Тонкий лед - Эльмира Нетесова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты о себе думай, о нас не беспокойся. Проживем как-нибудь, много ли нам нужно? — успокаивал отец.
— Стыдно мне перед вами. Но что могу поделать? Не я решаю, кому ехать. Да и мама, видно, не сама по себе живет.
— Оль, ты уже взрослая и все же послушай, что я скажу. Теперь попадешь в чужую семью: мать за эти годы отвыкла, а отчим — вовсе посторонний человек. С ним тебе тяжелее всего будет ужиться. Сдерживайся, не давай волю эмоциям. Не вбивай меж ними клинья раздора! Сразу станешь ненавистной, лишней в семье. Не сравнивай меня с ним. Я тебе — родной отец! Эту разницу ощутишь сразу, но свое мнение не высказывай вслух. Не советую. Не зли Тамару, не проси для себя слишком много и сразу. Это, конечно, не понравится отчиму. Если он начнет придираться по пустякам, перейди в общежитие, но без скандала, не хлопая дверью и никого не упрекая. Если и в этом случае будет невмоготу, черкни мне или позвони, я по возможности помогу, вышлю денег. Когда закончишь, если на то будет твоя воля, возвращайся в Поронайск. Работы врачам здесь всегда полно. Без дела не останешься. Впрочем мы всегда будем ждать тебя,— закончил охрипшим голосом.
Ольга поцеловала отца в висок.
— Какой ты хороший у меня! — прижалась теплым котенком как когда-то в детстве.— Не провожайте меня, а то разревусь. Ну, перед дорогой нельзя плакать, говорят, что заплакавший при расставании уже никогда не встретится с провожавшими. Я хочу увидеть вас. Пусть через годы, но не прощаюсь. Я буду писать! Только вы не выкидывайте меня из памяти насовсем. Я вернусь к вам...
Мария Тарасовна весь следующий день возилась на кухне, готовила внучке в дорогу. Пирожки и котлеты, жареная курица и вареные яйца,— все складывалось в сумку, которую под вечер не смог поднять даже Егор.
— Перестаралась мать! Тут не на дорогу, на целую зимовку запасов! Как раз до окончания института! — смеялся, давя слезы.
— Бабулька, зачем столько ватрушек? А котлет — целая кастрюля! И сало я не ем. К чему столько рыбы? Ну, ладно банку икры, ты же целых три положила! Молоко в дороге пить не стану, да еще к ним соленые огурцы! Я с таким прицепом без приключений не доберусь к матери! — опустошала Ольга сумку, оставив себе лишь небольшой сверток, который без труда положила в боковой карман чемодана.
И все же Егор набился в провожатые. Вызвал такси и вместе с дочерью спустился к машине. Оля помахала рукой бабке, стоявшей у окна. Та, напуганная внучкиным предупреждением, очень боялась заплакать и сдерживала себя изо всех сил.
Зеленые вагоны поезда вытянулись длинной гусеницей. Скоро они повезут Ольгу в Южно-Сахалинск. Там дочь пересядет в такси, потом — на самолет и улетит с Сахалина надолго, а может, навсегда. Доведется ли увидеться? Ведь единственная родная кровинка в целом свете,— ломит сердце, вот некстати разнылось.
Егор подал Ольге чемоданы, помахал ей рукой, когда дочь выглянула из окна. Вскоре поезд тронулся. Платонов смотрел вслед, пока состав не скрылся за поворотом. Вот и перрон опустел. Не слышно стука колес, человек шел домой, не видя под ногами дорогу. Он долго сидел на скамье возле дома, не замечая любопытных взглядов соседей, осуждающе качающих головами:
— Ну, и набрался мужик.
— На радостях. Еще одна забота свалилась с плеч.
— Уж теперь оторвется на полную катушку.
— С бабами что ли?
— Да с чем хошь!
— Так в доме теща осталась!
— А кто она ему нынче? Чужая морока. В любой момент поджопника даст.
— Егор, Егорушка, пошли домой, милый,— вышла во двор Тарасовна и, взяв под локоть, увела зятя от пересудов.
Не скоро пришел в себя человек. Оставшись совсем один, он стал раздражительным и угрюмым.
Его состояние заметили. На выходные Соколов и Касьянов снова вытащили Платонова на рыбалку. Ночью у костра заговорили с ним по душам.
— Думаешь, только тебе тяжко? Дочка уехала! Но ведь учиться! А могла и замуж выйти на материк. Девку не удержишь! Теперь помогать ей станешь. Каждый месяц! Такова отцовская доля, но ты не горюй. Хочешь, порадуем? — предложил Александр Иванович.
— Чем? — устало спросил Платонов.
— Тебя в звании повысили.
— Ну, и что с того? Меня жизнь сначала из мужей, теперь из отцов разжаловала.
— Не темни. Все образуется и вернется на круги свои! — тряс Соколов Егора.
— Кто куда вернется? Никому не нужен!
— Кончай сопли жевать, дружбан! Ведь понять должен сам, без базара! Мы с Федей не зря над тобою бьемся. Замену себе лепим из тебя! До пенсии обоим недолго осталось. Я только ее жду, чтоб скорее на Украину слинять. Там уже квартиру купили, обставили целиком. Даже машина с гаражом имеются. Дачу прикупили. Уеду и буду отдыхать до конца жизни. Федя тоже не терял время зря. Погоди, и ты распрямишься! Не зацикливайся на бабах, не верь им! Для себя живи! Сбрось с шеи семейный хомут!
— А одному что нужно? — вздыхал человек.
— Ты вот что: помимо своего дела начинай осваивать все! Средства связи, работу охраны, короче до хозяйственных проблем. Мы с тобой не шутим. Да и ты — не мальчик! Время летит незаметно. Когда придет пора принимать зону, чтоб был полностью готов к работе и не робел, не терялся. Ведь подсказать и помочь некому будет. А в нашем деле, сам знаешь, не то минута, случается, секунда дорога! — положил руку на плечо Егора Касьянов.— На первых порах трудно будет, потом втянешься.
— В каждое дело и ситуацию вникай. Случается, они иногда повторяются. Особо в вашей зоне! Хотя и в моей не без ежа под задницей. Ни одной ночи не заснешь спокойно. Если не придушат, так утопят в «параше», или снова в бега какой-нибудь козел намылится. Отлавливай пидера по Поронайску. Вон вчера двое хотели смыться. А на море шторм такой, что не высунуться. Поймала охрана в луч прожектора, а те двое уже на середине. Дали по ним очередью, и конец. Головы насквозь прошили. Утром обоих на берег выбросило море. Иного выхода не было. А ведь дурье дремучее! Одному из них чуть больше года оставалось. Чего в побег намылился? Оба из одного барака, всегда в паре работали.
— За такими всегда глаз да глаз нужен,— встрял в разговор Касьянов.— У нас в столовой тоже драка завязалась. Бабы меж собой хуже собак сцепились. Из-за жратвы. Одной зэчке забыла повариха мясо положить в миску. Та и наехала без стопоров, полезла с разборкой на кухню. За нею все следом. Повариху схватили, хотели голой задницей в кипящий котел сунуть, но дудки. Не вышло. Жопа не вписалась, оказалась шире котла! Не рассчитали зэчки, что эта задница поварская. Она и должна быть как выставка. Но повариха к тому же ушлой оказалась. Когда ее примеряли на котел, она поджала ноги, уперлась в край котла, из него как ливануло! Всем передницы ошпарила мигом. И не только, но и ноги, животы, сиськи! Короче, с десяток баб поплатились своими причиндалами. А повариха соскочила с печки, легким испугом отделалась. Только подошвы тапок подпалило малость. Остальное все цело. Вот тебе и наказали! Ну, помощницам по кухне по соплям досталось мимоходом. Но такое проходит быстро. Зато нападавшие в больничке валяются. Хотел их в «шизо» впихнуть, чтоб остыли малость, да врач отговорил. А уж как бы проучил свору! Ишь, лахудры, им еще мясо подавай! Я сам дома не всякий день его вижу! — возмущался Касьянов.
— А я слышал, что те бабы уже за столовой меж собой передрались! — вспомнил Егор.
— Вот я о том и говорю! Лишь бы кулаками помахать стервам! Засиделись в цехах, подвигаться захотелось. Налетели на охранниц, мол, им повариха мяса много дает. Короче, когда разогнали свору, раскидали кого куда, я приказал повару ставить на раздаче бригадира из цеха, чтоб не было больше шухера. Против этой бабы, она у них бугриха, ни одна зэчка хвост не поднимет. Эта любой стерве глотку перекусит.
— Федь, ну, расколись по совести, мы ж свои тут, неужели ни с одной шашни не крутил? — спросил Соколов.
— Санька, ты ж меня сколько лет знаешь! Баб на стороне, конечно, имел, но не в зоне. Придерживаюсь правила: где живешь, там не трахаешь. Так самому спокойнее и никакой подлянки ждать неоткуда.
— Крепкий мужик! Честно говоря, я за себя не смог бы поручиться в твоей зоне. Глядя на тебя и Егора, завидую выдержке обоих. Какие женщины сидят в вашей зоне, а вы как слепые, словно не видите. Нет, я так не смог бы! Обязательно приголубил бы какую- нибудь! — улыбался Соколов.