Сны инкуба - Лорел Гамильтон

Он отдвинулся от меня, поглаживая себя спереди. От одного зрелища, как его руки играют толстой напряжённой плотью, меня затрясло. Он изогнулся, вдвигаясь мне между бёдер. У меня между ног он казался невероятно огромным. Он не пытался войти или надавить вверх, он просто толкался между моих бёдер, и тяжёлая плоть поглаживала мне все. Он тёрся туда-сюда, используя собственное тело как руку, чтобы ласкать меня, играя, между ног. Но тёрся он тяжело и сильно, совсем не так деликатно, как пальцами. Можно бы подумать, что от воды все становится скользким, но на некоторых местах вода снижает влажность, смазку, и хотя это ощущалось хорошо, все равно было грубее, чем если бы я была мокра не от воды.

— Недостаточно влажно, — сказал он, и голос его был необычно хриплым, сдавленным от желания.

Я бы и поспорила, потому что ardeur хотел спорить, хотел сказать, возьми меня прямо сейчас. Будь это почти любой другой мужчина моей жизни, мы бы это и сделали, и мне ничего бы не было, и ему, но Мика был исключением из многих правил моей жизни. Не длина здесь была проблемой, а толщина. Мы это узнали на горьком опыте, и остались ссадины как доказательства.

Я смогла сказать:

— Да, недостаточно.

Он прислонился ко мне лбом и с чувством сказал:

— Черт!

Я кивнула, без слов, потому что не доверяла собственному голосу — не только Мику душило желание. Он вытащил себя из пространства между моих ног, и даже это движение заставило меня застонать. Его руки взяли меня за талию, и вдруг он поднял меня, посадил на край ванны. Если бы не его рука у меня на ноге, я бы не удержалась и сорвалась обратно в воду, но он удержал меня. Одна рука осталась у меня на ноге, другая двинулась по внутренней линии бедра. Я подумала, он хочет разогреть меня рукой, но его палец скользнул внутрь. Это было неожиданно, и даже один палец — это было и туго, и приятно. Так приятно, что я просто легла на кафель вокруг ванны. Жар я ощутила ещё раньше, чем фактически легла на свечи, но тут меня припекло. Я села так резко, что ему пришлось убрать руки и опустить меня в воду.

— Обожглась? — спросил он.

— Нет, не в этот раз. — Когда-то я случайно подожгла себе волосы. Я нервно засмеялась. — Дура я.

Мика смотрел на меня, и что-то было в его взгляде.

— Что такое? — спросила я.

— Ardeur ушёл.

Я подумала, прислушалась к своим чувствам и поняла, что не ушёл, но отступил. Не так, как когда я ему сопротивлялась, а будто то, что я почти обожглась, помогло мне снова ясно думать. А может быть, даже ardeur уступает инстинкту самосохранения. Но я ощущала его как бурю, ушедшую в море, но все ещё грозящую вернуться.

— Я думала, что подожгла себя.

— Опять, — сказал он.

— Да, опять, — нахмурилась я. — Виновата ли я, что с тобой я забываю обо всем, даже о безопасности?

Он покачал головой:

— Это не я, это ardeur. От него все становится лучше, Анита.

Что-то в том, как он это произнёс, серьёзно и слегка печально, заставило меня спросить:

— В чем дело?

Он поцеловал меня в кончик носа:

— Потом.

Опять же я могла бы с ним поспорить, но ardeur решил, что дал нам достаточно времени. Он налетел на меня как поезд и бросил в объятия Мики, заставил шарить руками по его телу, будто я изголодалась по прикосновениям, будто никакие прикосновения, никакая ласка не могут меня насытить. Мы целовались так же — будто изголодались друг по другу. Так, будто мы влезли бы каждый в кожу друг друга, если бы могли, обвились бы друг вокруг друга, ближе, чем может выдержать кожа.

Какую-то минуту мой рот пытался влезть в рот к нему, потом пробудился мой зверь, всплыл, всплыл во мне, вышел из своего метафизического укрытия и полез вверх. Мика оторвался от меня и успел только сказать:

— Анита…

Я телом и руками снова прижала его рот к своему. Его зверь стал просачиваться из него струёй захватывающего дух жара. Он поднимался быстрее и быстрее, будто догоняя моего. Они бежали по нашим телам, через тёмную воду, гнали, гнали, быстрее, быстрее, пока не вынырнули. Дело было не в смене формы, а в смене тела. В необходимости как можно большую часть Мики обернуть вокруг меня, накрыв меня сколько можно будет, как можно туже, как можно ближе, как будто самая суть наших тел откликнулась на это желание. Звери выплеснулись у нас изо ртов и метафизическими мохнатыми боками тёрлись друг о друга, а мы вливались каждый в тело другого. Это было теснее секса. Теснее всего, что я в жизни испытала. Как будто на какой-то ослепительный, потрясающий миг мы оказались в телах друг друга. Не в умах, не просто в мыслях, даже не в памяти, но на одно биение сердца часть меня проникла в него, а его — в меня, и эти части не думали, не чувствовали, как люди. Это не было ощущение — здорово, вот что значит быть Микой. Было только чувство погружения, глубокого погружения в него, проникновения в то метафизическое укрытие, где лежит зверь, и мой зверь свернулся там, на миг — в самом потайном месте, а его зверь точно так же проник в меня в тот момент.

И в этот миг ardeur утолился. Утолился этой тёплой живой силой, ощущением проникновения в тело Мики куда глубже, чем бывала я в телах любых других мужчин. Ardeur утолился, оставив нас тихими, спокойными, довольными.

Звери не повернулись и не пошли туда, откуда пришли. Какой-то миг часть меня лежала, свернувшись клубком в убежище внутри него, и ощущение его во мне было, как если бы мы занимались любовью, как будто его зверь был больше и занимал больше места, чем мой. Тёплая, живая энергия не полилась обратно нам в горло, а будто две эти энергии выплеснулись через кожу наших тел спереди, наружу, и на миг кожа загорелась у нас, и две огромных мохнатых сущности прошли сквозь нас, и будто сразу после этого два зверя рухнули каждый на место. Я готова поклясться, что ощутила что-то физическое, вроде истинной тяжести, падающей в середине моего тела и ударившей в конце. Будто я не падала с высоты, а была высотой и ощущала падающее сквозь меня тело, ударившее об пол.

Мы прервали поцелуй, смеясь и задыхаясь. Я первой обрела голос:

— Ух ты!

Он был такой счастливый, каким я его ещё никогда не видела, такой свободный… куда больше в своей тарелке, будто у него гора с плеч свалилась.

— Знаешь, — сказал он, все ещё тяжело дыша, — считается, такое невозможно, если один из двоих — человек.

— Я не знала, что вам вообще полагается уметь такое делать.

— Если оба сильны, и оба — истинная пара, то такое бывает.

— Ты говоришь, как будто у этого есть название.

— Шива и Парвати, или просто Маитуна. Это санскритское название объединения или совокупления.

— Шива, который разрушил бы мир своей силой, если бы Парвати постоянно не отбирала у него энергию сексом?

Он кивнул: