Леопард - Ю Несбё

Он нажал на выключатель. Квадратная бетонная комната с серо-синим линолеумом на полу и голыми стенами осветилась синим, холодным светом люминесцентных ламп.

В помещении не было окон, не было обогревателя, ничего из того, что ожидаешь увидеть в помещении, которое должно функционировать как рабочий кабинет для трех человек.

Кроме столов с креслами и компьютером для каждого из них. На столе стояла бурая от старости кофеварка и канистра с водой.

— Тут за стенкой бойлерная, обогревающая всю тюрьму, — сказал Харри. — Поэтому так тепло.

— На самом деле тут даже уютно, — сказала Кайя, усаживаясь за один из столов.

— Еще бы, даже немножко напоминает преисподнюю, — согласился Холм, стянул с себя замшевую куртку и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. — А мобильный здесь берет?

— Еле-еле, — ответил Харри. — И интернет есть. У нас есть все, что нам нужно.

— Кроме кофейных чашек, — заметил Холм.

Харри покачал головой. Из карманов плаща он извлек три белые чашки, которые и расставил по столам. Потом из внутреннего кармана выудил пачку кофе и пошел к кофеварке.

— Ты взял их в столовой, — констатировал Бьёрн и поднял чашку, которую Харри поставил перед ним. — «Хэнк Уильямс»?

— Написано фломастером, так что аккуратней, — предупредил Харри и зубами надорвал пакет с кофе.

— «Джон Фанте», — прочла Кайя на своей чашке. — А у тебя самого что?

— Пока ничего, — ответил Харри.

— А почему?

— Потому что там должно стоять имя нашего главного подозреваемого.

Никто из них ничего на это не ответил. Кофеварка жадно заглатывала воду.

— До того как кофе будет готов, я хотел бы услышать три версии, — заявил Харри.

Не успела наполниться вторая чашка, как уже прозвучала шестая версия, и тут Харри прервал сеанс.

— О'кей, это была разминка, просто чтобы мозги разогреть.

Кайя только что предположила, что убийства совершены по мотивам сексуального характера и преступник был уже осужден за подобные действия, знал, что у полиции есть образец его ДНК, и поэтому не разбрызгивал сперму по земле, а онанировал в пакет или куда-то еще, прежде чем покинуть место преступления, так что им для начала стоит просмотреть списки осужденных и поговорить с коллегами из отдела нравов.

— Неужели тебе не кажется, что в этом что-то есть? — спросила она.

— Мне вообще ничего не кажется, — отвечал Харри. — Я пытаюсь сохранить пустоту в мозгах — для чистоты восприятия.

— Но у тебя же должно быть какое-то мнение?

— Да. Я думаю, что три убийства совершены одним и тем же человеком или одними и теми же людьми. И я думаю, что мы можем найти связь между убийствами, которая, в свою очередь, может привести нас к мотиву, который, в свою очередь, — это если нам чертовски повезет, — приведет нас к одному или нескольким виновным.

— Чертовски повезет? Ты хочешь сказать, шансы у нас неважные?

— Ну… — Харри откинулся в кресле, заложив руки за голову. — Специальная литература о серийных убийцах измеряется многими метрами книжных полок. В кино полиция обычно зовет на помощь психолога, а тот, прочитав пару рапортов, воссоздает по ним образ, который точнехонько соответствует действительности, всегда и без исключения. Люди думают, что фильм «Генри: портрет убийцы-маньяка» — это такое универсальное описание, приложимое к любому серийному убийце. Но, к сожалению, в действительности эти убийцы такие же разные, как и все люди вообще. Есть только одно, что отличает их от других преступников.

— И это?

— Их не удается поймать.

Бьёрн Холм рассмеялся, хотя это было совсем не к месту, и опять замолчал.

— Но ведь это же неправда? — с надеждой спросила Кайя. — А что тогда…

— Ты думаешь о тех случаях, когда удается установить почерк, а по нему понять, кто за этим стоит. Но вспомни обо всех нераскрытых убийствах, которые по-прежнему считаются единичными, поскольку между ними так и не удалось обнаружить никакой связи. Их тысячи.

Кайя взглянула на Бьёрна. Тот глубокомысленно кивал.

— По-твоему, в данном случае связь существует? — спросила она.

— Ага, — сказал Харри. — И мы должны ее найти, не прибегая к расспросам, чтобы самим не засветиться.

— А тогда как?

— В службе наблюдения, анализируя картинки с угрозами, мы, никого не опрашивая, сосредотачивались исключительно на поиске возможных связей. У нас уже был натовский поисковик, когда никто еще слыхом не слыхивал про Яху или Гугл. С ним мы могли проникать всюду и изучать все, что хоть как-то было отражено в интернете. Здесь придется делать то же самое. — Он взглянул на часы. — Именно поэтому я уже через полтора часа лечу в Берген. И через три часа буду беседовать с одной безработной коллегой, которая, как я надеюсь, сможет нам помочь. Так что давайте закругляться. Кайя и я уже высказались. Бьёрн, что у тебя?

Бьёрн Холм встрепенулся в своем кресле, как будто его только что разбудили:

— Что? У меня?.. Боюсь, немного…

Харри осторожно потрогал скулу:

— Но что-то у тебя есть.

— Да нет. Ни мы в криминалистическом отделе, ни следователь не нашли практически ничего ни по Марит Ульсен, ни по двум другим жертвам.

— За два месяца, — заметил Харри. — Давай выкладывай.

— Могу повторить, — сказал Бьёрн Холм. — В течение двух месяцев мы анализировали, просвечивали насквозь и вглядывались до боли в глазах во все то, что у нас имеется, — фотографии, анализы крови, фрагменты волос, ногтей и так далее. Мы обсудили двадцать четыре версии того, как ему удалось проделать двадцать четыре дырки в глотке у первых двух жертв, так, что линии всех проколов сходятся в одной и той же точке. Но ответа не получили. У Марит Ульсен во рту тоже была рана, но ножевая и рваная, жуткая. Короче говоря, ничего.

— А что с теми камешками в подвале, где была найдена Боргни?

— Проанализировали. Много железа и магния, немножко алюминия и кремния. Так называемая базальтовая порода. Пористая и черная. Ну что, теперь понятнее?

— И у Боргни, и у Шарлотты с внутренней стороны зубов обнаружены следы железа и колтана. Что это означает?

— Что обе они были убиты с помощью одного и того же дьявольского приспособления, но это не приближает нас к разгадке, мы так и не знаем, что это было.

Пауза.

Харри кашлянул:

— Ладно, Бьёрн, выкладывай.

— Что?

— То, что тебе покоя не дает все время, что мы здесь торчим, я же вижу.

Эксперт-криминалист почесал щетину на подбородке, не отрывая глаз от Харри. Кашлянул разок. Потом еще раз. Бросил взгляд на Кайю, как бы прося ее о помощи. Открыл рот, снова его закрыл.

— Хорошо, — сказал Харри. — Тогда переходим к…

— Это насчет веревки.

Двое других посмотрели на Бьёрна.

— Я нашел на ней моллюсков.

— Ого! — спросил Харри.

— Но не нашел соли.

Они все еще смотрели на него.

— Это довольно необычно, — продолжал Бьёрн. — Ракушки в пресной воде.

— То есть?

— То есть я переговорил с биологом, который занимается пресноводными водоемами. Ракушка принадлежит моллюску под названием горошина, одному из самых мелких подвидов, который встречается в Норвегии только в двух озерах.

— И эти озера?

— Эйерен и Люсерен.

— Оба в Эстфолде, — сказала Кайя. — Рядом. Крупные озера.

— В густонаселенном фюльке, — продолжил Харри.

— Сорри, — сказал Холм.

— М-м-м… А веревка — есть какие-то признаки, указывающие, где ее купили?

— Нет, в том-то все и дело, — сказал Холм. — Никаких. И она вообще не похожа ни на одну веревку из тех, что я видел. Только натуральные волокна, ни нейлона, ни каких-то других искусственных материалов.

— Конопля, — сказал Харри.

— Что? — спросил Холм.

— Конопля. Веревки и гашиш делают из одного и того же растения. Если захочется курнуть, можно просто заскочить в порт и поджечь швартовы у парома в Данию.

— Это не конопля, — сказал Бьёрн Холм, не реагируя на смех Кайи. — Луб вяза и липы. Больше вяза.

— Настоящая кустарная норвежская веревка, — заметила Кайя. — Именно так раньше делали веревки на хуторах.

— На хуторах? — удивился Харри.

Кайя кивнула:

— В каждой деревне был хотя бы один человек, который делал веревки. На месяц опускаешь бревна в воду, чтобы они там размокали, потом снимаешь кору и берешь лыко. А потом ссучиваешь. Получается веревка.