След черной рыбы - Георгий Вайнер

Макаров поколебался, сказал чуть слышно:

— Рыбак…

— Писать мы не будем! Только ты знаешь и я! Больше никто! Он твой сосед? Тоже из «Нахалстроя»?

Макаров вздохнул:

— Он в Чапаевских тупиках живет.

— А фамилия?

— Не знаю. Больше я ничего не знаю… — Макаров заплакал.

Силов достал из блокнота фотографию Баларгимова:

— Похож?

— Это он.

Силов спрятал фотографию, тронул его за плечо.

— Извини! Из твоего ружья убили человека… У меня не было другого выхода.

Макаров его не слышал: за собственную жизнь он бы не дал теперь и ломаного гроша.

— Их даже милиция боится! Они все вооружены… И по одному не ходят. Им убить человека ничего не стоит! А этот… Он Хозяин Берега! Садык…

Шумел небольшой базарчик. Тянуло дымком шашлычной.

Тура и Силов подошли к телефону-автомату, Саматов поискал в карманах монету.

— Есть? — нетерпеливо спросил Силов.

— Вот…

Тура, однако, не спешил набрать номер. Он что-то увидел за спиной Силова.

— Осторожно оглянись… — сказал Тура. — Там, у будки грамзаписи… Трое!

Прикуривая, Тура, как бы невзначай, поменялся местами с Силовым.

Силов увидел людей, на которых показывал Тура. Тура пояснил:

— Помоложе — это Кадыров, начальник Рыбоинспекции… Рядом — Кулиева. Ее муж — Умар Кулиев, приговорен к расстрелу. В день моего приезда она и убитый Пухов хотели со мной поговорить, но что-то им помешало… Тут есть одна деталь.

— Я внимательно тебя слушаю…

— Умар Кулиев охотился именно на этого Кадырова. А вместо него убил молодого рыбоинспектора Саттара Аббасова и сжег Рыбоинспекцию.

— А третий?

— Похоже, это ее отец… Или отец Умара!

— Интересно, что могло их свести вместе? — заметил Силов.

— Этого я не знаю… — взглянул на часы. — Но я бы не хотел откладывать визит к Баларгимову…

Автобус-катафалк в это время заслонил улицу.

— Фу ты! — сказал Силов. — Хоть и говорят: увидишь похороны — это к счастью…

— Ну, насчет здешних катафалков я тебе все объясню… Я хочу знать, что свело вместе жену Умара Кулиева и рыбоинспектора Пухова перед его гибелью.

Автобус двинулся. Люди у будки звукозаписи в это время закончили разговор: Кадыров направился к своей машине, стоявшей у тротуара, а жена Умара Кулиева подняла глаза и увидела напротив у автомата Туру и Силова.

Тура и Силов увидели, как Кулиева дернула старшего из мужчин за локоть, что-то сказала — оба тут же двинулись к выходу.

— Похоже, на этот раз Кулиева вовсе не расположена с тобой общаться… — тонко подметил Силов.

— Ну, что ж… Отложим до следующего раза! — Саматов набрал номер.

— Алло! — На том конце провода был Хаджинур Орезов.

— Это — Саматов! Удалось что-нибудь?

— Да, есть… — Орезов принялся объяснять. — В «Нахалстрое» несколько «Жигулей» морковного цвета.

— А в Чапаевских тупиках?

— Всего один.

— Владелец?

— Машина записана на женщину. Никто ее никогда за рулем не видел.

— Так…

— По доверенности ездит ее родственник.

— Ты установил его?

— Вы его знаете. Баларгимов Садык!

— Понятно, — Тура отнес трубку от рта. Сказал Силову: — Это Баларгимов…

— Тура! — Силов сжал его руку. — Его надо срочно брать! Он убил Сейфуллина из ружья, которое отобрал у Макарова… А в дело сунули справку, что ружье всегда числилось за Сейфуллиным.

Тура подумал. Потом сказал в трубку:

— Телефон у Баларгимова есть?

— Минуту. Вот: 4-11-16.

— Никуда не уходи. Я сейчас проверю, дома ли он. Дежурному скажи, чтобы весь личный состав был на месте. Будет работа.

— Вас понял, — сказал Орезов.

Тура набрал номер квартиры Баларгимова. 4… 11… 16… Послышались гудки…

Перед гаражом, во дворе у дома Баларгимова, двое школьного возраста мальчиков заканчивали мыть белого цвета «Волгу». Они протирали ее марлей. Постепенно машина принимала вид обихоженной.

В открытые ворота гаража виднелась и вторая машина — морковного цвета «Жигули».

За углом, поодаль, жена Баларгимова — рельефная, полноватая особа — развешивала на веревке стиранное белье — простыни, пододеяльники, наволочки.

Школьники работали шустро.

Баларгимов следил за ними, стоя на крыльце.

Когда ребята освободились, подошли к крыльцу, он вытащил из кармана несколько купюр, дал им. Потрепал каждого по плечу. Потом сказал:

— Возьмите канистру, заправьте…

Один из школьников тут же открутил крышку бака, другой притащил канистру из гаража. Оба принялись заправлять машину.

В эту минуту в доме зазвенел телефон.

Баларгимов выразительно посмотрел на жену — она оставила белье, прошла в дом. Взяла трубку.

— Алло!.. — послушав, она кивнула головой. — Сейчас позову. — Она положила трубку рядом с аппаратом и вышла на крыльцо.

— Тебя спрашивают, — крикнула она мужу.

— А кто?

— Он сказал: «приятель»!

Баларгимов прошел в дом, поднял ожидавшую его трубку.

— Слушаю…

В трубке звучали гудки, Баларгимов опустил ее на рычаг.

Жена тревожно взглянула на него:

— Что там?

— Гудки… — Взгляды их встретились. — Как он спросил? — уточнил Баларгимов.

— «Садыка можно?» Может, он не расслышал?

— Может. А голос какой?

— Голос?.. Мне показалось незнакомый… — она неопределенно пожала плечами.

Баларгимова это озадачило. Он вышел во двор, открыл дверцу машины. Между передними сиденьями, закрытая куском брезента, находилась рация.

Баларгимов включил ее.

Рация донесла свист и сипение эфира, потом послышалась перекличка патрульных машин и дежурных.

Большинство переговоров шло невнятно, через помехи.

— «Пальма», «Пальма»… Я сто сорок пятый. Пусть семнадцатая подъедет к кафе «Фируза». Там пьяный… Прием…

Баларгимов хотел уже отойти, когда внезапно одно из сообщений привлекло его внимание.

— Я «Кипарис-7». Внимание всем постам… — Было хорошо слышно, работала мощная стационарная радиостанция. — В связи с проводимыми мероприятиями срочно очистите эфир для водной милиции… Повторяю: никому не выходить в эфир, кроме водной милиции…

С этой минуты Баларгимов уже не отходил от рации… Там внезапно воцарилась тишина. Она длилась около минуты, и вдруг новый голос — хорошо слышимый, четко произнес:

— «Астрахань»! Я — тринадцатый. Вас не понял. Повторите наше место по дислокации…

Баларгимов буквально приник ухом к аппарату, но в этом не было необходимости.

Незнакомый голос объяснил кому-то:

— Вы перекрываете Второй тупик. Как меня поняли? Прием…

— Второй тупик, — ответил тот. — Вас понял…

Баларгимов стоял у машины. Вид у него был растерянный. Из рации, установленной в машине, донеслось:

— …Повторяю: Второй Чапаевский тупик…

Из рации донеслись хрипы.

Баларгимов взял себя в руки, огляделся. Пацаны уже кончили работу, вопросительно следили за ним.

— Все! Все!

Баларгимов рукой отослал их. Быстро прошел в дом.

Жена встревоженно посмотрела на него, быстро прошла следом.

Баларгимов поднялся на подставленный к шифоньеру стул, быстро провел руками по верхней крышке — там хранился пистолет.

Баларгимов уже зашел за угол передней, шарил где-то внизу, у калошницы, доставая оружие.

— Неси деньги! Быстрее! — крикнул Баларгимов жене.

— Сколько? — Она побежала в комнату.

— Давай сумку. Потом разберемся.

Она появилась из комнаты с хозяйственной сумкой.

— А, может, еще обойдется? — она посмотрела на него. — Начальство ведь не враг себе? Зачем им тебя сажать? А, кроме того, Бураков им передал, что ты сделаешь, если тебя посадят…

— Дура! — в сердцах сказал Баларгимов. — Бураков для них — говно… — Баларгимов был уже с пистолетом Макарова. Он сунул обойму в магазин, передернул затвор. Поставил на предохранитель. — Если он язык высунет, они им первым пожертвуют… Пасут-то не областники! Новый — Саматов. Это битый мент! У него убили жену! Он сам сидел! Сейчас к нему приехал второй такой же! Только этот — мусульманин, а тот — русак. Два идиота… Им ничего не надо… Ладно! Все! У меня нет времени! — Он договаривал уже на крыльце, а потом в машине. — Открывай ворота…

Она отворила ворота. Выезжая, Баларгимов крикнул:

— Мириш все знает…

Баларгимов выехал из тупика, огляделся: на соседних улочках было пусто.

Не снижая скорости, не тормозя на перекрестках, минуя разбегающихся пешеходов, Баларгимов быстро погнал в глубь переулков.

«Нива», в которой находились Тура с сотрудниками милиции, стояла недалеко от парикмахерской Гарегина.

Тура сидел рядом с водителем. Сзади занимали места Орезов и еще два сотрудника.

Тура подкрутил рацию, но из эфира не поступало никаких сигналов, кроме треска и обычных помех.

Рядом с машиной стоял парикмахер Гарегин, он не замечал напряженных взглядов, которыми обменивались сидевшие в машине. По обыкновению, говорил о своем:

— …Я не стригу, я рисую на голове. Вообще, чтобы вы знали, в нашей стране умеют делать настоящую прическу два человека. Один уже умер, второй — мой учитель. Он уже на пенсии. Я третий. Я филирую, шлифую, разделываю, просто точу красоту… Волос на голове должен лежать волной…