«Я хотел служить народу...»: Проза. Пьесы. Письма. Образ писателя - Михаил Афанасьевич Булгаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дантес. Ваша рука была в его руке? Вы меня упрекали в преступлениях, а сами вы вероломны.
Пушкина. Я приду, приду… В среду в три часа… Отойдите от меня, ради всего святого.
Из колоннады выходит Гончарова.
Гончарова. Мы собираемся уезжать. Александр тебя ищет.
Пушкина. Да, да. Au revoir, monsieur le baron.[37]
Геккерен. Au revoir, madame. Au revoir, mademoiselle.
Дантес. Au revoir, mademoiselle. Au revoir, madame.
Музыка загремела победоносно. Пушкина и Гончарова уходят.
Геккерен. Запомни все жертвы, которые я принес тебе. (Уходит вместе с Дантесом.)
В гостиной мелькнула Воронцова, к ней подходят, прощаясь гости. Музыка внезапно обрывается, и сразу наступает тишина.
Долгоруков. Люблю балы, люблю.
Богомазов. Что говорить!
В сад оттуда, откуда выходил Богомазов, входит Воронцова. Она очень устала, садится на диванчик. Долгоруков и Богомазов ее не видят.
Долгоруков. Хорош посланник! Видали, какие дела делаются! Будет Пушкин рогат, как в короне! Сзади царские рога, а спереди Дантесовы! Ай да любящий приемный отец!
Богомазов. Ай, люто вы ненавидите его, князь!.. Ну мне, никому, клянусь, друг до гроба, — кто послал ему анонимный пасквиль, из-за которого весь сыр-бор загорелся? Молодецкая штука, прямо скажу! Ведь роют два месяца, не могут понять, кто. Лихо сделано! Ну, князь, прямо — кто?
Долгоруков. Кто? Откуда я знаю? Почему вы задаете мне этот вопрос? А кто бы ни послал, так ему и надо! Будет помнить!
Богомазов. Будет, будет… Ну, до свиданья, князь, а то огни начнут тушить.
Долгоруков. До свиданья.
Богомазов. Только, Петя, на прощанье, говорю дружески: ой, придержите язык. (Скрывается.)
Долгоруков допивает шампанское, выходит из чащи.
Воронцова. Князь…
Долгоруков. Графиня…
Воронцова. Почему вы один? Вы не скучали?
Долгоруков. Помилуйте, графиня, возможно ли скучать в вашем доме? Упоительный бал!
Воронцова. А мне взгрустнулось как-то.
Долгоруков. Графиня, вы огорчаете меня. Но это нервическое, уверяю вас.
Воронцова. Нет, грусть безысходна… Сколько подлости в мире! Вы не задумывались над этим?
Долгоруков. Всякий день, графиня. Тот, у кого чувствительное сердце, не может не понимать этого. Падение нравов — таков век, графиня! Но к чему эти печальные мысли?
Воронцова. Pendard![38] Висельник! Негодяй!
Долгоруков. Вы больны, графиня! Я кликну людей!
Воронцова. Я слышала, как вы кривлялись… Вы радовались тому, что какой-то подлец посылает затравленному… пасквиль… Вы сами сделали это! И если бы я не боялась нанести ему еще один удар, я бы выдала вас ему! Вас надо убить, как собаку! Надеюсь, что вы погибнете на эшафоте! Вон из моего дома! Вон! (Скрывается.)
Начинает убывать свет.
Долгоруков (один). Подслушала. Ох, дикая кошка! Тоже, наверно, любовница его. Кто-то слышал за колонной… Да, слышал… А все он! Все из-за него! Ну ладно, вы вспомните меня! Вы вспомните меня все, клянусь вам! (Хромая, идет к колоннаде.)
Тьма. Потом из тьмы — свечи за зелеными экранами. Ночь. Казенный кабинет. За столом сидит Леонтий Васильевич Дубельт. Дверь приоткрывается, показывается жандармский ротмистр Ракеев.
Ракеев. Ваше превосходительство, Битков к вам.
Дубельт. Да.
Ракеев скрывается. Входит Битков.
Битков. Здравия желаю, ваше превосходительство.
Дубельт. А, наше вам почтенье. Как твое здоровье, любезный?
Битков. Вашими молитвами, ваше превосходительство.
Дубельт. Положим, и в голову мне не впадало за тебя молиться. Но здоров? Что ночью навестил?
Битков. Находясь в неустанных заботах, поелику…
Дубельт. В заботах твоих его величество не нуждается. Тебе что препоручено? Секретное наблюдение, каковое ты и должен наилучше исполнять. И говори не столь витиевато, ты не на амвоне.
Битков. Слушаю. В секретном наблюдении за камер-юнкером Пушкиным проник я даже в самое его квартиру.
Дубельт. Ишь, ловкач! По шее тебе не накостыляли?
Битков. Миловал бог.
Дубельт. Как камердинера-то его зовут? Фрол, что ли?
Битков. Никита, ваше превосходительство.
Дубельт. Ротозей Никита. Далее.
Битков. Первая комната, ваше превосходительство, — столовая…
Дубельт. Это в сторону.
Битков. Вторая — гостиная. В гостиной на фортепиано лежат сочинения господина камер-юнкера.
Дубельт. На фортепиано? Какие же сочинения?
Битков. «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя. То, как зверь, она завоет, то заплачет, как дитя. То по кровле обветшалой вдруг соломой зашумит… То, как путник запоздалый, к нам в окошко застучит… Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя. То, как зверь, она завоет, то заплачет, как дитя».
Дубельт. Экая память у тебя богатая! Дальше.
Битков. С превеликой опасностью я дважды проникал в кабинет, каковой кабинет весь заполнен книгами.
Дубельт. Какие книги?
Битков. Что успел, запомнил, ваше превосходительство. По левую руку от камина — Сова, ночная птица, Кавалерист-девица, История славного вора Ваньки-Каина… и о запое, и о лечении оного в наставление каждому, в университетской типографии…
Дубельт. Последнюю книгу тебе рекомендую. Пьешь?
Битков. В рот не беру, ваше превосходительство.
Дубельт. Оставим книги. Далее.
Битков. Сегодня обнаружил лежащую на полу чрезвычайной важности записку. «Приезжай ко мне немедленно, иначе будет беда». Подпись — Вильям Джук.
Дубельт звонит. Ракеев входит.
Дубельт. Василия Максимовича ко мне.
Ракеев выходит. Входит Василий Максимович, чиновник в статском.
Вильям Джук.
Василий Максимович. Уже все перерыли, ваше превосходительство, такого нету в Санкт-Петербурге.
Дубельт. Надобно, чтобы к завтрему был.
Василий Максимович. Нахожусь в недоумении, ваше превосходительство, нету такого.
Дубельт. Что за чудеса, англичанин в Питере провалился!
Ракеев (входит). Ваше превосходительство, Иван Варфоломеевич Богомазов по этому же делу.
Ракеев выходит. Входит Богомазов.
Богомазов. Прошу прощения, ваше превосходительство. Отделение Джука ищет? Это — Жуковский, он шуточно подписываться любит.
Дубельт (махнув рукой Василию Максимовичу). Хорошо. (Богомазову.) Извольте подождать вам, Иван Варфоломеевич, я вас сейчас приму.
Василий Максимович и Богомазов выходят.
Ну, не сукин ты сын после этого? Дармоеды! Наследника цесаревича воспитатель. Василий Андреевич Жуковский, действительный статский советник! Ведь ты почерк должен знать!
Битков. Ай, проруха! Виноват, ваше превосходительство!
Дубельт. Отделение взбудоражил! Тебе морду надо бить, Битков! Дальше.
Битков. Сегодня же к вечеру на столе появилось письмо, адресованное иностранцу.
Дубельт. Опять иностранцу?
Битков. Иностранцу, ваше превосходительство. В голландское посольство, господину барону Геккерену, Невский проспект.
Дубельт. Битков! (Протягивает руку.) Письмо, письмо мне сюда подай на полчаса.
Битков. Ваше превосходительство, как же так — письмо? Сами посудите — на мгновенье заскочишь в кабинет, руки трясутся. Да ведь он придет, письма хватится. Ведь это риск!
Дубельт. Жалованье получать у вас ни у
