церкви не может быть подвластно князю. Руководивший всеми чернец Пимен только изумленно поднял вверх брови и нагло заявил в ответ, что князь ничего из вещей брать вовсе и не собирается. Люди же, кои сидят по этим узилищам, бессловесным имуществом никоим образом быть не могут. Или владыка Симон их тоже за бессловесных скотов считает? Ах нет, ну тогда…

И один за другим наружу из покоев епископа извлекались несчастные, изнеможенные, оборванные, полуслепые люди, вся вина которых зачастую состояла лишь в паре-тройке неосторожно сказанных слов.

Но тут ведь смотря каких слов и против кого они произнесены. Если бы против князя – это одно, да даже против бога – еще куда ни шло, но против служителей церкви Христовой!.. За такое карать надо нещадно, дабы другим неповадно стало.

И кому какое дело, что эти самые слова вырвались у человека из уст после того, как дюжие монахи в счет недоимок прошлых лет вывели у него со двора последнюю коровенку, не побрезговали ледащей лошаденкой и оставили только двух куриц. Причем и их-то не забрали вовсе не по доброте душевной, а лишь потому, что тучным божьим служителям с объемистыми черевами было несколько затруднительно гоняться за шустрыми птицами.

Стоило же хозяину сказать о них все, что те заслужили неустанными стараниями и заботами об имуществе ближнего своего, как ему тут же присваивалось грозное клеймо «еретик», и через пару дней двери церковной тюрьмы наглухо закрывались за очередным несчастным.

И благо для смерда, если она была монастырская. О своем «говорящем» имуществе простые монахи заботились чуть лучше, нежели глава Владимирско-Суздальской епархии преподобный владыка Симон.

Если бы епископ по каким-либо причинам вернулся с полдороги обратно, то навряд ли бы ему поздоровилось. Трудно сказать, сумели бы дружинники князя Константина удержать народ от самосуда над своим духовным владыкой. Проще ответить на вопрос: попытались бы они вообще встать на его защиту или же – что скорее всего – сделали бы вид, что у них и без того княжеских поручений невпроворот.

Точно такие же угрюмые дружинники, которые остались в городе после отъезда князя, всего за неделю с небольшим перешерстили все монастыри. В общей сложности из узилищ было извлечено около двухсот человек.

Сам Константин был к тому времени уже далеко – под Ростовом.

И в заступу княжичей-младеней такоже никто гласа свово не подаша, окромя епископа Воладимирской, Суздальской, Юрьевской и Тарусской епархии Симона, кой оттого великую остуду получил от Константина и бысть оным князем изобижен и поруган всяко.

И было о ту пору церквям христианским поругание всякое, а монастырям и людям божиим – ущемление великое.

Князь же, диаволом научаемый, из келий и затворов еретиков злокозненных за мзду выпускаша, дабы они слово божие неладно везде рекли к умалению славы и величия церкви православной, гнусные поклепы возводя на оную.

Из Суздальско-Филаретовской летописи 1236 года.Издание Российской академии наук. СПб., 1817

Константин же, возжелаша мира, послаша своих слов к князьям Юрию и Ярославу и рек им: «Почто прииде на Коломну? Не хотяще аз ваших градов и княжения, почто вы алчете моего? Не уйметеся же ныне, и аз к вам в земли приду».

Те же глаголили со смехом: «Коли нас не станет, то все твое буде».

Слы же князя Константина рекли им: «Быть посему, и пускай бог рассудит – у кого правда, тому все и отдаст».

Егда же победита князей владимирских и муромских, то Константин и грады их взяша под свою длань по уговору ранее. К люду же градскому рек с вежеством: «Не воевати хощу с вами, не грабити, но оберег вам дам всем и защиту».

И люд оный выю склоняя, нового князя славил, ибо он не с мечом пришед, но с миром.

Из Владимирско-Пименовской летописи 1256 года.Издание Российской академии наук. СПб., 1760

Захват всех городов Владимиро-Суздальского княжества был практически мирным и бескровным. Сопротивляться было просто некому – воины-дружинники полегли под Коломной.

Только один епископ Суздальской, Владимирской, Юрьевской и Тарусской епархии Симон возвысил свой голос в защиту малолетних детей – трех Константиновичей и одного Юрьевича, за что и пострадал, попав в опалу. Попытка же Симона отстоять их права у митрополита Киевского Матфея тоже не увенчалась успехом.

Впрочем, нельзя сказать, что Константин обидел маленьких княжичей. Напротив, он поступил с ними достаточно великодушно, уступив в их пользу южное Переяславское княжество.

Что же касается его знаменитого указа о монастырях, по которому божьи люди отныне и навсегда лишались сел с крестьянами и исключительных прав на другие угодья, которыми владели ранее, то опять-таки при всей своей набожности князь просто не мог поступить иначе.

Будь это другие, более спокойные годы, и я более чем уверен, что Константин не только не издал бы этого указа, но и дополнительно одарил бы церковь, пусть и не всю, но хотя бы столичные монастыри и наиболее видные храмы при крупных городах.

Однако время великих перемен требовало великих расходов, а где их взять?

То же самое касается так называемых еретиков, которых Константин, не исключено, хотя об этом говорится только в одной летописи, выпускал не бескорыстно, а за определенный выкуп.

Причина все та же – срочная нужда в серебре.

Причем, вполне вероятно, что умный князь щедро делился им с церковью. Я выдвигаю такое предположение, потому что практически никто из епископов, за исключением того же Симона, не протестовал против такого поведения Константина и его грубого вмешательства в права церкви.

О. А. Албул. Наиболее полная история российской государственности.СПб., 1830. Т. 2, с. 146—147.

Глава 7

Так рождаются реликвии

Лучше быть счастливым от заблуждения, нежели несчастным от истины.

Фридрих II, король Пруссии

Городу, который открылся взору рязанского князя, было уже почти четыреста лет. Хотя на самом деле, может, и больше – кто знает. Во всяком случае, Киевской Руси еще и в помине не было, когда он появился. Маленький, с тщедушными деревянными укрепленьицами, тихонечко встал он на низменном западном берегу озеро Неро. Да и не славяне его поставили – меря. Те больше сродни мещере да муроме с мордвой доводились, а не кривичам с вятичами.

Однако как бы то ни было, а за град им спасибо.

Позже, когда уже потомки Владимира Святославовича Киевского по Руси разбрелись, Борис, сынок его любимый, в те места и был прислан отцом. Он-то и приступил к созданию настоящего кремника. Приступил, да не закончил – погиб от рук Святополка Окаянного. Добротные укрепления появились намного позже, при еще одном Владимире, основателе рода Мономашичей.

Но даже это теперь – старина глубокая.

Зато ныне Ростов на всю Русь славен. Пускай Новгород Великий богатством своим кичится, пускай Владимир бахвалится своими умельцами, которые для тебя что угодно откуют, пошьют, выстроят и изукрасят. Призадуматься ежели – это все суета сует.

У Ростова иная гордость. Здесь ныне средоточие русского духа. Чего стоит одна только вифлиотика, которую покойный ныне Константин Всеволодович собирал всю свою недолгую жизнь. Более тысячи томов она насчитывает. Среди них и рукописи древние, и свитки различные, но главное в том, что три четверти этого собрания, не меньше, благодаря неустанным трудам монахов и переписчиков, уже на русский язык переведены. Для истинного книгочея здесь – эдем настоящий. Иной весь век бы отсюда не выходил, истинным богатством наслаждаясь. Все читал бы да перечитывал, впитывая в себя мудрость веков.

При нем же, старшем сыне Всеволода Большое Гнездо, в Ростове и первая школа появилась. Он ее из Ярославля сюда перевел. Да много всего разного – перечислять начнешь, так и не упомнишь.

Что и говорить, умен был князь. И не только в книгах умел разбираться, но и в людях своих редко ошибался, даже в тех, которые по роду своих занятий, казалось бы, далеко отстояли от Константина.

Вот, скажем, дружина. К чему она миролюбивому ростовчанину? Зачем на нее серебро тратить и не лучше бы еще книг, рукописей да свитков древних накупить? Но на то и есть книжная премудрость, подсказывающая, что без ратных людей не стоять государству – более воинственные соседи мигом сожрут и даже косточек не оставят.

Но и ратник ратнику тоже рознь. Если для количества подбор вести – одно. Если же хочешь, чтоб лучшие у тебя служили, – совсем другое. Их не только гривнами осыпать надобно, но и вежество проявить. Зато против таких, ежели что случится, ни один ворог не выстоит.