Ты станешь моей - Одри Хэсли

— Ты опять все не так понял, — сказала она. — Я избегала тебя пять лет не оттого, что у тебя нет денег, а от стыда. Меня привлекло не состояние Керисдолла, а его порядочность. Что ты знаешь об этом? Мне искренне жаль тебя.

Но больше всего Патрисии было жаль себя. Она любила Джозефа, и вряд ли эта любовь исчезнет, когда он уедет. Эта любовь будет отравлять ей и жизнь с Питером, и ее будущее счастье. Она вдруг отчетливо поняла, что не сможет выйти замуж за Керисдолла, это было бы нечестно по отношению к нему. Он заслуживал лучшей жены, чье сердце и душа не были бы заняты другим мужчиной. И завтра же она ему об этом скажет. Или послезавтра. Как только наберется мужества…

Этот ужин стал настоящим кошмаром, полным неловких моментов и ответов невпопад. В сущности Патрисия ничего и не слышала. Она почти не притронулась к еде, машинально пригубливая вино.

Джозеф неоднократно пытался поймать ее взгляд, но тщетно. Все сказанное ею явно взволновало его и, возможно, изменило мнение о ней. Но Пат не рисковала встретиться с ним глазами. Он настоящий человек-искуситель. Он весь был опасность, и Патрисия могла не устоять перед ним.

И все же она не поддалась соблазну и не посмотрела на гостя, хотя он, естественно, очень ждал. После ужина они вновь перешли в гостиную, где угасал камин. Пат чувствовала себя обессиленной.

— Похоже, ты сегодня будешь отлично спать, — сказал жених, когда она села в кресло и, склонив голову, вперила взгляд в тлеющие угли.

Пат не сразу поняла, что эти слова относились совсем не к ней, а к их гостю. А у того и впрямь был больной вид: под глазами круги, щеки ввалились от усталости, лоб покрылся испариной, на скулах играл нездоровый румянец. Вряд ли ему было просто жарко, поскольку пиджак он давно снял, огонь в камине потух и в комнате оставалось лишь приятное тепло.

— Если честно, я всегда реагирую на изменение погоды, — признался Джозеф.

Внимательный и пытливый взгляд Патрисии безошибочно определил, что он был совершенно болен. В ней вспыхнуло природное сочувствие, но она тотчас подавила его: Джозеф не заслуживал заботы. С годами этот человек стал циником, уверенным, что за Деньги можно купить все. Возможно, раньше он мог полюбить ее, но теперь им владеет просто похоть. Он превратился в черствого и бездушного обольстителя и не нуждался в чьем-либо сочувствии. Если он болен — тем хуже для него.

— Может быть, это — грипп, — предположил Питер. — В этом году в Америке ожидают эпидемию. Я слышал, она идет из Европы. Ты когда был в Европе последний раз?

— Я прилетел из Барселоны три дня назад, — задумчиво ответил Джозеф и потер переносицу указательным пальцем. — Наверное, лучше будет, если я поеду в гостиницу.

— Хорошо, — согласился Питер, — я вызову такси.

— Думаю, что мне тоже пора к себе. — Пат встала, не желая вновь оставаться с гостем наедине. — Спокойной ночи, Джозеф, рада была вновь повидать тебя, надеюсь, все обойдется, ты не заболеешь. — Она старалась говорить как можно спокойнее. Пусть ты второй раз разрушил мое счастье, я никогда не забуду тебя, сказала она про себя.

— Прощай, Патрисия, — откликнулся он. — Счастья и удачи тебе…

Искренность, прозвучавшая в его голосе, заставила Пат взглянуть на Джозефа. Сердце ее сжалось: его глаза выражали горечь и сожаление. Ей показалось, что он понял, что навсегда потерял ее, и страдает. Но тут же Патрисия одернула себя. Страдает, возможно, лишь потому, что не может исполнить вожделенную мечту самца — лишить ее целомудрия. Она рассмеялась почти сквозь слезы.

Патрисия круто развернулась и быстро пошла к лестнице, спеша поскорее укрыться в спальне.

Прошло минут десять, она без сил лежала на постели, обнимая Раггеди Энн и Раггеди Энди, и едва сдерживала слезы обиды и отчаяния.

— Вам хорошо, вы нашли друг друга, такие полосатенькие, мягонькие, с тряпичными головками, понимаете друг друга… — Вдруг она замолчала, услышав пронзительный крик Питера. Вздрогнув от ужаса, она отбросила кукол и выбежала из комнаты.

— Пат! — вновь раздался снизу взволнованный голос жениха. — Скорее, ради Бога!

Неужели Джозеф решил объясниться с Питером и смутил его своими откровениями? Неужели он опять разрушил ее свадьбу, но уже другим способом?

— Я иду! — Патрисия бросилась вниз по лестнице. Господи, что еще стряслось?

В голосе Питера была паника.

То, что она увидела, повергло ее в смятение. На нижней ступени лестницы сидел Джо, обхватив руками резную колонну балюстрады. Услышав ее шаги, он поднял голову — словно марионетку в кукольном театре дернули за веревочку, — на секунду остановил на ней взгляд. Вдруг руки его разжались, и он, качнувшись, бесформенной кучей рухнул вперед, гулко ударившись головой о мраморный пол.

Питер в ужасе смотрел на распростертое тело. Пат вмиг слетела вниз.

— Что здесь произошло? — спросила она.

— Когда приехало такси, Джозефа вдруг вырвало. Я сказал, что ему нельзя никуда ехать. Ему надо остаться у нас на ночь, а завтра, если ничего не изменится, мы вызовем врача.

Вероятно, лицо Патрисии выражало крайнюю растерянность, потому что Питер прибавил:

— Послушай, я знаю, что ты его недолюбливаешь, но ведь он наш гость! Было бы преступно отпустить его в гостиницу!

— Ты прав, — согласилась она.

— Я повел его наверх, когда он неожиданно упал. Я испугался. Попытался поднять его, но он тяжелый как скала. Давай вдвоем попробуем отнести его в гостевую спальню.

— Скоро Джо очнется и будет способен идти сам, — сказала Пат. — Это, должно быть, обморок. Вот смотри, он уже приходит в себя.

— Ч-что с-случилось? — дрожащим голосом спросил Джо.

Его трясло.

— Все в порядке. Небольшой обморок. Ты потерял сознание и упал на лестнице, — мягко отозвалась Пат. — Ты можешь подняться наверх?

— Вы предлагаете мне ос-статься? — заикаясь, спросил он, переводя замутненный взгляд с Питера на Патрисию.

Ее сердце болезненно сжалось снова: будто испуганный ребенок в чем-то оправдывался перед мамой.

— Да, да, — сказала она, вытирая его лоб.

Озноб не проходил. Пора действовать. Пат решительно поднялась. Лежание на мраморном полу к добру не приведет.

— Поддержи его под правое плечо, Питер, — скомандовала она, — мы вместе поднимем его. Ты готов?

Вдвоем с Питером они подняли Джозефа, и он уже не казался очень тяжелым, тем более что начал приходить в себя. Они осторожно поднялись по лестнице, отвели его в гостевую комнату и опустили на кровать. Больной застонал и бессильно рухнул на белоснежные простыни.

— Ты принесешь свою пижаму, Пит? — спросила Патрисия. — Ему обязательно нужно переодеться в сухое.