Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого - Борис Илизаров

И все же сломать интригой и грубым административным давлением волю и совесть сорока пяти выдающихся россиян не удалось. Тогда сталинское руководство использовало испытанные уже в те годы грязные приемы по отношению к своим гражданам: шпионаж, доносительство, стравливание, раскол и, конечно, репрессии. В апреле 1929 года под предлогом проверки финансовой деятельности и пересмотра штатов была создана специальная правительственная комиссия, которая «обнаружила» два десятка добровольцев-сотрудников, от которых в адрес комиссии стали поступать подписанные и анонимные доносы. В частности, поступили «сигналы» о том, что в Библиотеке АН, в Пушкинском Доме и в Археографической комиссии хранятся печатные и архивные материалы «контрреволюционного» характера. На самом деле это были зарубежные периодические издания, архивные материалы разгромленных большевиками политических партий, манифесты об отречении от российского престола и т. д. В результате деятельности комиссии пять человек было расстреляно. Выдающиеся историки С. Ф. Платонов, Е. В. Тарле, М. К. Любавский, Н. П. Лихачев сосланы на длительные сроки[906]. Некоторые так и не вернулись из ссылок. А что наш герой? Именно в эти годы карьера Марра пошла круто вверх.

Очень странно, но в опубликованных материалах о выборах в Академию наук, о ее проверке и судьбе репрессированных академиков сведений о Марре практически нет. Но в марте 1928 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило «строго секретное» постановление Комиссии по вопросу о выборах академиков, в котором, в частности, были такие пункты:

«8. Признать необходимым, чтобы один из вице-президентов Академии наук был абсолютно советским человеком, и поручить Комиссии тов. Енукидзе подыскать подходящего кандидата.

9. Признать возможным утверждение Ферсмана вице-президентом при условии, что второй вице-президент будет абсолютно своим человеком»[907]. Вторым вице-президентом АН был фактически назначен Политбюро Марр.

Я уже отмечал, что Марр и до избрания на одну из высших должностей в академии был для власти своим человеком. Даже во время Гражданской войны и до конца жизни он постоянно выезжал в длительные зарубежные научные командировки (иногда вместе с женой), для чего специальными постановлениями Политбюро выделялась немалая валюта[908]. Тогда все заседания проводились лично Сталиным или его ближайшими соратниками.

Но Марр был полезен Сталину и как авторитетный специалист по периодически обновляемой национальной доктрине. Выступая с большим докладом на XVI съезде, Сталин в специальном разделе говорил об опасностях «уклонов» в сторону великодержавного русского шовинизма и национализма других больших наций СССР. «Уклонисты этого типа исходят при этом из того, что так как при победе социализма нации должны слиться воедино, а их национальные языки должны превратиться в единый общий язык, то пришла пора для того, чтобы ликвидировать национальные различия и отказаться от политики поддержки развития национальной культуры ранее угнетенных народов»[909]. «Не ясно ли, – говорил он далее, – что, ратуя за один общий язык в пределах одного[910] государства, в пределах СССР, они добиваются, по сути дела, восстановления привилегий господствовавшего ранее языка, а именно великорусского языка? Где же тут интернационализм?»[911]

На том же XVI съезде в заключительном слове Сталин вновь вернулся к национальному вопросу и к национальным языкам. Сталин процитировал записку одного из делегатов, уличавшую его в противоречиях: «Одна из этих записок, которую я считаю наиболее интересной, сопоставляет трактовку проблемы национальных языков в моем докладе на XVI съезде с той трактовкой, которая дана в моем выступлении в Университете народов Востока в 1925 году, и находит, что тут есть некоторая неясность, которая должна быть разъяснена. “Вы, – говорит записка, – возражали тогда против теории (Каутского) отмирания национальных языков и создания одного общего языка в период социализма (в одной стране), а теперь, в своем докладе на XVI съезде, заявляете, что коммунисты являются сторонниками слияния национальных культур и национальных языков в одну общую культуру с одним общим языком (в период победы социализма в мировом масштабе), – нет ли тут неясности?”»[912] И действительно, в 1925 году Сталин заявил слушателям университета: «Толкуют (например, Каутский) о создании единого общечеловеческого языка с отмиранием всех остальных языков в период социализма. Я мало верю в эту теорию единого всеохватывающего языка. Опыт, во всяком случае, говорит не за, а против такой теории. До сих пор дело происходило так, что социалистическая революция не уменьшила, а увеличила количество языков, ибо она, встряхивая глубочайшие низы человечества и выталкивая их на политическую сцену, пробуждает к новой жизни целый ряд национальностей и этнографических групп»[913]. Сталин действительно штудировал в 20–30-х годах работы Каутского, которые и сейчас находятся в его библиотеке. И он действительно скорректировал свою точку зрения к 1930 году. На том же XVI съезде Сталин разъяснял, что в 1925 году он выступал против «национал-шовинистической теории Каутского», который предрекал в случае победы пролетарской революции и объединения Австрии и Германии формирование там единой нации, включая чехов, с единым немецким языком. Опыт СССР говорит обратное, заявил Сталин. После революции процесс не пошел в сторону слияния «в одну общую великорусскую нацию с одним общим великорусским языком». Другое дело, что после победы пролетарской революции во всемирном масштабе, предрекал генсек, «национальные языки неминуемо должны слиться в один общий язык, который, конечно, не будет ни великорусским, ни немецким, а чем-то новым (выделено мной. – Б. И.)»[914]. Иначе говоря, схема Сталина 1930 года оказалась копией схемы Марра, с ее картинами «расхождения» и «схождения» национальных языков, в результате чего побеждает не один, наиболее сильный, а рождается совершенно новый, синтезированный язык. Более того, накануне съезда вышла статья Марра в широко распространяемом политическом журнале «Юный пролетарий», в которой академик пророчил: «Будущий единый всемирный язык будет языком новой системы, особой, доселе не существовавшей, как будущее хозяйство с его техникой, будущая внеклассовая общественность и будущая внеклассовая культура. Таким языком, естественно, не может быть ни один из самых распространенных живых языков мира, неизбежно буржуазно-культурный и буржуазно-классовый, как ни один из мертвых языков не смог стать международным в бывшем новом мире, дооктябрьском, да и в том бывшем мире ни один из них и не намечался вовсе как массово-международный (выделено мной. – Б. И.)»[915]. Сталин, готовясь к выступлению на съезде, конечно же, прочитал популярную заметку Марра, предназначенную для молодежи, и очень близко к тексту процитировал ее на партийном форуме.