Взрослые и дети. #Многобукв - Людмила Владимировна Петрановская

Начали все по очереди вспоминать и рассказывать.

Соцпедагог из приюта, куда привозят детей сразу после изъятия, и они там не больше года живут, говорит: они очень самостоятельные, слишком взрослые, рассуждают и ведут себя, как будто на пару лет старше, чем есть. Грустные, перепуганные. Но удивительно легко приспосабливаются ко всему. Умеют о себе позаботиться. Очень родителей любят, жалеют, оправдывают во всем, беспокоятся о них, мечтают, как вырастут и будут помогать. Запомните этот словесный портрет. Это ДЕТИ НА ВХОДЕ.

Круг идет дальше, говорят другие участники, и вот выступает соцпедагог из интерната, в котором дети уже по многу лет находятся, подростки в основном. Они, говорит, инфантильные ужасно, несамостоятельные, к жизни не готовы, не могут о себе позаботиться, ждут, что им все дадут готовое. К людям тоже отношение потребительское – а что мне от тебя за польза? Сообщаешь, что мать умерла, – радуются, ведь теперь еще и пенсия будет поступать, денег на сберкнижке больше. Кого-то родители хотели обратно забрать, восстановиться в правах, так дети сами не хотят, там надо будет работать, помогать, а здесь все готовое, шефы подарки дорогие привозят. Это описание ДЕТЕЙ НА ВЫХОДЕ.

Только вдумайтесь: огромная, очень дорогостоящая государственная машина «защиты сирот» по сути просто делает из тех детей вот этих. Из травмированных, но нормальных, жизнеспособных, высокоадаптивных, добрых и любящих – делает, прошу прощения, моральных уродов, которые радуются, что мать умерла и что пенсия. На это тратятся огромные деньги, ради этого по всей стране ходят на работу десятки тысяч людей. Вот ради такого результата.

Понимаете, участницы семинара вовсе ничего такого в виду не имели и никаких красок не сгущали. Они детей этих любят, и тех, и других, просто честно описали свои впечатления, сами даже не заметили контраста, пока я не охнула. Меня, честно, пробило. Вроде знала это все, но так наглядно…

Дисциплинарная психиатрия

19 мая 2009 г.

Скандал вокруг жестокого обращения с детьми в Кимовском детском доме Тульской области получил широкую огласку. Безусловно, хочется выразить уважение священнику о. Сергию, который не ограничился утешением своих подопечных и сделал эти факты достоянием общественности и правоохранительных органов. Надеюсь, что судьбы директора детского дома И. В. Карпенко и его покровителей теперь будет решать суд. Хочется также надеяться, что суд этот будет беспристрастным.

Однако было бы очень жаль, если бы в общественном сознании вся история свелась к садизму и бесконтрольности отдельного директора, и все сделанные выводы касались бы только данного педколлектива. Карательная, или, говоря мягче, «воспитательная», психиатрия в учреждениях для детей-сирот – давняя и очень прочная традиция. См., например, известный доклад «Пути отчаяния», сделанный по результатам обследования сиротских учреждений иностранными экспертами ровно 20 (!) лет назад. Приходится признать, что с тех пор немногое изменилось. Невозможно избавиться от этой бесчеловечной практики, не выявив ее причины и не предложив действенных механизмов защиты. Оставим по возможности в стороне «человеческий фактор», то есть склонность к злоупотреблению властью, нелюбовь к детям, жестокость, нечестность и т. д. каких-то конкретных людей. Попытаемся посмотреть на проблему системно. Есть несколько факторов, которые делают традицию воспитательной психиатрии столь живучей.

1. Отношение к любым трудностям в поведении обучении детей, особенно детей-сирот, как к медицинской проблеме, а не как к педагогической.

Это отношение уходит корнями еще в практику советской карательной психиатрии, когда Н. С. Хрущевым был выдвинут тезис о том, что в стране победившего социализма просто по определению не может быть недовольных и несогласных – только больные. Тот, кто все же не согласен и не доволен, просто не в своем уме и нуждается в лечении. И если карательная психиатрия во взрослом мире с самого начала осуждалась мировым сообществом, а после крушения режима была осуждена и в России, то за стенами сиротских учреждений она осталась практически нетронутой и сохранилась до наших дней, о причинах этого скажем немного ниже.

Трактовка трудного поведения и трудностей в обучении как проявлений «болезни» очень удобна. Ведь тогда с этими трудностями не надо справляться, не надо даже пытаться ничего делать для ребенка: как известно, олигофрения не лечится. Истерики, агрессия, неуправляемое поведение, нежелание учиться и трудности в учебе можно объявить не следствием неправильной системы воспитания, образования и организации жизни детей в учреждении, не результатом низкой квалификации, халатности или профнепригодности персонала, а просто болезнью. И вопрос закрыт. Как нередко приходится слышать от сотрудников сиротских учреждений: «А чего вы хотите от таких детей?» Подлинный смысл этих слов: не надо ничего хотеть и требовать от нас. Дети безнадежно больны, сделать ничего нельзя, можно только временно «обезвредить» их препаратами. Между тем шефы, волонтеры, родные, которые общаются индивидуально и ответственно с детьми, часто прекрасно находят с ними общий язык, добиваются больших результатов в обучении, хорошо справляются с трудным поведением тех же самых детей. И без всяких лекарств. Более того, в случае устройства детей в семью в большинстве случаев «безнадежные диагнозы» становятся просто неактуальны, дети демонстрируют большие возможности к обучению и развитию, у них проходят истерики, агрессия, аутоагрессия, депрессивные состояния. Хотя это те же самые дети. Приемные родители обычно со временем полностью снимают их с препаратов, прописанных психиатрами, и состояние детей только улучшается.

Практика показывает, что у большинства детей если есть патологические реакции, то они вызваны не органическими поражениями мозга, а реакцией на ненормальные, патологические условия жизни. Сколько продержался бы любой здоровый взрослый без срывов и истерик, если б вынужден был постоянно находиться в группе людей, жить по жестким, часто абсурдным правилам, без права на личное пространство, на возможность распоряжаться собой, без поддержки родных и близких? Ответ на этот вопрос дают разнообразные реалити-шоу, в которых участники, помещенные в подобные условия, начинают срываться и впадать в агрессию уже через несколько дней. Причем это взрослые, абсолютно здоровые люди, которые сами на это пошли, и которые знают, что как бы тяжело ни было, это только временно, а где-то у них есть нормальная жизнь, семья, своя комната, свобода. Что же ждать от детей, у которых всего этого нет не только сейчас, но и вообще?

2. Существующие механизмы ответственности за принятые решения всегда работают против ребенка.

Посмотрим на ситуацию с точки зрения сотрудника учреждения. Вот подросток, который в истерике кричит: «Чем так жить, лучше сдохнуть!» (как мы видели, у него есть все основания так