Ещё вчера… - Николай Мельниченко

Мы начинаем монтаж. Сборку сооружений из двух секций начинаю вести сам. Мой подручный – старшина второй статьи Алексей Гураль, через несколько часов сможет это делать самостоятельно. Учится он стремительно, все видит чуть наперед, своими матросами руководит немногословно и эффективно.

На большом снежном поле, на первый взгляд – хаотично, разбросаны наши пятитонные коробочки. Оказывается, что они стоят по парам, а разброс нужен для работы трактора. Трактором с тросом такая пара сближается и стыкуется на прихватках. Затем на верх сооружения забираются два-три сварщика и быстро заваривают удобную четверть стыка. Теперь сооружение кантуется на 1800, опять заваривается четверть стыка в удобном нижнем положении. Идея проста, как репа: кантовка занимает десятки секунд, на удобном положении сварки мы экономим целые часы и улучшаем качество. В принципе – это тоже время, которое не придется тратить на исправление дефектов после испытаний…

Спустя несколько смен (точнее – полусуток), полтора десятка собранных сооружений стоят в ряд возле палаточного городка. Каждое сооружение имеет собственные салазки, и в максимальной готовности будет доставлено на место – за 30-50 км от центра. Теперь электрикам открывается широкий фронт работ. А все металлисты начинают посекционную сборку

бронеказематов, которые значительно крупнее прошлогодних. Тяжелым дверям уже есть место для открывания, а над конструкцией стыков секций я поработал сам. Безобразия с полной обваркой всего набора больше не будет. Кроме того, на заводе была проведена контрольная сборка и подгонка стыков всего сооружения. Хватит изобретать экзотические четырехтракторные краны, надо работать нормально! Удивительно, насколько быстрее может работать человек, ранее набивший шишек, и имеющий опыт укрощения московского Военморпроекта.

Время "сгущается". Официальный рабочий день матросов – 12 часов. Работа на большинстве объектов ведется в две смены – круглосуточно. Рабочий день офицеров никто не считает: просто должны эффективно работать две смены. Мой личный рабочий день длится более 20 часов. Казалось бы, что остающиеся 4 часа суток будешь спать "без задних ног". Это совсем не так. Время отдыха чаще всего используется для продумывания дальнейших шагов и работ. Особой усталости, тем более – сонливости, – нет: сама работа поддерживает такой ритм. И, конечно, благословенное лето Арктики, когда солнце светит почти круглосуточно. Даже, когда метет пурга: темноты нет. Чувствуешь, как сокращается ежедневно и ежечасно огромный объем работ, который надо выполнить. Воистину: "дорога к ней идет через войну"…

Мои "подданные" разбросаны по отдельным участкам. Леша Венкстерн и Лева Сорокин "сидят" на Высоте. Там огромный объем работ сосредоточен в одном месте, и они его раскручивают без моей непосредственной помощи. Я только подниму на Высоте мачты антенного поля. Наконец приезжает Лева Мещеряков, и вместе с Капитонычем плотно "садятся" на электрооборудование всех сооружений: надо их довести до максимальной готовности, прежде чем доставить и установить на заданной точке огромного полигона с радиусом около 40 километров. На мне, кроме всех общих вопросов работы группы, "висят" также все металлоконструкции – монтаж, оснастка и т. п.

Совершенно неожиданно начинается явное торможение наших работ со стороны генподрядчика – нашего строительного начальства. Главные "тормозители" – начальник строительства полковник Мальченко и его главный инженер подполковник Полунин. Я даже не помню имен этих малоприятных людей с кругозором и замашками жэковских техников-смотрителей. Главные тормозные рычаги – транспорт и последовательность работ. Наши объекты "размазаны" по огромной, трудно проходимой территории. Чтобы работа шла успешно, мне в течение суток надо посетить много объектов. Надо непрерывно маневрировать людьми, оборудованием, материалами, что невозможно без транспорта, который, увы, находился в полном распоряжении строительного начальства. Кроме того, мне очень важно досрочно получить строительную готовность объектов, на которых очень большой объем последующих монтажных работ. Избалованный в первой экспедиции Д. И. Френкелем, я привык решать такие вопросы мимоходом. И строители, и монтажники на полигоне делали общее дело, причем неизвестно, чья доля работ была весомее в конечном продукте – сооружении, готовому к проведению испытаний. С транспортом строительные "фюреры" 1957 года устроили мне форменную блокаду. Я должен был подавать письменную заявку за несколько дней, в которой следовало точно указать маршруты и цели поездки. Причем заявка могла быть не принята, с объяснением типа: "Это вам не нужно", или: "У нас туда пойдет транспорт через три дня. Завезете тогда все необходимое". О каком либо изменении графика строительных работ для ускорения монтажа строительное начальство и слушать не хотело.

Вот один из примеров. Мы устанавливали в разных местах полигона два пункта оптического наблюдения с фоторегистратором ФР-10. Этот прибор – "лупа времени" – делал 10 миллионов (!!!) снимков в секунду, что позволяло рассмотреть все подробности начала атомного взрыва. Телескоп прибора находился в шестиметровой трубе, пронизывающей защитную обваловку всего сооружения с прибором. Понятно, что ось трубы должна быть строго ориентирована на ПУИ – Пункт Установки Изделия, который, кстати, находился рядом с нашим домиком. Крепления трубы должны выстоять и при атомном взрыве и при устройстве обваловки сооружения обычным бульдозером. Требующийся металл я успел завести на точки раньше, но теперь на одной точке был только бензорез, на другой – только сварочный агрегат. Объединить это оборудование и окончить работу на двух объектах из-за Мальченко я смог бы только через неделю, – после предоставления "планового" транспорта. Это для меня нестерпимо, и работы были выполнены всего за 5 часов. Пришлось только "изобрести" разные конструкции крепления: их сделали одним бензорезом, на другом – только сваркой…

Много было трений с "руководящими ребятами" по разным другим, совершенно пустяковым поводам: обеспечению палаток топливом, помывке людей в бане не одновременно, а по сменам и т. д. Постоянное ущемление монтажников даже в мелочах, не могло не вызвать у нас ответной ярости. Однажды мы с Левой что-то просили у главного инженера подполковника Полунина. Как обычно – получили "полный отлуп". Вслед уходящему Полунину Лева в сердцах бросил:

– Ну и вались ты к такой-то матери!

– Что, что вы сказали? – развернулся Полунин.