Крепость (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Даром? — переспросил я, слегка обескураженный. Потом обрадовался. — Значит, я буду понимать турецкий?

— Увы, мой друг Александр, нет, — развел руками султан Османской империи. — Вы станете понимать только те языки, на которых говорили люди, чья кровь течёт в вас. Среди моих предков переплелось множество народов — это и черкесы, и турки, и даже копты. Сам я не так давно был в нашем музее и понял, что могу читать и клинопись и египетские иероглифы двадцатой династии. Я понимаю русский, оттого что среди моих предков была женщина, принадлежащая к русскому племени. А вы, как я знаю, скрываете в себе и немцев, и датчан и англичан.

М-да… Хорошо подарок. И что это мне даст? Султан — хитрый жук. Он ведь должен знать, что Александр Борисович знает и немецкий, и английский языки. Учил, в отличие от меня. (Стоит признаться, мне они точно не помешают. Хорошо бы только в роду Павла Кутафева немцы были.) По сути, его подарок, несмотря на полезность, ничего не даст русскому императору, если он и так владеет языками своих предков. Основными, хочу сказать. Предположим, он, то есть я, усвоит всю германскую языковую группу, и что? Зачем мне датский, шведский языки или идиш? Если бы Александр являлся потомком Рюриковичей, так он не родственник, а «свойственник». Вон, Михаила Романова избрали на русский престол, потому что он являлся внучатым племянником супруги Ивана Грозного. А если бы сам Иоанн Васильевич, тогда другое дело. Хотя, что это мне даст? Среди Рюриковичей тоже сплошные носители германских языков. Взять хотя бы дочь короля англо-саксов, шведские там, норвежские принцессы. Половцев или печенегов, кажется, тоже не было. И татар. Нет, все равно ничего не дает.

А уж Павлу Кутафьину, чье тело нынче изображает императорскую оболочку, среди предков которого сплошные сиволапые мужики, так и совсем ничего не светит. У матушки, может, какой-нибудь поляк затесался, а у отца… Финно-угры? Или печенеги?

Как там у Высоцкого было?

Только русские в родне,

Прадед мой — Самарин,

Если кто и влез ко мне,

Так и тот — татарин.

Эх, Владимир Семенович! У вас есть строчки на все случаи жизни!

А Омар Фарук не просто жук — жучище! Он же прекрасно понимает нашу русскую душу (пусть и с изрядной добавкой немецкой крови!). Никакой подарок не может оставаться без отдарка. Значит, он делится со мной тем, что мне особо не нужно, а сам получает нечто такое, что может ему пригодится? Нет, ну жучара!

Впрочем, так уж и ничего? Султан мне дал кое-какие сведения, требующие размышления. Дар передается вместе с генами? Нужно немедленно сообщить об этом моему чиновнику-биологу, пусть подключает к работе биологов, микробиологов и прочих. Генетика ведь уже развивается? Должна. И Вавилов должен быть. Или другие ученые.

Я как-то читал фантастический рассказ о том, что неандертальцы были немножко волшебниками, но в схватках с кроманьонцами все равно проиграли. Но нынче уже доказано (в моей реальности!), что часть неандертальцев «растворилась» среди нас, потомков кроманьонцев. Может, носители волшебного дара и являются потомками неандертальцев? В сорок первом году от Рождества Христова это не установишь, наука не на том уровне, а вот позже, вполне возможно.

И мне самому нужно поскрести в голове и вспомнить все, что я знаю о генетике. Немного, но что-то я должен помнить.

Что ж, хоть что-то полезное из разговора с турком я получил. Да и идти на попятный было уже не в мочь. И я, чинно склонив голову, сказал султану:

— Мой дорогой брат. Я с радостью приму твой дар. Это великая честь для меня.

Омар Фарук встал и протянул ко мне свои руки. Памятуя, как мне достался дар истинного императора, я тоже поднялся с места и протянул ему свои.

В этот момент, девушка, которая сидела до этого на скамье, вскочила на ноги и на этот раз, осторожной походкой приблизилась к нам.

Девушка взяла в правую руку ладонь султана, а левую протянула ко мне, и снова покраснев взглянула на меня, мол, вы позволите?

Я вложил в раскрытую ладонь девушки руку.

— Ваше императорское величество, — произнесла она на чистейшем русском языке, — Я рекомендую вам закрыть глаза, так будет легче.

Я последовал совету девушки, не ожидая ничего особенного. И вдруг, с правой стороны — где-то у виска, на меня накатилась жуткая головная боль. Такая, что я нащупал свободной рукой стол и опёрся на него.

Но боль, как пришла, так и ушла.

Поначалу в голове царила какая-то каша, сумбур, а потом все улеглось на место. А что если я и на самом деле получил что-то в дар?

Мой взгляд упал на газету, лежащую на столе. Арабская вязь. Ну да, в Османской империи не было Ататюрка, что провел реформу турецкого языка и создал алфавит на основе латиницы. Арабский читается справа налево, а не слева направо. Итак, что там у нас?

Неожиданно, витиеватые знаки сложились для меня в предложение, которое я прочел вслух: «Русский император ведет себя крайне вызывающе».

— Как⁈ — вытаращился на меня Омар Фарук.

Девушка тоже устало вздохнула и поплелась на свою скамью. Впрочем, загадка её присутствия тала более прозрачной. Как я понял, это у неё дар такой, служить посредником в передаче даров. Интересно, а ей что-то при этом достаётся? Очень уж легко она по-русски говорит. Или учила?

На моего августейшего брата из Турции было больно смотреть. Султан упал на стул и смотрел на меня побелевшими от ужаса глазами.

Я поглазел по сторонам — ничего, напоминавшего графин с водой или чем-то покрепче. Горячий кофе мне показался не лучшей микстурой. Крикнул: «Коньяк сюда, быстро!» — не задумываясь, кто меня слушает за дверью — кто-то из моих, или из турок.

Через несколько секунд в каюту ввалился турок, державший в одной руке бутылку, а в другой — две медные рюмки. За его спиной стоял Семен Иванович, тоже с бутылкой.

— Наливай, — приказал я.

У турка с бутылкой отвисла челюсть. Кажется, у моего главного охранителя тоже. Я что, сказал по-арабски? Или все-таки по-турецки?

Неважно, на каком именно языке, но парень немедленно наполнил обе рюмки, не испросив даже разрешения у своего владыки и не задумываясь — а дозволено ли правоверному нынче пить? Впрочем, я ещё по той жизни знал, что у мусульман какие-то свои отношения с запретами на алкоголь.

Когда турок, пятясь как рак, покинул каюту, я вручил рюмку своему коллеге. Рука у Омара Фарука тряслась, но коньяк он выпил залпом, не пролив ни капли.

Наш человек! Наполнив его рюмку во второй раз, я подумал и, опрокинул свою. Имею право! А вот теперь можно налить ещё по рюмашке и чокнуться.

— Ну, за любовь к иностранным языкам! — произнес я тост, копируя генерала Иволгина. Конечно не получилось, да и неважно. А вот третья рюмка будет уже лишней. Этак, заработает оберег Брюса, да и начнет борьбу с алкоголем, приняв его за яд. Как это будет выглядеть на деле — я не знаю, да и знать не хочу.

Султан, выпивший, по меньшей мере четыре рюмки, слегка отошел от шока.

— Как же так получилось? — пробормотал он, поглядывая на бутылку.

Это что, намек? Нет, обойдется. Если развезет, на кой мне пьяный султан? А если, помимо знания языка на генетическом уровне, из него полезет ненависть к русским, которая тоже лежит где-то глубоко-глубоко?

Да и не виночерпий ему русский император, пусть он по возрасту и моложе. В иные случаи наливал, так только из медицинских соображений. Надо — сам нальет.

— Ваше императорское величество, — заговорил вдруг султан абсолютно трезвым голосом. — Среди предков русских императоров не было ни татар, ни турок. Мы изучаем родословную русских царей. Даже царь Петр не владел ни татарским, ни прочими тюркскими языками, не говоря уже об арабском.

— А среди ваших предков были женщины из Германии, или прочих стран? — деловито поинтересовался я.

— Про Германию не скажу, но француженка среди моих предков была.

Все ясно. По милости султана я стал обладателем знаний, что «укрывались» в его собственном теле. И на кой, спрашивается, мне умение читать иероглифы или разбирать клинопись? Шифровать послания зарубежным агентам? Даже не смешно. Если только произойдет революция, а меня свергнут. Если не убьют — а в России не принято оставлять в живых свергнутых императоров, без работы я не останусь.