Маморитаи - Posok Pok

Среди каменных обломков друг на друга падали трупы, тоскливым стеклянным взглядом стремясь в мрачнеющее небо. Своими изломленными руками мертвецы желали обнять друг друга крепче любящей матери, жаждая встречи на той стороне моста, веря, что после подобной бесцельной, жестокой кончины они перейдут реку праведниками.

Шиноби неслись в атаку под хруст костей, сминаемых стопами, падших товарищей, несмотря на обуревавший их ужас, пронизывающий, парализующий конечности, совместным залпом наставляли на врагов разрушительные техники, тем не менее неизменно терпели неудачу, погибая, поверженные жутким воющим пламенем, что не потухал ни под каким напором суйтона до тех пор, пока не оставлял за собой тлеющие угли на месте недавно дышащих людей.

Кровь пропитала сухую пустую землю, заполнялась подобно глубокому бассейну в остывающих кратерах, она пропитывала железным ароматом всё поле боя, конкурируя со смрадом от сожженного человеческого мяса, болотной вонью от протухшей воды — остатков техник суйтона, разбавлялась зловонием разлагающихся трупов и переплеталась с запахом начавшегося ливня, размывающего алую жидкость, размягчающего каменную почву, чем усложняла непростое сражение уже не ради победы Альянса, а за сохранение жизни.

Сковавшие сердца воинов безнадёжность ненадолго ослабила оковы, когда Мадару и воскресших врагов обхватил странный свет и последние распались сдуваемым ледяным ветром пеплом. Однако обречённость сдавила нутро каждого — тот, кто заслуженно носил звание одного из Богов Шиноби, нынешний неприятель, враг всего Альянса и союзник катализатора войны, Учиха Мадара обрёл живое тело, восстав уже по настоящему.

Как бы не старался Альянс победить, вскоре остатки боевого духа уничтожились смертью тех, за кем они шли, кому служили и в кого верили. Пятёрка Каге не выстояла против Мадары.

Райкаге Эй не выдержал изнурительной нагрузки и дал слабину, подставившись под гунбай, он пал в гору пожираемых личинками мертвецов.

Цучикаге разбился о стену дотона, возведенную воинами несколько дней назад в попытках защититься от Аматэрасу. Он какое-то время оставался жив, терпя внутреннее кровотечение, без способности подняться.

Казекаге пробили защиту клоны Сусаноо, разрезая его напополам. Остатки Гаары потонули в собственном песке, отсыревшим под напором дождя.

Цунаде оставили умирать без рук и ног в отдалении, заставляя наблюдать за битвой оставшейся Мизукаге, которая упрямо выливала на, казалось, непобедимого Мадару поток лавы. Кожа Хокаге сморщилась, бьякуго побледнел, отзывая тёмные ленты, давно объявшие хозяйку, одежда напоминала вымоченный в крови кусок старой ткани, а золотые волосы выбились из пучка и разметались по раненым плечам. Цунаде упала в грязь, стискивая зубы, морщась и сдерживая стон не то боли, не то горечи поражения. Красная вязкая лужа пачкала её лицо разводами, короткими мазками на месте пыльных царапин. Она словно видела кошмар наяву, где армию Альянса истребляли остатки когда-то великого проклятого клана, уверенная, что почва Страны Земли более никогда не восстановит прежний здоровый вид под вечным давлением трупов защитников мира, их кровью, бесконечно тлеющая, как уголь непотухающего костра, помнящая ужас последнего противостояния. Цунаде всхлипнула, чувствуя катящаяся злые слёзы по щекам. Стоило ей поднять взгляд на преградившего жадный просмотр убийства Мизукаге человека, как лицо исказила гримаса ненависти, а изо рта вырвалось ненавистное срывающимся голосом:

— Изуна…

Цунаде покосилась в сторону, где будто на горизонте видится обволоконый тьмой Сусаноо, взмахи клинка которого вызывают уже не крики — скулёж умирающих шиноби, чьи предсмертные голоса не прекращают свою ужасающую песнь даже после ухода за грань. Смежив веки сложно выкинуть из головы мольбы убитых, казалось, усиленные пробирающими до костей болезненным рёвом, густым мрачным туманом гулявшим над полем брани.

Цунаде распахнула налитые кровью глаза, испепеляя клон причины творящейся катастрофы.

Изуна нависала над ней, смотря с пугающим безразличием, этим бездушным, нечитаемым взглядом активированного шарингана, игнорируя липнувшие из-за дождя к лицу белые, потухшие волосы, не дрогнув от громыхающей ветвистой молнии, отбросившим в её спину слепящую вспышку. Она была подобно лишённой эмоций кукле, замершей без движения или даже дыхания.

Вдруг Изуна оглянулась на занятого вдали битвой Мадару, достала из подсумка на бедре длинный кусок чьей-то кожи размером со стандартный пергамент и кинула его перед истекающей кровью Цунаде.

— Что?

Изуна безмолвно поманила кому-то в небе. Секундой спустя на ее предплечье спикировал белый, ничуть не мокрый по какой-то причине, орёл.

— Одна попытка, — отстранённо сказала клон, отпустила птицу и испарилась с тихим хлопком.

Орел плавно сел возле куска кожи, рыхля острыми когтями багровую почву.

Цунаде не потребовалось много времени, чтобы понять. Драгоценные секунды, забирающие из неё жизнь, она потратила на написание короткого, неказистого письма. Пришлось окунать кончик языка в красную лужу чтобы через силу, терпя головокружение, тошноту и непрекращающуюся боль из ран закончить выводить кривые иероглифы. Кривые, но понятные.

— Отнеси…

Ослабевающий шёпот заглушил громыхающий над полем боя окрик Наруто:

— НЕТ! ТОЛЬКО НЕ ТУДА! САКУРА!

— Заткнись, Наруто-кун!

Сакура откинула с плеча руку парня и обратила горящий от ненависти взгляд на возвышающуюся над проредившейся армией Изуну. Харуна рывком набрала скорость, лавируя, перепрыгивая через раненых товарищей, она ловко сблизилась с врагом, подобно юркой ласке, уклоняясь от ленивых, медленных атак огромной, объятой переливающимся багровым пламенем катаны, Сакура забежала по руке Сусаноо, замахнулась, смотря в мёртвые глаза той, кто убил стольких её друзей, кто уничтожил на корню мечту юной куноичи жить счастливо, той, кто имел с самого начала всё, но не дорожил этим — действительно стал дьяволом, будто…

Она чувствовала как чакра, поддаваясь волевому контролю хозяйки концентрируется в дрожащем от натуги кулаке.

В эту секунду каждая упавшая капля, словно разрезающая кожу своими прозрачными гранями, ощущалась особенно остро, заостряясь сумасшедшим ветром, кружащим вокруг подобно голодному коршуну, а запахи кислого металла, скрипящего на зубах пепла, сыплющегося после сгоревших за живо товарищей, гнилой смерти — беспощадно вгрызаются в само сердце, оставляют глубокие шрамы, обещавшие выжившим кошмары на весь остаток жалкой жизни.

Не успела Сакура ударить, как её рёбра сдавили длинные пальцы Сусаноо, пока безжизненные, алые, как лепестки мака в ночи, глаза смотрят на неё, вызывая у юной куноичи неожиданную жалость. Мимолётную, но именно она виновата в секундном промедлении, за которую хруст костей пронзил внутренности и боль оглушила летящую на землю, к уже оледеневшим телам, Сакуру. Она с задушенным вскриком приземлилась жестко, несмотря на десятки убитых трупов под собой.

— Сакура!

К Харуно подбегают сразу двое: Ино, принявшаяся за лечение пока остальные шиноби пустились в новый бой, отвлекая Изуну, и обеспокоенный Наруто.

— Я не могу, — пробормотала Яманака сквозь катящиеся по грязным щекам слёзы.

Её обрамляющие изумрудом ладони страшно дрожали, бессильно прижимаясь к рёбрам подруги, там,