Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник) - Кристи Агата

Вот как я себе все представлял. Мне не стоило связываться с более-менее молодыми особами. Нежелательны престарелые родители или опекуны, от которых нужно получить разрешение на брак. Нет-нет, родственники, конечно, будут только счастливы сбыть с рук свою уродливую подопечную, но потом они становятся жуткой проблемой, когда мужчина оказывается спутанным брачными узами по рукам и ногам. Нет, даже если она сама распоряжалась бы своими денежками, я никак не мог представить себя в роли хозяина дома, куда родня станет наезжать завтракать и обедать, когда заблагорассудится. Причем я даже чихнуть на них не осмелился бы из опасения потерять приданое, или, вернее, свою часть общего имущества. Английских законов я не знал. Дозволяли ли они мужу требовать с бывшей жены алименты или нет? Так что рисковать не хотелось.

Это означало, что необходимо искать даму, уже достаточно пожилую, пережившую всю свою семейку. Возраст меня не смущал нисколько. Чем старше, тем легче. Со временем старушка оставляет всякую надежду на личное счастье, и дать ее вновь – это как предложить меда медведю. Она тут же окажется у ваших ног. А уж если ты заведешь разговор, не пора ли, дескать, покупать обручальные кольца из чистейшего золота, то рядом с тобой окажется что-то круглое и толстое, виляющие щенячьим хвостиком. Так, примерно, мне это представлялось, и я не слишком ошибся в расчетах.

Задача встретить нужную особу не казалась особенно сложной. Дело было летом, и я понял, что мне следует поселиться в крупной сырой дыре на берегу моря и пристально наблюдать за дорогими отелями. А потому я попросил совета у случайного знакомого в лондонской гостинице, какое место считалось курортом высокого класса в их стране. Он назвал Фолкстоун. Я тут же собрал пожитки и в тот же день купил билет до этого места. Время терять не стоило.

Что сказать? Фолкстоун действительно производил впечатление классного местечка, где так и сновали миллионеры, хотя на самом деле у многих из них карманы вовсе не были набиты купюрами, как казалось на первый взгляд. Я поселился в маленьком, но уютном отеле, о котором мне рассказал тот же лондонский знакомый, и сразу же отправился на разведку. Время дорого, не уставал напоминать я себе.

Не думаю, что стоит детально описывать мои похождения в следующие несколько дней. Фолкстоун мне особенно понравился тем, что там всегда ветрено. Найдя один хороший прием, я затем всегда использовал его – моя шляпа неоднократно слетала с головы, приземляясь у чьих-нибудь ног, пока однажды не упала именно там, где мне и хотелось.

Оказалось ли это легко? Вы еще спрашиваете? И минуты не прошло, когда я уже сидел на скамейке в окружении целой компании, расписывая им различия между Фолкстоуном и Аризоной – не одной дамы, заметьте, а сразу нескольких. А уж оценить каждую из них я был бы способен с закрытыми глазами.

Но стоило мне начать задавать вопросы, как в них стали обнаруживаться крупные изъяны. Они не жили в одном из дорогих отелей, не принадлежали к нужному мне общественному классу, либо их материальное положение не соответствовало моим целям. Сами дамы готовы были открыть мне свои сердца, но я не мог предвидеть всех подводных камней на своем пути и даже начал сомневаться, найду ли ту, что мне необходима.

И когда подвернулась Миртл, я чуть не разрыдался от радости.

Вот как это происходит на самом деле. У меня есть чему поучиться.

За день до того я пил чай в самом фешенебельном отеле из всех, не спуская глаз с постояльцев. У одной из колонн расположилась толстая и высокая дама весьма свирепой наружности. Скажу больше, она показалась мне настолько неприветливой, что поначалу я прошел мимо, хотя, видит бог, уже приходил в отчаянье. У нее была почти квадратной формы голова с доброй дюжиной подбородков, а цвет лица напоминал тыквенный пирог, приготовленный кухаркой, которая чистила духовку от сажи, а потом забыла помыть руки. Да, именно такой цвет имело ее лицо, но она даже не сделала попытки покрыть его хотя бы тонким слоем пудры. Создавалось впечатление, что дама даже отчасти гордилась собой.

Мало того – она еще и одевалась почти как мужчина. По крайней мере, на свои короткие седые и неопрятно постриженные волосы она натянула черную фетровую шляпу. Ее пиджак из какой-то неопределенной серой ткани имел прямой и бесхитростный покрой. Под стать ему была короткая серая юбка. Виднелась белая шелковая жилетка, а на шею дама нацепила вязаный галстук с типично мужским узлом. Повторю: вид она имела диковатый и злобный.

А потому когда через день я обнаружил, что сижу на соседней скамейке, то, признаю, не раз внутренне содрогнулся, прежде чем пустился в свою авантюру со шляпой. Пришлось напомнить себе, что нищему не пристала особая разборчивость, и если уж старик Генрих VIII выдерживал всякое, то и я обязан вытерпеть. Хотя у того монарха было передо мной огромное преимущество: когда он добивался своих целей, то отлично знал, как избавиться от возникшей проблемы. А посему я мысленно прочитал импровизированную молитву и собрал волю в кулак.

Бросок вышел отменным, и моя шляпа опустилась точно в предназначенное ей место, хотя надо отметить, пространства для приземления было более чем достаточно. Но все равно попадание оказалось на редкость метким.

– Ох, простите меня, милая леди, – начал я свой обычный номер. – Я совершил непростительную глупость. Вот ведь неловкость какая! Мне бы следовало в такой ветер придерживать шляпу обеими руками.

Она вернула мне головной убор с крайне угрюмым, как мне показалось, видом, но я не мог прочитать выражения ее глаз и к тому же еще не доиграл роль до конца.

– Однако это не такой скверный ветер, если разобраться, мэм? – продолжил я, подготавливая переход к теме Аризоны. – По крайней мере, он подарил мне возможность иметь честь познакомиться с вами. Право же, скучно сидеть здесь в одиночестве, и осмелюсь предположить, что и вы испытываете те же ощущения. Быть может, нам скрасит скуку короткая беседа, а потом мы разойдемся, как расходятся в ночи два корабля, выражаясь словами поэта. Впрочем, строка не совсем уместна посреди дня. Ха-ха!

Я встал перед нею в позе покорного ожидания, выразив на лице немой вопрос, как делал всегда. Обычно в подобной ситуации дама чуть ли не силком заставляла меня сесть рядом с собой.

Но Миртл всегда и во всем вела себя иначе, чем другие. Окинув меня взглядом снизу вверх, она произнесла:

– Если вы, уважаемый, желаете присесть на эту скамейку, то ведь она не моя личная, а общественная. Мое мнение здесь не имеет никакого значения. – И дама коротко хохотнула.

– Вы очень любезны, мэм, – сказал я, присаживаясь. – Скамейка, безусловно, общественная, но поскольку вы первая заняли ее, то вам дано право выбирать, делиться с кем-то еще или нет. Вот почему я воспринимаю ваше разрешение как проявление любезности. У меня на родине в Аризоне не принято навязывать свое общество тому, для кого оно явно нежелательно.

– Вы, значит, из Аризоны? – спросила она уже более дружелюбным тоном.

Она была стопроцентной англичанкой, это точно. А произношение выдавало принадлежность к светским кругам. Я сразу понял, что передо мной настоящая леди, как бы она ни выглядела.

– Да, я из тех краев, мэм. Старая милая Аризона. Боже, какой же далекой она представляется отсюда! – И я издал глубокий, несколько печальный вздох.

– Но мой дорогой, она не просто кажется далекой, – заметила моя собеседница. – Она действительно очень далеко отсюда.

На этом разговор застопорился, и я решил сдобрить его и оживить парой комплиментов, по опыту зная, как легко проглатывают их дамы. Отмечать прелесть лица соседки стало бы откровенным и даже чудовищным преувеличением, но она наверняка будет довольна, если выделить другое ее положительное качество. А потому я бросил взгляд на короткие и толстые ноги Миртл в серых шерстяных носках, скрывавшихся в оксфордских ботинках огромного размера, и сказал:

– Прошу извинить за излишнюю смелость, мэм, но позволю себе отметить, какое это удовольствие видеть столь изящные женские лодыжки. У нас в Аризоне…