Архив еврейской истории. Том 12 - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Конечно, СТАЛИН не ответит, – сказала Е. КАГАН, – потому что письма к нему не доходят. В его канцелярии ведь тоже, наверное, сидели и враги и бюрократы, и они к нему не допускают писем народа. Ведь в последние два года десятки тысяч граждан писали ему письма, полные тоской и жалобами. А положительного ответа никакого. Значит, письма не доходят к адресату».
______________________
Проектировавшееся общее собрание киевских евр [ейских] писателей с гостями – евр [ейскими] писателями Москвы, Харькова, Одессы, Минска для ликвидации остатков групповщины не состоялось[258]. Дело в том, что у многих писателей не было уверенности в том, что собрание принесет пользу, и они назавтра же 9/V-1939 г. после первой встречи разъехались.
Верно: [подпись Прохоренко]
[Рукописное примечание]: «Копию сводки в НКВД Белоруссии. А. Кобулов. 10.VI»
[Пометы красным карандашом слева сверху]: «В дело Фе
фера» [справа сверху]: «Арестован в июне 1941»
Источник: ГДА СБУ Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6974. Т. 5. Арк. 12–15.
Оригинал. Машинопись (1-я страница на бланке).
Примечания, пометы и подпись заверяющего лица – автографы.
4.
[СТРОГО СЕКРЕТНО]
[IV отдел НКВД УССР] Четвертое [отделение]
АГЕНТУРНОЕ ДОНЕСЕНИЕ
[Источник: ] «КАНТ»
[Принял: ] 1 июня [193]9 [года]
Нач [альник] 7 Отделения II Отдела У ГБ НКВД УССР – т. Прохоренко
Весь день 29.V я проводил с НИСТЕРОМ[259] в Ирпене[260]. Беседовали очень много и задушевно. Он делился со мной своими литературными планами. Он рассказывал мне, что, несмотря на свое скверное физическое состояние (невралгия и симптомы туберкулеза), он много работает и много читает. Досуг он свой проводит с Нояхом ЛУРЬЕ[261], который тоже в настоящее время отдыхает в Ирпене.
НИСТЕР живо интересовался новостями из киевской еврейской литературной среды. Я вкратце рассказал ему о последних собраниях евр [ейских] писателей, на которых обсуждалось творчество критиков. Рассказывал ему мимоходом и о слухах, что к новому учебному году будто бы закроются десятки еврейских школ на Украине. Он покачал головой и заявил мне, что подобного рода известия его уже теперь не убивают; что он уже ужился с мыслью, что евр [ейская] культура в СССР обречена; что он предвидел это еще 20 лет тому назад. Но все-таки он тогда не думал, что этот закат будет таким молниеносным, что в течение каких-нибудь 20 лет целая нация останется без языка и без национального будущего. Он почти дословно повторил мне все то, что он сказал мне в Харькове и о чем я писал в своих предыдущих донесениях, что виноваты сами евр [ейские] культработники и писатели; что они трусы, боятся поставить вопрос о евр [ейской] культуре в ЦК партии и указать на большое общеполитическое значение этого вопроса. Он повторил и всю историю, как он предложил БЕРГЕЛЬСОНУ, МАРКИШУ и КВИТКО совместно с ним написать письмо в ЦК по этому вопросу, и что если придется за это пойти на Соловки – он и на это готов. Но они наотрез отказались. Теперь он лишь добавил приблизительно такое: «Я думаю, что за такие вещи не наказывают. Наоборот, я уверен, что СТАЛИН бы отнесся сочувственно к мерам, могущим поднять евр [ейскую] культуру. А впрочем, если и пришлось бы пойти на Соловки, то и это стоило бы… Потомки все равно нас оправдали бы и сказали, что мы боролись за правое дело». При этих словах он как будто ожил, и глаза его засверкали. Но потом он опять потух, махнул рукой и сказал: «Эх, давайте уж лучше не говорить об этом: дело погибшее. Мы с вами стоим у изголовья мертвеца (евр[ейской] культуры), которому уже ничего не поможет. А на всех наших руководителей – писателей и редакторов – я смотрю, как на наших равнодушных гробовщиков, которые заботятся только о своих личных шкурнических интересах, а до мертвеца им никакого дела нет… За погребение они получают сорочку или шапку от мертвого – и это их вполне удовлетворяет». <…>
Все-таки при наших дальнейших беседах он еще и еще раз возвращался к вопросам будущего евр [ейской] культуры в СССР, не внося, однако, ничего существенного в ранее высказанные мнения. Он добавил еще, что дело с Биробиджаном не клеится и клеиться не может потому, что слишком поздно. Спохватились дать евреям свою государственную единицу. Будь это на десять лет раньше, нашлось бы много охотников ехать туда; а теперь советская власть уже неплохо устроила евреев во всех местах Союза и незачем тащиться за 10 000 километров в тайгу, тем более, что люди, поставленные во главе Евр [ейской] Автономной] Области сами не являются энтузиастами этого дела.
Я как-то упомянул об инициативе ТИЛЬДИНА[262] пойти в ЦК или в Наркомпрос «спасать» евр [ейские] школы (кстати, эта инициатива совсем заглохла, наверное, потому что писатели уже разъезжаются на лето). НИСТЕР относится скептически, т. к., по его мнению, не ТИЛЬДИНУ заниматься такими делами: он-де авторитетом не пользуется. К тому же не в Наркомпрос УССР надо идти, а в ЦК ВКП(б). Вот если бы СТАЛИНА заинтересовать этим вопросом! Сталин не только самый умный человек, но и самый чуткий. Как пример сталинской чуткости НИСТЕР привел мне факт и из его, НИСТЕРА, личной жизни: 2 года подряд его дочка-аспирантка мучилась с пропиской в Ленинграде[263]. Ничего не помогало. В порыве отчаяния он, НИСТЕР, наконец, пару недель назад написал письмо СТАЛИНУ И вот сегодня таки (29.V) утром получилась телеграмма от дочери, что по указанию из Москвы она уже прописана и на постоянно.
Прощаясь со мной, НИСТЕР сказал мне, что на днях, как только больная нога разрешит ему свободно передвигаться, он будет у врачей в Киеве. Он остановился бы у меня, но так как я живу в одной только комнате, он будет жить у своей матери или у Л. Резника[264], с которым он очень дружит.
Верно:
ГДА СБУ Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6974. Т. 5. Арк. 7-10. Машинописная копия.
5.
СТРОГО СЕКРЕТНО
IV отдел НКВД УССР 6 отделение
Агентурное донесение
ИСТОЧНИК «КАНТ»
Принял: 18 декабря 1940 года.
Оперуполномоченный 6 Отделения 2 Отдела УГБ – СМОЛКИН
И. КИПНИС и МАЙЗЕЛЬ
За последние две недели мне удалось значительно сблизиться с писателем И. КИПНИСОМ[265]. 12 с [его] м [месяца] он
