На Днепровском рубеже. Тайна гибели генерала Петровского - Владимир Мельников

Нельзя не сказать еще раз о том, что подчиненные Л.Г. Петровскому командиры были явно на его стороне. По крайней мере годы спустя они очень высоко оценивали деятельность своего комдива в тот период. Думается, что они давали правдивую оценку и самому Леониду Григорьевичу и отношениям, сложившимся тогда между ним и Криворучко. Тем более что ни того, ни другого уже не было на этом свете и врать или заискивать перед кем-то не было никакого смысла.

Так, Г.А. Петров, командир 76-го кавалерийского полка, входившего в состав 14-й кавалерийской дивизии, которой командовал Петровский, отмечал, что Леонид Григорьевич никогда не придирался по пустякам, далеко не за всякую ошибку он отчитывал провинившихся. Когда видел, что ошибка совершена без умысла и понятна виновным, то обычно ограничивался шуткой. Петров особо отмечал его принципиальность: Л.Г. Петровский не стеснялся высказать свою точку зрения, даже если она явно противоречила мнению старшего. По всей видимости, это не всем нравилось, и Петровскому нередко приходилось оказываться в ситуации, похожей на ту, которая сложилась в его взаимоотношениях с Н.Н. Криворучко.

Бывший в тот же период командиром артиллерийского полка 14-й кавалерийской дивизии Э.А. Киселло в своих воспоминаниях о Петровском написал следующее:

«Человек огромной воли, всегда полный энергии, жизнерадостный, Леонид Григорьевич был командиром, с которым легко и интересно работать, несмотря на его большую требовательность и большое подчас напряжение в работе, которое вызывалось необходимостью в кратчайший срок решать все задачи боевой и политической подготовки...»[15]

Единственной отдушиной для Леонида Григорьевича в то нелегкое время была семья. Свое свободное время они всегда проводили вместе. Дочери Ольге было тогда семь лет. Они вместе ходили в гости к друзьям, на каток, в лес. Правда, это было не так часто, как хотелось бы, — свободного времени даже в выходные дни в армии всегда очень мало.

Делая небольшое отступление, следует отмстить, что это характерная черта нашей армии во все годы ее существования: перед войной, после войны и в современное время. Военная служба и так «не сахар», вдобавок к этому начальники всех степеней всегда стараются еще что-нибудь придумать подчиненным войскам поближе к вечеру и накануне выходного. И тогда, и сейчас войска просто изматывались и изматываются никому не нужными и ничего не значащими мероприятиями, лишь бы солдат и офицер к концу дня валились с ног. Самое интересное заключается еще и в том, что многие из этих задач абсолютно никак не увязаны с повышением уровня боеготовности и боевой выучки войск, а порой даже наоборот, не имеют ничего общего с боевым предназначением той или иной части.

Если в начале своей карьеры офицер еще живет надеждой на лучшие времена, на то, что подойдет выходной день и наконец он сможет побыть с семьей или просто отдохнуть, то с годами он начинает понимать, что в армии абсолютно нет никакого отличия между воскресеньем и любым другим рабочим днем. В офицерской среде ввиду полного отсутствия в различии между днями недели их иногда даже называют весьма своеобразно — день первый (понедельник), день третий (среда) и т.д., чем подчеркивается абсолютная однообразность течения времени. Нерегламентируемый служебный день сделал многих офицеров, особенно не отличавшихся высокими волевыми кондициями (ведь все люди разные), аморфными созерцателями происходящего.

Но еще более «убийственным» и сверхраздражающим фактором для войск является дурная привычка вышестоящих командиров и штабов с приближением конца рабочего дня, а точнее сказать, в районе 18—19 часов, начинать закидывать их разного рода «важными» задачами, которые необходимо обязательно исполнить или к утру, или немедленно. Кстати, какой-то умный человек давно заметил, что в армии все задачи имеют три срока исполнения: немедленно, к утру и к понедельнику. Причем выдумкам нет конца: от выполнения какой-нибудь ничего не значащей хозяйственной задачи до составления срочного донесения по форме, включающей в себя пунктов 70—80, как будто для этого не было времени днем.

Особенно тяжело приходится штабам, которые в 8—9 часов вечера, по сути дела, «только начинают» работать, или, точнее сказать, включают «второе дыхание». Как правило, в штабе части-соединения начальник штаба работает весь день, до наступления ночи, а его заместитель продолжает руководить работой штаба, выполняя очередное срочное указание вышестоящего начальника, ночью и нередко заканчивает подготовку требуемых отчетов и документов только под утро. Рано утром начальник штаба принимает доклад заместителя, тот уходит отдыхать домой, а зачастую остается спать в своем кабинете, а начальник штаба продолжает армейский марафон. И так день за днем. Была бы война или какой-то иной опасный период в жизни государства или армии, это еще можно было бы как-то понять, а когда подобное явление, а вернее, «дурь» происходит в условиях, когда ни армии, ни стране ничего не угрожает, принять подобный стиль работы очень сложно.

Отсюда и нелюбовь многих наших военачальников к штабной работе: можно целыми неделями и месяцами трудиться не покладая рук, и этого никто не увидит и не оценит, зато при первом же незначительном промахе о тебе узнает вся дивизия. Описанная выше система работы наших штабов — не эпизод, а, скорее, правило их жизни. А вот если солдат или офицер поразил мишень в ходе очередной стрельбы из танка, которая, согласно курсу стрельб, длится всего 3 минуты 5 секунд, — молодец, герой. Ваг и бегут все заведовать боевой подготовкой, но только не руководить штабом. Кстати, начальник штаба также наравне со всеми должен стрелять из танка, БМП, стрелкового оружия, в зависимости от рода войск. Однако если он получит «отлично» на стрельбе, но завалит какую-то, даже совсем не существенную штабную задачу, головы ему не сносить.

Провести в таком ключе три-четыре-пять лет армейской жизни и не сойти с ума очень сложно. В армейской среде от одного поколения к другому передается короткий анекдот, как нельзя точно характеризующий армейскую систему воинской службы.

«Вопрос: В каком месте сказки "Золотой ключик" А.К. Толстой рассказывает об армии?

Ответ: Наступила ночь, и в стране дураков закипела работа».

Такова она, армейская действительность. Причем с годами обстановка в армейской среде не становится лучше, а только усугубляется посредством разного рода новых «диких» нововведений. Вот где ответ на вопрос: «Почему у многих офицеров с годами пропадает интерес к службе?» Только немногие, как правило, наиболее целеустремленные, волевые и сильные духом личности могли устоять перед этим. Абсолютное большинство остальных стали медленно плыть по течению времени до своего «дембеля», как «плохие солдаты». Это еще хорошо, если они не пристрастились за время службы к «зеленому змию», а ведь у большинства так и вышло. Для многих алкоголь стал единственной отдушиной в жизни, особенно если служба проходила в отдаленном гарнизоне. Горько признать, но все это именно так.

Было бы очень здорово, если бы кто-нибудь додумался написать диссертацию о смысле армейской службы в Российском (Советском) государств. Не очередную пафосную работу, напичканную высокопарными цитатами о защите Отечества, а настоящий, правдивый труд о действительности армейского бытия.

Леонид Григорьевич устоял под ударами судьбы и не сломался в то нелегкое для него время, во многом в этом ему помогла семья. Жена Л.Г. Петровского Надежда Васильевна так вспоминала о том нелегком периоде в его службе:

«...Как-то он пришел утром после ночной тревоги. Был выходной день, и он лег спать. Днем мне стало грустно, я принялась тормошить его: воскресенье ведь... пойдем в сад погуляем... Он как-то виновато посмотрел на меня, сказал, будто оправдываясь, что ему немного нездоровится. Тут у меня пропала охота гулять. Он измерил температуру, и оказалось — сорок. Я совсем приуныла, ругая себя за то, что приставала к нему... Это был приступ малярии, приобретенной, видимо, во время войны с белополяками, — малярия довольно часто мучила его. Помню, однажды дивизионный врач сказал мне: "Не считаете ли вы, что такая напряженная работа вашего мужа рано или поздно скажется на его здоровье?" А что я могла поделать? Для работы он себя не жалел и никого не слушал...»

Не желая более усугублять складывавшуюся обстановку, народный комиссар обороны СССР К.Е. Ворошилов, по всей видимости, по просьбе маршала С.М. Буденного, приказал перевести Петровского для дальнейшего прохождения службы в Московский военный округ, где только что освободилась должность командира элитной Московской Пролетарской стрелковой дивизии.

ГЛАВА 7

КОМАНДИР МОСКОВСКОЙ ПРОЛЕТАРСКОЙ ДИВИЗИИ

20 декабря 1934 года Л.Г. Петровский вступил в командование самым прославленным в предвоенные годы соединением Красной Армии — Московской Пролетарской стрелковой дивизией. Именно эта дивизия ежегодно участвовала 1 мая и 7 ноября в параде на Красной площади, олицетворяя собой все Вооруженные силы Страны Советов. До Петровского дивизией командовал Рафаил Павлович Хмельницкий, широко известный в военных кругах командир, герой Гражданской войны, награжденный двумя орденами Красного Знамени. Именно ему в значительной степени была обязана дивизия той высокой репутацией, которую она заслужила в те годы.