Синий дракон - Светлана Алешина

Но почему-то он совершенно забыл о существовании индивидуальных средств защиты. Зато у меня уже вспотела ладонь от проклятого баллончика — надо было только поднять руку и нажать кнопку. Что я и сделала с огромным удовольствием.

Получив в лицо струю газа, этот ворюга отчаянно вскрикнул и выронил нож. Однако остановить его мне не удалось. Зажимая лицо руками, он побежал к рельсам, рассчитывая убраться вслепую. В какой-то степени это ему удалось. Я только растерянно смотрела ему вслед — на мне были туфли, которые делали беготню по рельсам проблематичной.

И тут над ухом у меня оглушительно бабахнуло. К счастью, я успела сообразить, что это Ромка наконец-то обозначил свое присутствие с помощью петарды — иначе не миновать мне еще пяти минут нервного смеха.

Действительно, он выскочил из темноты, до крайности возбужденный и решительный.

— С вами все в порядке, Ольга Юрьевна? — отчаянно завопил он, и тут же в его руках взорвалась следующая петарда.

Я зажала уши. Ослепленный беглец, вообразив, что по нему стреляют, припустил еще быстрее, споткнулся и со всего размаху грянулся на рельсы. Но это его не остановило — уже в следующую секунду он вскочил и опять побежал, неуклонно приближаясь к спасительным кустам за железной дорогой.

— Лови его, Ромка! — забыв все на свете, закричала я. — Он унес наши деньги!

— Я не могу, Ольга Юрьевна, — необыкновенно серьезным тоном ответил Ромка. — У меня жесткие инструкции.

Его рассудительный голос заставил меня остыть. Мне стало стыдно, что я хотела вопреки собственным же принципам послать в погоню за бандитом несовершеннолетнего. К счастью, он не посмел нарушить инструкции своего кумира, хотя чувствовалось, что ему этого очень хочется.

— От Виктора ему все равно не уйти, — между тем убежденно добавил Ромка.

Мне тоже хотелось на это надеяться, потому что обманщик уже перебрался через рельсы и с треском вломился в придорожные кусты. Было слышно, как он продирается сквозь заросли, постепенно удаляясь от нас.

Потом все стихло, а еще через пять минут на противоположной стороне переезда появились две тени. Они двигались мирно и неторопливо, словно в обнимку. Потом тени приблизились, и мы узнали нашего Виктора, который с невозмутимым видом вел к нам кидалу, завернув ему за спину руку. Ромкино предсказание сбылось на сто процентов.

Сипатый не сопротивлялся, шел молча и покорно — только время от времени свободной рукой тер обожженные глаза.

— Этот? — спросил Виктор, доставив пленника к машине.

Получив от меня подтверждение, Виктор отправил Ромку за фотоаппаратом, а сам тем временем деловито и ловко обыскал расстроенного кидалу. Пакет с деньгами тут же вернулся ко мне, а в карманах у незнакомца дополнительно обнаружились уже знакомый мне фонарик, зажигалка и пачка сигарет. Собственных денег у этого типа едва набиралось на автобусный билет.

Прибежал запыхавшийся Ромка с фотоаппаратом, и Виктор тут же заснял нашего пленника, ослепив его вспышкой и повергнув в состояние полной безнадежности.

— Это еще зачем? — пробурчал он сквозь слезы, которые все еще лились у него из глаз. — Вы уж, в натуре, окончательно обнаглели! Чего вам от меня надо? Я вас не знаю!

— Сейчас познакомишься! — пообещал Виктор. Сипатый понурился и уже почти заискивающе сказал, обращаясь ко мне:

— Давай по-хорошему, главная, а? Зачем нам неприятности? Деньги я тебе вернул…

— Это он называет вернул! — возмущенно воскликнула я.

— Я просто пошутил! — быстро сказал сипатый.

— А насчет мертвеца ты тоже пошутил? — спросила я.

— Тоже, — согласился он.

— А вот мы это и проверим, — пригрозила я. — Теперь у нас есть твоя фотография. Мы завтра же поместим ее в газете с указанием, что именно этот человек сообщил нам бесценную информацию о смерти Кротова… — Разумеется, я блефовала, мы никогда бы так не сделали, но сипатый этого знать не мог и призадумался.

— Чего вы вообще хотите? — спросил он наконец.

— Продолжения истории, — сказала я. — Только правдивого и абсолютно полного!

— Хорошо, я все расскажу, — сдался пленник. — Но с условием: вы отдадите мне пленку! И это.., деньги тоже!

— А вот это теперь только после того, как убедимся, что ты не соврал, — заявила я категорически. — Больше я тебе не доверяю. Получишь сейчас сто долларов, а за остальным придешь, когда твоя информация подтвердится.

— Ничего себе! — обиделся он. — Я же смертельно рискую!

— Можешь хоть сейчас уматывать на все четыре стороны, — предложила я. — А мы поехали проявлять пленку.

— Ну, вы полегче! — сказал сипатый. — Больно быстрые! А я, между прочим, не согласен! Меня в городе знают! — добавил он с некоторой грустью.

— Значит, будем разговаривать?

— Давайте куда-нибудь присядем, — предложил он, оглядываясь. — Я что-то себя неважно чувствую… Мы все четверо сели в машину — сипатый на переднее сиденье рядом с водителем, и он тут же уныло сказал:

— Жадность фраера сгубила! Знал ведь, что нельзя соваться в газету! Нет, захотелось бабок срубить влегкую! Ну что ты будешь делать!

— Ничего, не расстраивайтесь, — утешила я его. — Все еще поправимо! И деньги ваши будут, и никто ничего не узнает… От вас требуется только искренность.

— А как ты мои слова проверять будешь? — вдруг тоскливо сказал он. — Могилу, что ли, раскапывать?

— Могилу?! — ужаснулась я. — Ты что, Кротова в могиле видел?

— В могиле я его как раз не видел…

Я почувствовала себя окончательно запутавшейся.

— Ладно, хватит вокруг да около! — сердито потребовала я. — Назвался груздем… Рассказывай все по порядку!

Сипатый вздохнул и заговорил.

— Короче, было это в ночь на понедельник… Часа в два ночи, точно! Луна уже взошла. Сосновское кладбище знаете, конечно? Вот там я и был…

— В два часа ночи? — изумилась я.

— Ну, вообще-то, я пораньше пришел, — скромно признался сипатый. — Это они в два появились…

— И что же вы делали на кладбище в такой час? — подозрительно спросила я.

Сипатый хмуро усмехнулся.

— Да ничего такого особенного я вроде и не делал, — сказал он. — Так, присматривался. У меня, между прочим, газеты своей нет, а живот, он жрать каждый день требует! Ты вот попробуй, напиши газету, когда кишки протокол пишут, тогда узнаешь! И вообще, не хочешь слушать — так и скажи!

— Хорошо-хорошо, продолжай, — сказала я, глядя теперь на этого странного типа со священным ужасом — осквернителей могил мне еще видеть не доводилось.

— Ну вот, присматривался я маленько, — обиженно засипел он. — Ничего, вот те крест, не трогал!

Вообще, я с корешем должен был идти, а у него вдруг ангина! Летом-то! Ну, я полечил его самую малость и двинул один… Ничего хорошего я не выходил и уже собирался отчалить… А там на кладбище место такое есть — в самом конце, где кусты растут вроде живой изгороди, но не шибко густо, так что человек свободно пройти может. И рядом дорога. Дай, думаю, я здесь срежу и потихоньку — в город. И только я собрался, это, на шоссе выходить, как подъезжает машина, сворачивает с дороги и уже так, по кочкам шпарит прямо на меня! Ну, это мне с испугу показалось, конечно, если бы они меня заметили — сейчас бы я с вами тут не канителился… Успел я — мешок в кусты закинул и сам залег, где трава погуще была…

— Мешок? — переспросила я.

— Разве я сказал — мешок? — спохватился сипатый. — Это ты не поняла. Пакет! Хлеба я купил, пакет у меня с хлебом был… Короче, залег я, а эти, не доезжая метров сорок, тормозят. Канавка там была — потому затормозили, если бы не затормозили, так у них все оси поотскакивали бы. Не знаю, почему там эта канавка была — может, кабель собирались тянуть, — но она этим здорово подгадила. Ух, они ее и материли, когда остановились! Ну, не так чтобы в полный голос, но от души! Еще бы — им из-за этой канавы пришлось труп на себе волочь — а это полсотни метров! А я лежу. Они фары погасили — от луны было светло — и вдвоем потопали прямо на кладбище. Ага, двое их было — крепкие ребята, мордатые, в спортивных костюмах. Друг друга называли не по-русски вроде — Чек и Ара, — хотя морды у обоих русские, это без ошибки.

А машина у них была такой крошечный фургончик — сзади вообще без окошек — может, японская, а может, корейская. Цвет-то при луне я не разобрал, темный какой-то… Вот номер я запомнил, — буднично добавил рассказчик, но тут же как ни в чем не бывало поправился:

— Потом только из головы вылетело — напрочь!

— Но-но! — сказала я. — Как это, сначала запомнил, потом забыл?

— А ты бы сама попробовала, — хладнокровно заметил сипатый. — Как тебя звать, забыла бы! Эти двое мимо меня протопали — и к могилам. Там рядом одна свежая была — накануне засыпали только. Какая-то Борзова Антонина Тимофеевна там упокоилась, одиннадцатого года рождения. Земля совсем еще рыхлая была — памятничек на скорую руку из железного листа сваренный. Прямо в холмик воткнутый. Ну, и оградка то же самое. Эти двое поглядели — я, поверишь, чуть не обмочился со страху — и опять к машине. А уж со второй ходки они этого и приволокли, Кротова вашего. Голый он был, в одних трусах. Белый весь, при луне будто фарфоровый. Уложили они его на траву, оградку сняли — почти без напряга — такие здоровые были. Надгробье тоже убрали и чего-то заспорили. Я лежу ни жив ни мертв, жду, что дальше будет. А они поругались маленько и опять к машине пошли оба. Тут уж я не выдержал. Любопытство меня одолело. Через это любопытство у меня всю жизнь проблемы! Подполз я ближе и поглядел на мертвяка. Луна полная была — любуйся сколько хочешь. Только, правду сказать, смотреть там особенно не на что было. Если бы не этот дракон, ни за что бы не признал, что это Кротов, который в газете. Ему, понимаешь, видно, выстрелили в левый глаз, и все мозги через затылок у него наружу выскочили. Я как это увидел, говорю себе — пока у тебя мозги на месте, уноси ноги!