В погоне за Мексикой - Василий Чичков

На дно опустились водолазы-греки. Их чуткие пальцы быстро нашли в расщелинах колодца золотые статуэтки, диски, ножи тонкой работы из обсидиана и кремня, на ручках которых были изображены золотые змеи. Скоро мешки водолазов были доверху наполнены драгоценными находками.

— Да-а! Этот американец, видно, сильнее бога Юм-Чака, — решили индейцы.

...Когда сундуки были набиты золотыми украшениями индейцев майя, дорогими фигурками из нефрита, редкими экземплярами оружия, Эдвард Томпсон погрузил их на пароход и поскорее отправился в Соединенные Штаты. Бизнес есть бизнес! Его финансировали господа из антикварного общества, и теперь Эдвард должен произвести с ними расчет. Его нисколько не смущало, что добытые им сокровища были сделаны руками древних обитателей Мексики.

Пароход дал пронзительный гудок и покинул мексиканскую землю.

Мистер Томпсон разместил добытые сокровища в музее Пибори Гарвардского университета, получив за них солидную сумму.

Теперь его мало интересовала Чичен-Ица. Он устраивал свою жизнь, жизнь состоятельного человека в Штатах.

В 1910 году в Мексике началась революция. Ее победное шествие докатилось до Юкатана. Асьенда Эдварда Томпсона была разгромлена. Может быть, ее разгромили те самые индейцы, которые работали у Томпсона и извлекали сокровища, добытые в Священном колодце.

Революционное правительство Мексики потребовало у Томпсона вернуть в Мексику хотя бы часть добытых сокровищ, потому что это национальное богатство. Томпсон ответил отказом, заявив, что если бы он не извлек эти сокровища, то эти богатства лежали бы в колодце еще тысячу лет.

Томпсону предложили выплатить Мексике компенсацию 500 тысяч долларов. Томпсон отказался. Правительство конфисковало его асьенду и имущество в Чичен-Ице. Но все сокровища Священного колодца — национальная гордость Мексики — навсегда остались в американском музее Пибори,

Прощание со Священным колодцем

Мы стояли на краю колодца, на площадке, с которой когда-то прыгала Сквик. Наверное, колодец не изменился за тысячелетие, которое насчитывает его история. Те же отвесные берега, в них видны слоистые отложения морских наносов. В глубине колодца, метрах в двадцати от края, видна зеленоватая поверхность воды. В ней отражаются небо, облака, кроны высоких деревьев, растущих на берегу колодца. Сохранилась до сих пор каменная площадка на краю колодца. Если пройти несколько шагов по краю, можно увидеть крепления землечерпалки мистера Томсона.

Проводник Исидро осторожно дотрагивается до моего плеча.

Мы возвращаемся на площадь к пирамиде. Мы идем по той самой знаменитой дороге, по которой когда-то двигались торжественные процессии. Но теперь здесь лишь тропинка. По сторонам гигантские деревья. Дорога, проложенная мистером Томпсоном, тоже давно скрылась в зарослях леса.

Снова перед глазами пирамида и храм наверху. Там туристы. Они смотрят в сторону колодца. И вдруг я представил себе одного из этих людей с жезлом в руке, в накидке из перьев, в пышном головном уборе.

Но суета туристов, крик гидов разрушили прекрасное видение. Я слышу английскую речь, вижу американцев, которые ходят вокруг пирамиды группами и в одиночку. Те, кто побогаче, нанимают личного гида. Эти двое —.мужчина и его молоденькая жена — бродят по зеленой лужайке около пирамиды в сопровождении гида-индейца. На нем белые брюки и пестрая рубашка, распахнутая спереди, на ней шорты, красиво обтягивающие бедра.

— Марлэн, ты сядь на этого зверя! — кричит американец.

— Это бог дождя, мистер! — сообщает гид.

— Неважно!

Марлэн садится на бога, как на осла, грациозно выставив вперед ножку. Снимок готов.

Они идут дальше, взявшись за руки. Гид услужливо бежит впереди.

— Это стадион, мистер, — говорит гид. — Длина поля сто пятьдесят метров. На каменных стенах, как видите, каменные кольца. Это прообраз баскетбола, мистер.

Американец смотрит на кольца, показывает их Марлэн, что-то говорит и смеется.

— На той трибуне сидел вождь, — показывает гид-индеец и вдруг бежит по зеленому полю к трибуне. Он садится на скамейку Халач-Виника и говорит: — Вы меня слышите?

Мы его слышали, хотя расстояние до него было сто пятьдесят метров.

Гид бросил монету на камень — мы услышали звон.

— Пройдите сюда, прошу вас, — приглашает гид.

Американец подхватил под руку свою молоденькую жену и весело побежал с ней по зеленому полю к трибуне вождя.

Мы с Исидро пошли в другую сторону. Я увидел апельсиновые деревья и под ними камни, на которых еще сохранились древние барельефы. На камнях сидели мексиканцы-крестьяне из ближайших деревень. Изредка крестьяне перебрасывались словечками на языке индейцев майя. На том самом языке, который звучал в этом великом городе древности.

И мне показались несовместимыми эти великие строения прошлого и эти забитые крестьяне — наследники своих знаменитых предков. Откуда им знать секреты акустики стадиона, законы, по которым ученые жрецы строили обсерваторию и наблюдали за движением Солнца и Венеры десять с лишним веков назад?

Может быть, эти крестьяне выглядели бы иначе, если бы четыреста пятьдесят лет назад пришельцы из Старого Света огнем и мечом не сокрушили великую цивилизацию их предков, не уничтожили высокую культуру и не превратили в рабов индейцев майя, чьими руками созданы бессмертные произведения искусства и архитектуры.

Крестьяне молча сидят на камнях, бросают золотистую кожицу апельсина на землю и с любопытством смотрят на тех, кто приехал сюда, кто шагает по крутым ступеням пирамиды и бродит по площадкам храмов, созданных руками их далеких и могущественных предков.

Под тенью пирамид

Мехико

Бывают встречи, перед которыми от волнения сжимается сердце. Может быть, это встреча с давним другом, может быть, с окопом, в котором воевал, или страной, где когда-то пришлось жить.

С таким чувством я снова подлетал к Мехико после семи лет разлуки с этим городом. Я смотрел в окно самолета и ждал, когда в ночи появятся огни Мехико.

Мехико — расположенный в долине среди гор город, освещенный миллионами огней, разрезанный магистралями, по которым мчатся автомобили, — напоминает сказочное, светящееся море среди высоких темных берегов.

Я разглядел знакомую площадь Сокало, президентский дворец — величественный замок Чапультепек. Но вдруг я увидел улицу, которой прежде не было. Взгляд остановился на гигантском небоскребе, которого я тоже никогда не видел...