Золотая свирель - Ярослава Кузнецова

— У, какой ты му-удрый стал, Геро! — Эрайн потер пальцем переносицу и подмигнул мне. — Тьма меня побери. Только зазеваешься, тут мальчишки тебя и обставят. Вы с Враном все заранее просчитали?

— Ну… — Амаргин поднялся, потирая поясницу. — Это был один из вариантов.

— Ясно. — Эрайн опять фыркнул. — Меня утешает только то, что ничего подобного ни с кем прежде не случалось. Хм. Вроде бы. Кстати, Геро. А где наш с тобой общий друг? Он не хочет услышать мои поздравления? Как никак, ваш грандиозный опыт прижевления сумеречного цветка на полуночный пенек завершился весьма успешно. У цветочка отрасли корни, а пень заколосился. Я жажду обнять своего Чернокрылого друга и заглянуть в его бессовестные глаза.

— А он занят, — сказал Амаргин. — К нему дочка в гости пришла.

— Мораг? — Я встрепенулась. — Она добралась до Сумерек? Нашла отца?

— Добралась и нашла. — Мой учитель вытащил изо рта изжеванную веточку, полюбовался на нее и засунул обратно. — И теперь Вран очень занят. Извини, Малыш, но он будет занят еще некоторое время.

Я удовлетворенно хмыкнула. Занят он! Уж Мораг тебя займет, господин сумеречный маг. Так тебе и надо!

— О! — Амаргин раздвинул крапиву и сделал пару шагов в сторону пламенеющего меж стволов закатного золота. — Хозяин кладбищ возвращается.

Тут я, наконец, поняла, где мы находимся. Старое кладбище, недалеко от сгоревшей церкви. А камень, на котором я сижу — гостеприимная могила «Живые». Камень к вечеру остыл и сидеть на нем становилось все холоднее. Придерживая амаргинов плащ, я попыталась дотянуться до платья. Распустившаяся коса скользнула мне на плечо… коса? Это? Где мои волосы, холера черная?

— Что это? — возопила я, приподнимая двумя пальцами косо срезанные пряди. У концов они почернели и как будто обуглились.

— Крику-то, крику, — Амаргин вернулся, и теперь стоял передо мною, уперев руки в бока и посмеиваясь. — Подумаешь, немножко облезла с одной стороны. Отрастут твои волосы. У тебя и крылья отрастут, если захочешь.

— У дракона слюна очень едкая, — Эрайн погладил меня пальцем по голому плечу. Я с ужасом увидела череду розовых пятен и полос, покрывших плечо и правую руку. Рубцы, бррр! Нет, пятна гладкие, это новая тонкая кожа, затянувшая безобразные дыры. — Мы с Геро полечили тебя. Лунное платье цело, а то, что было сверху — погибло.

Я содрогнулась. Мне еще повезло, что я потеряла сознание почти сразу, как меня перевернули кверх ногами.

— Геро встретил дракона у городских ворот и забрал тебя.

— Угу. — Амаргин хмыкнул. — Еще бы немножко, и тебя пришлось бы собирать из того, что я вычистил у дракона меж зубов.

— Арррв-гав!

Из кустов вымахнула черная тень и оказалась гримом в его псовой ипостаси. Однако на могильную плиту плюхнулся толстый монах-вильдонит.

— Ну вы там и натворили делов! — Он сграбастал у меня флягу. — Вся Амалера на голове ходит!

— Кто в этом виноват? — возмутилась я.

— Ты, кто же еще. Думай, прежде чем идти на сделки с Полночью.

— Я думала!

Ага. Изгнанник тоже думал.

Грим выглотал остатки вина и сунул флягу под камень. Я сдернула с куста платье и, ничуть не смущаясь присутствием троих мужчин, принялась одеваться. Ого-го, какая я оказалась пятнистая! Интересно, на лице тоже есть пятна?

Натянув платье, посмотрела на грима.

— И что там… с Каландой?

— Не знаю. Но, думаю, утрясется. Виноватого уже нашли, догадайся, кто бы это мог быть?

— Я?

— Нет, примас андаланский! Не явись на свадьбу верховный король, можно было бы этот скандал как-то замять. С другой стороны, Эльви говорила, Лавенг сам плод двойного инцеста, так что за попытку кровосмесительства вряд ли будет строго карать. Колдовство по большей части на тебя свалят. Я почти уверен, что эта ушлая галабрская ведьма выкрутится.

Если Змеиный Князь не вцепится ей в гороло… Зато у нее есть хорошая карта против Найгерта — она знает, что он сын бастарда, а не короля, и сможет это доказать. Короче, им с маленькой ехидной придется договариваться. А я согласна побыть козлом отпущения и главным пугалом… где-нибудь подальше от родного города.

И, пожалуй, только один человек на свете поблагодарит меня за учиненное безобразие. Бесценное наше высочество. Хорошо, что ее там не было. Она бы добавила масла в огонь.

Дай Бог ей всяческой удачи, и с отцом, и с братом… и вообще.

Хм, и куда я теперь пойду?

Я взглянула на Амаргина. Он нагнулся, выдернул из-под меня свой черный плащ, встряхнул его — и накинул мне на плечи. Сел рядом, приобнял жесткой жилистой рукой.

— Спасибо тебе, — сказал он, — за Малыша. Это была задача, о которой я тебя просил, и ты с ней справилась. Кто знает, смогли бы мы с Враном сделать то, что удалось тебе. Что до меня, так я са-а-авсем в этом не уверен.

— А во мне был уверен?

— Не сомневался. Вот ни на столечко. — Он показал мне кончик пальца. — Вран сомневался, а я — нет. Ха, мы еще покажем этим бессмертным!

— А то я мало насмотрелся, — хмыкнул Эрайн. — И что за дурацкое прозвище — «бессмертные»? Это Вран, что ли, выпендривается? Доберусь, уши накручу.

— Сделай милость. — Амаргин ехидно осклабился. Потом посмотрел на меня. — Лесс, у тебя есть какие-нибудь мысли о дальнейшем? Оставаться в Амалере…

— Сама знаю. Мысли у меня есть. Много мыслей. Я хочу вернуться в Сумерки, к Ирису. Нет. Я хочу найти Ириса, где бы он ни был.

— Вот это, — кивнул Амаргин, — правильная постановка вопроса и прекрасная цель. И как ты собираешься этой цели достигнуть?

Надо идти… ни налево, ни направо, ни вверх, ни вниз, ни в Сумерки, ни в Полночь, надо идти — к нему. Не дорога ведет тебя, а ты идешь по ней. А по пути…

— Сперва я зайду в один вербеницкий монастырь и узнаю, что случилось с Идой Омелой, моей матерью. Возможно, она еще жива. Потом…

— Потом зайдем в Холодный Камень, — подхватил Эрайн. — И узнаем, как устроился Ратер Кукушонок, повелитель чудовищ. К этому времени, я надеюсь, он со своим сэном уже вернется в перрогвардскую крепость.

— Ты идешь со мной?

Я вытаращила глаза. Эрайн ухмыльнулся, показав белые-белые зубы.

— А ты против?

— Нет, я очень рада, но…

— Тогда не вижу причин отказываться от моего общества.

Тьма меня побери, Лессандир, ты мне не чужая!

Да… Правда. Просто, я не ожидала.

Очень зря.

Эрайн, я… ты такой… Ладно, потом.

Потом, потом, — тон его беззвучного голоса заметно потеплел.

— Скоро совсем стемнеет. — Эрайн поднялся во весь свой немалый рост, тряхнул серебрящейся в сумраке гривой. Такой знакомый жест, мне даже показалось, что воздух отозвался звоном сотни отточенных лезвий. — Если мы не собираемся здесь ночевать, то можно успеть добраться до какой-нибудь деревни.