Пересадочная станция (журнальные иллюстрации) - Клиффорд Саймак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это сумасшествие какое-то! — воскликнул Саттон. — Послушайте, Тревор. Вы и я — мы превратимся в прах, да что там мы — не только мы, вся наша эпоха будет забыта еще до того, как ваша задача будет выполнена!
— Позволю себе напомнить вам о существовании корпорации, — невозмутимо парировал Тревор.
— Да помню и про корпорацию, — не в силах сдержать раздражение, повысил голос Саттон. — Но я рассуждаю, как человек, как любой нормальный человек.
— Ну, хорошо, давайте все рассмотрим, как нормальные люди, — согласился Тревор. — Настанет день и человек покорит Вселенную, и тогда миллиарды миллиардов других существ, других форм жизни будут служить ему, человек станет обладателем бессчетных богатств, удивительных знаний, о которых ни вы, ни я не можем даже мечтать!
Саттон молча слушал.
— И вы, Саттон единственный человек, который стоит у нас на пути. Вы один мешаете осуществлению планов, рассчитанных на миллион лет!
— Вам нужна судьба, — пожал плечами Саттон. — А судьба не принадлежит лично мне.
— Вы человек, Саттон, — доверительно сказал Тревор. — Вы же человек! И я говорю с вами от имени людей.
— Судьба, — ответил Саттон, — принадлежит всему живому. Не только людям, но любым формам жизни.
— Не обязательно, — сказал Тревор. — Вы — единственный, кто знает об этом. Вы единственный, у кого есть факты. Вы можете все обернуть так, что обладателями исключительной судьбы станут люди, вместо того, чтобы одарить ею ползучую, летучую, квакающую тварь только потому, что она живая!
Саттон молчал.
— Одно только ваше слово, — тихо сказал Тревор, — и дело сделано.
— Она не сработает, — так же тихо ответил Саттон, — эта ваша система. Подумайте только о бесконечности времени, пространства, о тысячелетиях, которые, несмотря на бешеные скорости современных звездолетов, потребуются, чтобы преодолеть просторы Вселенной. Даже до ближайшей Галактики безумно далеко, не говоря уже об остальных!
— Вы все время забываете о том, — вздохнул Тревор, — что я вам говорил насчет умножения знаний. Дважды два — четыре, друг мой. А будет гораздо больше, чем четыре. При нормальной работе будет в тысячи раз больше, чем четыре.
Саттон медленно покачал головой. Он понимал — Тревор прав. Знания и техника развиваются именно так.
— Одно ваше слово, — уговаривал Тревор, — и война во времени закончится. Только одно слово и безопасность человечеству будет гарантирована навечно. Человечеству не нужно ничего, кроме знаний, которые вы можете ему дать.
— Это будет неправда, — ответил Саттон.
— Это будет ложь во спасение!
— А мне кажется, что для осуществления ваших планов вовсе не нужна идея исключительности судьбы.
— Нам нужна идея, способная увлечь. Нечто, что может захватить воображение. Нечто важное, на что люди обратили бы внимание. Исключительность судьбы человека — как раз то, что нужно!
— Двадцать лет назад, — сказал Саттон, — я был бы с вами.
— А теперь что вам мешает?
Саттон повел плечами.
— Теперь — нет. Теперь я знаю больше, чем знал двадцать лет назад. Двадцать лет назад, Тревор, я был человеком. Теперь я в этом не уверен.
— Но мы еще не говорили о такой малости, как вознаграждение. Это само собой разумеется.
— О, нет, благодарю вас. Как только речь заходит о вознаграждении, тут же следом, откуда ни возьмись, появляется пистолет. А я хочу пожить еще, уж вы меня простите.
Тревор скатал шарик и запустил в чернильницу. Промахнулся.
— Ну, вот видите, и вы не застрахованы от промашек, — улыбнулся Саттон.
Тревор скатал еще один шарик.
— Ладно-ладно, — процедил он сквозь зубы. — Продолжайте забавляться. Идет война. И мы ее выиграем. Чертовски трудно, но мы уж постараемся, будьте уверены. Это невидимая война, поскольку, как вы, надеюсь понимаете, с виду в Галактике царит мир и спокойствие под управлением справедливого человечества. Мы и без вас справимся, Саттон, но с вашей помощью было бы, конечно, быстрее.
— Вы не намерены меня задерживать? — удивленно спросил Саттон.
— Да сдались вы мне! Можете проваливать на все четыре стороны. Идите, бейтесь головой об стенку, пока не устанете. Уверяю вас, вам это очень скоро надоест. А когда надоест, придете к нам, как миленький, сами попроситесь.
Саттон встал. Но что-то мешало ему уйти сразу.
— Чего вы ждете? — сердито буркнул Тревор.
— Я вот чего не могу понять. Книга когда-то и где-то написана. Этому факту уже, по меньшей мере, лет пятьсот. Как можно от этого отмахнуться? Если я соглашусь теперь написать ее иначе, как хотите вы, многое должно быть изменено!
Тревор захохотал.
— Не волнуйтесь! Мы это предусмотрели. Допустим, в конце концов, будет обнаружен оригинал вашей рукописи. Его можно очень легко и просто интерпретировать по нашему усмотрению. Все будет в порядке, мой милый, у человечества будет своя, исключительная судьба. А все недочеты объяснятся тем, что рукопись в течение долгого времени подвергалась значительным изменениям и редакциям. И даже вашим приятелям, андроидам, придется смириться и поверить, что все так и было, как мы говорим.
— Умно, — обреченно проговорил Саттон.
— И я того же мнения, — кивнул Тревор.
Глава 43
У выхода его поджидал какой-то человек. Он приветственно помахал рукой.
— Одну минутку, мистер Саттон!
— Да, в чем дело?
— Видите ли, мы должны сопровождать вас.
— Но…
— Да нет, не беспокойтесь! Мы не будем вам мешать. Просто будем охранять вас, сэр.
— Охранять меня?
— Да, сэр. Команда Моргана, вы не забыли? Нельзя, чтобы они вас заполучили.
— Вы просто не представляете себе, — вздохнул Саттон, — насколько совпадают наши интересы.
— Ерунда, сэр. Нормальная работа. Я очень рад, что могу услужить вам. Так что не стоит благодарности! Он отошел в сторону, а Саттон спустился по лестнице и пошел по устланной гравием дорожке к шоссе.
Солнце клонилось к закату. Обернувшись назад, он обвел взглядом стройные, четкие очертания здания громадного офиса, где состоялась его беседа с Тревором. За ним никто не шел.
…Идти ему было некуда. Но он понимал, что оставаться здесь только бессмысленно. Лучше прогуляться, по-пути подумать, посмотреть, не случится ли еще чего-нибудь.
Навстречу попадались люди, некоторые смотрели на него с нескрываемым любопытством. Сначала Саттон не мог понять в чем дело, но потом догадался: дело в одежде — он был одет как простой фермер двадцатого века — синие джинсы, застиранная клетчатая рубаха и тяжелые ботинки. Хотя, по идее, даже такой экзотический костюм не
