Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг. - Виктор Петелин

Жданный час настал. Я взял сувенир, проверил еще раз, на месте ли все принадлежности, и тронулся в путь. Дом писателя был недалеко от гостиницы. Я шел медленно – хотел спокойно обдумать интервью, которое кроил и мерил всю дорогу до Вешенской. Вот и дом, зеленая деревянная ограда, ворота. Меня встретил секретарь. Прошли через большой, полный зелени и цветов сад. Тут много деревьев, различных цветов, но в то же время просторно. Пока мы шли, Иван Семенович говорил:

– Сейчас Михаил Александрович очень занят, работает над новой книгой. Садится за работу до рассвета. Но выкроил время для встречи – его и самого интересует ваше путешествие. Когда вы прибыли и я передал ему ваше желание встретиться с ним, он сразу же дал согласие: «Надо обязательно увидеть человека, который зависит от собственных ног»…

Эти слова заставили меня рассмеяться.

Я еще не успел сесть на поданный мне в кабинете Ивана Семеновича стул, как на пороге появилась невысокая фигура писателя. Годы напряженной творческое работы наложили на него свой отпечаток, однако был он удивительно бодр и энергичен. Он приветливо улыбнулся и издалека протянул мне руку. Энергия этого хорошо известного всем человека особенно видна в его манере разговаривать и смеяться – выразительно, с участием всех мускулов одухотворенного лица; во всех его жестах – по-молодому резких и непосредственных.

– Привет путешественникам! Как ваше сухожилие (он, оказывается, и об этом знал)? Вот, значит, тот человек, который зависит от собственных ног…

И взглянул на меня так, будто мы давние, очень давние знакомые, но долго не виделись, и вот теперь судьба устроила нам случайную встречу. С самого начала меня поразила простота Шолохова во всем – в одежде, в умении приблизить к себе собеседника.

По его приглашению мы сели возле письменного стола. Начался непринужденный разговор. Я заранее наметил кучу вопросов, предполагая его ими атаковать, но с самого начала мне это не удалось: я сам попал под обстрел.

– Как жизнь в Болгарии? Пятнадцать лет назад я был у вас, но теперь уже, без сомнения, все изменилось…

Я сказал, что теперь ему трудно будет узнать города и села, которые он посещал.

– Верно. Болгары – трудолюбивый народ… Интересна идея такого путешествия! Как много впечатлений! Так и нужно, если хочешь писать о людях правдиво, надо знать их близко, уметь их понимать…

Я был очень благодарен ему за понимание, с которым он отнесся к моему предприятию.

– А каковы ваши впечатления?

В положении интервьюируемого оказался я сам. Между вопросами Михаил Александрович мастерски вставлял веселые истории из собственной богатой впечатлениями жизни.

Наконец я улучил подходящий момент и преподнес ему сувенир:

– Михаил Александрович, от имени Болгарии, с самым искренним уважением и пожеланием написать еще много-много новых книг. А также успешной охоты!

Он взял сувенир и быстро рассмотрел его. Мне показалось, что он остался доволен подарком. И я не ошибся.

– Отличная вещь! – воскликнул писатель. – Я старый охотник, а такого ножа у меня еще не было. Кто его сделал?

– Габровцы.

– Ага, габровцы, – засмеялся Михаил Александрович. – Остроумные габровцы! Анекдоты у них одни, а дела, гляди, совсем другие!

Признаться, я был несколько удивлен осведомленностью, с которой Шолохов говорил о габровцах.

– Через три дня поеду на охоту в Казахстан. С таким ножом…

– А разве на Дону нет удобных мест для охоты? – спросил я.

– Раньше были… Война прогнала дичь, много ее уничтожили, а та, что успела улететь, больше не вернулась. Даже следующие поколения уже не пристают в наши места. И птицы, и звери почувствовали, как страшна война…

Мне показалось, что ему хочется добавить: «Только человек еще не усвоил эту истину», но вместо этого, наверное, чтобы рассеять тяжелые воспоминания, шутил:

– Теперь на Дону на двух охотников одна птица…

Разговор снова вернулся к сувениру. Шолохов поинтересовался, для чего служат его многочисленные принадлежности.

Я продемонстрировал устройство ножа, но назначение одного из предметов мы втроем так и не могли угадать.

– Ничего, – засмеялся Михаил Александрович, – и ему найдем работу. Все это придумано очень умно, только без инструкции трудно разобраться. Что же, в эту осень буду охотиться с габровским ножом…

Пришло время и мне выложить свои вопросы. Шолохов держался так просто, так располагающе, что, собственно, получилось не интервью, которое я запланировал, а сердечный разговор, в котором сильно давал себя знать его веселый нрав. И все же не стоило злоупотреблять его временем. Я вынул из папки две его фотографии и попросил:

– Михаил Александрович, будьте добры, порадуйте читателей «Отечественного фронта» автографом.

Шолохов взял фотографии и на одной из них крупным почерком написал: «Читателям газеты «Отечественный фронт» с сердечным приветом».

– А другая фотография? – вопросительно взглянул на меня хозяин.

– Если можно, – еще один автограф. Для габровцев.

Михаил Александрович засмеялся. Прежде чем сделать автограф для габровских рабочих, он сказал с широкой улыбкой:

– Габровцам – непременно!

И на обратной стороне фотографии написал: «Рабочим Габрово – самым остроумным и веселым представителям его величества рабочего класса».

– А для себя ничего не хотите? – заметил Шолохов, подписывая фотографию. – Для себя и ваших болгарских друзей, которые вас встретят в Москве… Один момент!

Быстрыми шагами он вышел из кабинета и вскоре так же торопливо вернулся. В руке он держал книгу и бутылку грузинского коньяка.

Теперь среди моих многочисленных сувениров есть еще один, который мне особенно дорог, – книга «Слово о Родине». Его книга. С его автографом. Он пожелал мне «попутного ветра» и успешного завершения моего путешествия.

Перевод с болгарского Э. Сосновской

И. Тугутов1

Вешенское утро

Никогда мне не забыть раннего утра в Вешенской, заполненного трепетным чувством волнения и радости. Еще темно на дворе, но нетерпеливое ожидание предстоящей встречи гонит сон.

Занялся долгожданный октябрьский рассвет. Макушки дальних сосен, кроны ветвистого клена и акации, окрашенные в мягкие нежные тона, приняли причудливые очертания.

Еще вчера я видел, как на горизонте показался огромный красный шар. Донское солнце заставило меня вспомнить восход в родной ангарской степи, на Байкале, в Селенгинской Даурии, где живу, работаю. У всех у нас одно солнце, но всюду оно имеет свои неповторимые оттенки. А сегодня мне некогда даже ждать солнца и любоваться восходом…