Расплата - Пётч Оливер

– В следующий раз, если попытаешься сбежать, я свяжу тебя, – сказал он, – и сам сброшу за борт. Сомневаюсь, что ты сумеешь доплыть до берега.

Агнес не сомневалась в правдивости его угроз. Она представляла собой ценный товар, но барышник страдал припадками бешенства и в таких случаях терял над собой контроль. Кроме того, Барнабас так и не простил ей того, что во время ее похищения погибли сразу три его человека.

– Смерть французам! Смерть французам!

Пронзительный крик вырвал Агнес из задумчивости. Вопль донесся из ржавой клетки, стоявшей на сундуке посередине лодки. В ней на жердочке сидели и возбужденно махали крыльями две пестрые птицы с крупными крючковатыми клювами. В первый раз, когда они заговорили, Агнес жутко перепугалась. Но теперь поняла, что птицы лишь бездумно повторяли звуки. Барнабас называл их попугаями. Он купил их на рынке в Неаполе, как и Сатану, маленькую обезьяну. Привязанная поводком, она как раз балансировала по борту и глазела на берег. Обезьянка скакала до того взволнованно, словно где-то там притаился лев. Мужчины смеялись над выкрутасами Сатаны, кто-то подбросил ей орех. Обезьяна ловко его поймала и раскусила острыми зубками.

Агнес ненавидела Сатану. Хотя она быстро поняла, что это всего-навсего животное, а никакой не демон. И все-таки обезьяна мнилась ей чем-то зловещим. Маленькие красные глазки, казалось, следили за каждым твоим движением, она царапалась и кусалась. Кроме того, именно Сатана громким визгом сорвала ее первую попытку к бегству. Агнес иногда казалось, что зверек был куда смышленее собственного хозяина. Вот и теперь, разгрызая орех, обезьяна не спускала с нее злобного взгляда.

– Эй, графиня! А ну слезай с борта, пока не наподдал!

Стоя на корме у руля, Барнабас смачно сплюнул в воду.

– Не нравится мне, что ты так тоскливо пялишься на другие суда, – продолжал он. – Рыбаков еще с ума посведешь, как русалка.

Барнабас рассмеялся и отклонил руль в сторону, чтобы обойти крупный водоворот. Они подняли парус, что позволило им неспешно плыть против течения без помощи весел. Дул северный ветер. Для Агнес он служил лишним напоминанием о том, как она отдаляется от своей первоначальной цели.

Санкт-Гоар…

Молодая женщина тихонько вздохнула и перебралась на одну из передних скамей. Почти десять дней они были в пути. Сначала бурное течение Квайха домчало их до Рейна, и с тех пор плавание протекало спокойно и однообразно. Они плыли вверх по течению, и временами мужчинам приходилось садиться за весла, если поток становился слишком сильным. Иногда они останавливались в каком-нибудь порту, чтобы показать черни настоящего демона, двух говорящих птиц и несколько фокусов. Барнабас развлекал народ кичливыми речами, между тем как Марек и Сопляк обирали публику. А Самуэль в это время присматривал за девушками.

Самуэль был худшим из всех. В злобе он мог посоперничать с обезьяной, и ко всему прочему был столь же волосат. Разбойник, которого Матис прибил в таверне Альберсвайлера, приходился ему братом. Нередко Самуэль сально поглядывал на Агнес и на Агату, поигрывая при этом ножом, и отпускал двусмысленные замечания. До сих пор он их не трогал, но лишь потому, что Барнабас не хотел портить товар. Кроме того, барышник считал, что по крайней мере Агата была еще девственницей. Это повышало цену. Для обеих девушек Барнабас раздобыл тесные юбки и корсеты, какие носили шлюхи в городах. Когда они останавливались в каком-нибудь порту, Агнес чувствовала, как мужчины буквально ощупывали ее взглядами.

– Перестань плакать, малыш. Ты только устанешь и проголодаешься.

Агнес с сочувствием взглянула на дочку трактирщика. Та с заплаканными глазами свернулась на днище и обхватила колени руками, словно это делало ее неприкосновенной. Агате едва исполнилось тринадцать. Жила с отцом, портовым трактирщиком, мама и младшая сестра умерли два года назад от чахотки. Теперь отца тоже не стало, а саму ее ждала грязная и скоротечная жизнь дешевой проститутки или солдатской женщины.

– Может, рассказать тебе про короля Артура и рыцарей Круглого стола? – спросила Агнес и с улыбкой наклонилась к девочке.

Агата нерешительно кивнула. Тогда Агнес усадила ее рядом с собой на скамью и обняла за плечи. Будучи всего на несколько лет старше, она чувствовала себя едва ли не заботливой мачехой.

– Легенду… про Святой Грааль, – сказала Агата и вытерла заплаканные глаза. – Как Парцифаль нашел замок Короля-Рыбака.

Ровным голосом Агнес принялась рассказывать. Она до того хорошо знала легенду, что ей не составляло труда местами ее приукрасить или немного переиначить. Девочка слушала раскрыв рот. Хоть в эти минуты она забывала обо всех тревогах. Агнес подобной милости была лишена. Даже во время рассказа она думала о Матисе, об их неудавшемся побеге и о том, что сулило ей будущее. Барнабас продаст ее где-нибудь в верховьях Рейна или увезет дальше к Черному морю. Если повезет, то в какой-то момент ей удастся сбежать. Но что делать потом? Барнабас забрал у нее деньги и бо́льшую часть одежды. В том числе и кольцо, которое держал теперь в сундуке, расположенном в носовой части. Доберется ли она когда-нибудь до Санкт-Гоара? А если и доберется, то что с ней потом станется?

Агнес еще никогда не чувствовала себя так одиноко. К глазам подступили слезы, и лишь мечтательный взгляд Агаты не позволил ей сигануть за борт.

Я нужна ей. Ей нужны мои истории.

Вечером они причалили у местечка под названием Ротмюле. Городок располагал небольшим портом с таможенным пропуском и длинным молом, по которому слонялись несколько батраков. Едва прошел слух, что к берегу их пристала лодка из далеких стран с говорящими птицами и маленьким волосатым дьяволом, местные жители хлынули в порт. Из ящиков и тюков Барнабас со своими людьми выстроили на причале что-то вроде сцены. Расхаживая теперь по ней, барышник с важным видом рассказывал зрителям о чудесах грядущего представления.

– Птицы эти родом из заморских стран, где собаки, кошки и даже ужасные львы умеют разговаривать! – вещал он перед потрясенной публикой. – Они мудрее самого Папы и болтливее моей почтенной тещи!

Люди смеялись и галдели, а Агнес наблюдала из лодки за повторяющимся из раза в раз представлением. Ее вместе с Агатой привязали к скамье. Веревки натирали запястья, и Самуэль, как обычно, не спускал с нее глаз.

– Радуйтесь, что хозяин так за вас печется, – проворчал разбойник, ковыряя ножом под ногтями. – Будь моя воля, вы б давно рыбкам на корм пошли, – тут он ощерился. – Прежде я бы вас, конечно, как следует обиходил… На прощание, так сказать.

– Смотри, чтобы я не рассказала об этом Барнабасу, дубовая твоя башка, – ответила Агнес. – Мы ценный товар, не забывай. Шутки с нами плохи.

Она выяснила, что Барнабас уже несколько лет плавал по Рейну и Дунаю в поисках милых девушек. Он выкупал их у голодающих родителей, чтобы потом перепродать на Черном море как дорогих белокожих чужеземок. На обратном пути барышник привозил в Германию турецких рабов. Совсем недавно он продал одному пфальцскому графу двух десятилетних мавров, которыми тот с гордостью хвастался во время аудиенций.

– Ха, ценный товар! – Самуэль сплюнул в воду. – А кто вообще сказал, что ты графиня, а? Может, вшивые крестьяне нам наврали… А даже если и так, ничего страшного, если я тебя прежде как следует оприходую, – он смерил ее хитрым взглядом. – Должны же мы проверить товар перед продажей, верно?

– Только тронь меня, и я так закричу, что вся округа услышит! Посмотрим, что скажет на это твой хозяин.

Самуэль пожал плечами и принялся дальше чистить ногти ножом. Барнабас между тем достал из клетки двух попугаев и усадил себе на руки.

– Папа жрет как жаба, Папа жрет как жаба!

Барнабас научил его этому стишку, так как заметил, что люди в Германии настроены против Рима. Номер этот всякий раз вызывал оглушительный смех. Барышник сделал вид, будто одергивает птицу, после чего повернулся ко второму попугаю.

– Если и дальше так будешь кричать, скоро угодишь в суп к какому-нибудь инквизитору, – пригрозил он. – Вот, бери пример со своего братца. Он-то знает, что к чему.