Жизнь замечательных Блондей - Кира Измайлова

— Ума не приложу, — честно ответил Лоренс и покосился на неизвестно откуда взявшегося подкидыша. — Эй, ты что тут делаешь?

Глупее вопроса, по мнению Даниэля, в данной ситуации придумать было нельзя, но почему-то он сработал. Подкидыш захныкал писклявым голоском, а потом и вовсе отчаянно заревел.

— Нет, только не это… — Лоренс в два шага достиг бара, вытащил первую попавшуюся бутылку и от души плеснул себе в бокал неизвестного пойла. Пойло оказалось сливочным ликером, который Лоренс на дух не переносил, поэтому большого облегчения он не получил.

— Эй, погоди, не плачь… — Даниэль присел на корточки, чтобы не возвышаться над притихшим ребенком, как Эосская башня. — Мы тебя не обидим. Ты кто? Как ты сюда попал?

То ли ласковый тон, то ли внушающая доверие внешность Даниэля сыграли свою роль, но подкидыш снова разразился ревом, в котором при некотором усилии можно было различить отдельные слова.

— Меня зовут Лине-етт… — прохныкало создание, размазывая по лицу грязь. — Ой, дяденьки, только не бейте меня, я ничего не украла…

— Так ты девочка? — опешил Даниэль. — Ну ладно, ладно, неважно, откуда ты тут взялась?

— Спряталась… — проныла девчонка.

— От кого?!

— От больших мальчишек…

Слово за слово, Даниэлю удалось вытряхнуть из приблудыша невероятную историю. Линетт, бродяжка и дочь бродяжек, всю сознательную жизнь провела на улице, и, в общем-то, была вполне довольна своей участью до тех пор, пока ее родители, хлебнув какой-то отравы, не приказали долго жить. Маленькая бродяжка прибилась к шайке таких же бездомных малолеток, начала новую жизнь, можно сказать, но тут малолетние беспризорники начали делить территорию. Происходило это совсем как у взрослых: с драками, погонями, разве что без перестрелок. Во время одной из таких стычек Линетт и удрала от ребят из конкурирующей шайки и умудрилась заблудиться. Ну а потом к ней пристали какие-то великовозрастные оболтусы, чего хотели, непонятно, может, просто поиздеваться, а может, еще что… Словом, Линетт искала какой-нибудь угол, чтобы пересидеть там опасность, и случайно наткнулась на один из многочисленных служебный входов в гостиницу. Не удержалась, вошла внутрь в надежде стянуть что-нибудь съестное, но теперь заплутала уже в хитросплетении коридоров. Как оказалась в пентхаусе, сама не помнит, услышала чьи-то шаги, сунулась в первую попавшуюся дверь, а та оказалась не заперта. В этом номере Линетт и спряталась…

— Потрясающе… — Лоренс артистически всхлипнул и хлебнул виски прямо из горлышка. — Зрители аплодируют и заливаются слезами!

— Лоренс, ты что, — осадил приятеля Даниэль. — Не пугай ее еще больше… И хватит хлестать виски! Нам вставать ни свет ни заря! — Он повернулся к девочке. — Вылезай-ка оттуда… Вылезай, вылезай, не бойся.

— А бить не будете? — пропищало снизу.

— За что тебя бить, — хмыкнул Даниэль. — М-да…

Бродяжка выглядела так, будто не мылась ни разу в жизни. Аромат она источала соответствующий, так что Даниэлю потребовалась вся его выдержка, чтобы не скривить физиономию. Лоренс подобными сантиментами не страдал, поэтому демонстративно зажал нос и настежь распахнул окно.

— Сколько тебе лет? — поинтересовался Даниэль.

— Почти десять… — протянула бродяжка, глядя на него снизу вверх. — Дяденька, а у вас ничего покушать не найдется?..

— Гхм… — поперхнулся Даниэль. — Пожалуй, что найдется… Только знаешь что, иди-ка ты сперва во-он в ту дверь. Там ванная. Сообразишь, как вымыться?

Девочка кивнула и гордо заявила:

— Мы целый год в настоящей квартире жили! С душем!

— И одежду простирни, — все еще с зажатым носом посоветовал Лоренс. — Это же ужас, что такое…

Когда замарашка скрылась за дверью, Лоренс с Даниэлем переглянулись.

— Не подходи ко мне, — предостерег Лоренс. — Сперва сам вымойся. Может, ты от нее блох нахватался, или кто там еще на бродягах живет…

— Лоренс, не паясничай! — рассердился Даниэль. — Не до того! Скажи лучше, что делать?

— А что мы можем сделать? — философски протянул Лоренс. — Это не наша планета и не наша беспризорница. Пускай идет, откуда пришла.

— Так нельзя, — помотал головой Даниэль. — Это же ребенок. Ты видел, какая она худая? А синяки? Ее, похоже, били все, кому не лень. И хорошо, если только били…

— На что ты намекаешь? — Лоренс отставил бутылку и уставился на напарника. — Что ты предлагаешь делать?

— Ну… не оставлять же ее на улице, — неуверенно сказал Даниэль. — Можно же как-то устроить… Тут есть какие-то органы опеки…

— Много дела этим органам опеки до какой-то беспризорницы! — фыркнул Лоренс. — Раз ее до сих пор не подобрали и не отправили в приют, то выводы можешь сделать сам. Начхать органам опеки на таких бродяжек!

— Ну тогда… Я могу сам что-то сделать, — заявил Даниэль.

— Что именно? — вскинул брови Лоренс. — Взять ее с собой, к примеру?

— А почему бы и нет? Во всяком случае…

— Даниэль, Даниэль! — перебил Лоренс. — Остановись! Ты сам соображаешь, что говоришь? Кто из нас виски пил? Что ты будешь делать с этой замарашкой на Амои, к себе в гарем возьмешь?

— Почему сразу в гарем, — обиделся Даниэль. — Что у нас, приютов нет? Мне кажется, даже в амойском приюте ей будет лучше, чем в здешних трущобах!

— Замечательно! — поаплодировал Лоренс. — А вывозить ее отсюда ты как собрался? В чемодане? — Даниэль смущенно молчал. — Ты представляешь, какой грандиозный скандал поднимется, если нас застукают на попытке тайно вывезти гражданку Федерации? А она именно гражданка, хоть и оборванка последняя! Ты об этом не задумался, случайно?

— Я понял, понял… — буркнул Даниэль. — Ну а что ты думаешь делать?

— Я-то? — Лоренс сдвинул брови. — Пока не знаю, Даниэль. Но лично у меня стойкое впечатление, что все это — замечательная подстава. Взять хотя бы сам факт появления этой девчонки в гостинице. Как она сюда попала, можешь объяснить? Не можешь… — Лоренс вздохнул. — Я еще могу допустить, что она проскользнула мимо портье, на нее не наткнулась ни одна горничная и так далее. Но как она попала в наш номер?

— У нас дверь была не заперта, если ты обратил внимание, — заметил Даниэль.

— И кто же ее не запер? — поинтересовался Лоренс.

— Я выходил первым, — съехидничал Даниэль. — Стало быть, это на твоей совести. С другой стороны, в наше отсутствие могла наведаться горничная или те, кто так любит обыскивать наш номер. Хотя эти-то как раз за собой двери запирают.

— Ладно, оставим это, не суть важно… — отмахнулся Лоренс. — Проникла каким-то образом. Просочилась. И ты знаешь, что, Даниэль? Если сейчас к нам в номер ввалится полиция и репортеры, мы никогда в жизни не отмоемся. И на карьере своей можешь сразу ставить жирный такой крест.

— Да это уж ясно… — Даниэль нахмурился.

В самом деле, ситуация щекотливая. Двое амойских дипломатов в номере, в ванной — несовершеннолетняя девчонка со следами свежих побоев на теле. Вопрос: что подумают обыватели Федерации, когда им со смаком распишут эту картинку в вечерних новостях? Да Лоренсу с Даниэлем шагу шагнуть не дадут, а о хорошей репутации вообще можно будет забыть!

— Что делать будем? — спросил он, наконец.

— А что мы можем сделать? — философски пожал плечами Лоренс. — Если, как ты полагаешь, эта девочка — настоящая бродяжка, максимум, что мы можем для нее сделать, так это накормить и дать немного денег. А если это подстава, в чем я почти не сомневаюсь, то… надо подумать.

— Думай, — вздохнул Даниэль. Он прекрасно знал, что самому ему не хватит опыта, чтобы безболезненно разрулить сложившуюся ситуацию. Оставалось положиться на Лоренса.

— Есть вариант, — сказал тот. — Вызвать полицию самим и заявить, что в наш номер пробралась воришка. Но это прошло бы, сделай мы это сразу. Да и потом, у полиции возникнут те же вопросы: как девчонка умудрилась пробраться в охраняемую гостиницу, в запертый номер…

— Да, теперь уже поздно, — согласился Даниэль. Воришку надо было бы брать за шкирку и тут же звать администрацию, а не отправлять мыться.

— Будем думать дальше, — решил Лоренс…

…Пока что все шло, как по маслу. Амойские дипломаты проглотили наживку, даже не поморщившись, даже не задумавшись толком, каким образом к ним в номер попала посторонняя девчонка. Это, кстати, было самым скользким моментом во всей истории, и свалить незапертую дверь можно было разве что на нерадивую горничную. Не станут же они разбираться…

И в самом деле, не стали. Правда, и повели себя не вполне так, как предполагалось. Тот, что постарше, темноволосый, с белой прядью, поглядывал с подозрением, но рук не распускал, а второй, светленький, — тот и вовсе смотрел с искренней жалостью. Что грязь смывать отправили, это понятно, посмотреть ведь страшно, а вот что станут делать дальше? Оба были парнями здоровенными, и если верить тому, что рассказывали… Впрочем, доводить до крайности Линетт — а звали тощенькую замарашку именно так, — не собиралась. В ее задачу входило выждать нужный момент, а там уж за дело возьмутся те, кому положено. Она проделывала это не в первый раз и ошибиться ну никак не могла.