"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

- С властями, - говорил Григорий Никифорович, - надо жить в мире. Мы не мелкие воришки, чтобы рисковать их недовольством. Пусть управляют, все равно, - он обводил рукой подвал, - здесь мы хозяева, испокон веку. Так оно и дальше будет.

Любовь Григорьевна взглянула на золотые купола храма. Маленькой девочкой, рассматривая искусно раскрашенный флюгер, фигурку волка, снятую Никифором Григорьевичем с разрушенного трактира, она спросила: «А почему мы Волковы?»

Дед усмехнулся:

- Со времен смуты повелось. Раньше Волки Москвой правили. Последний из них туда перебрался, -дед махнул на запад, - и нам все дела передал. В честь него, мы Волковыми и назвались, Любушка, -флюгер до сих пор украшал кабинет Любови Григорьевны.

Она кивнула ребятам и пошла к экипажу, за углом Всеволожского переулка. Любовь Григорьевна вспомнив, что надо купить отцу фруктов, завернула в лавку зеленщика. Один из охранников остался рядом. Второй сделал вид, что изучает наклеенные на стену афиши. Театры заканчивали сезон. В любом случае, все ждали смерти императрицы. После этого должен был начаться долгий траур.

На мостовой стояли деревянные, решетчатые ящики с французскими вишнями, абрикосами, персиками и клубникой. Над фруктами вились, жужжали пчелы. Любовь Григорьевна вдохнула томный, сладкий запах. Женщина не удержавшись, надкусила персик из бумажного фунтика.

- Сударыня Волкова..., - услышала она робкий, молодой голос, - вы, наверное, меня не помните. Мы с вами на Рогожском кладбище виделись..., - Николай Воронцов-Вельяминов, по-детски, любил сладости. Он скрывал это от коллег. Дома отец ласково говорил:

- Ешь на здоровье, Николай. Я, в студенческие годы, тоже мимо халвы и пряников не мог пройти, -Федор Петрович улыбался:

- На бельгийский шоколад и французские персики я тогда еще не зарабатывал.

Коля обычно обедал на службе, в Тверской части. Сегодня юноша решил прогуляться по бульварам, до храма. Погода стояла отличная, начало лета оказалось теплым. Ему надоело сидеть в сырости подвала, пытаясь добиться от угрюмых раскольников хотя бы признания, как их зовут на самом деле. Коля напоминал себе, что за любой нечесаной бородой и шипением: «Враг, Антихрист, никонианин!», может скрываться опасный радикал.

Коля пообедал в милом французском ресторане, напротив храма и забежал на Остоженку. Персики он намеревался съесть на скамейке, на Тверском бульваре, возвращаясь в полицейское управление.

Юноша не мог поверить своим глазам. Купчиха Волкова была в синем, шелковом платье с турнюром, в изящной шляпке. Он увидел на ее губах поблескивающие капли сока. У Коли чуть не закружилась голова. Женщина спокойно достала из ридикюля шелковый платок:

- Отчего же, милостивый государь, помню. Коллежский асессор Николай Федорович Воронцов-Вельяминов. Вы мне представлялись, третьего дня, - она вытерла губы.

У юноши были красивые, лазоревые глаза. Он густо покраснел и поклонился, держа персики. Фрукты, конечно, высыпались на мостовую. Один упал прямо рядом с носком туфли Любови Григорьевны. Она разжала длинные пальцы, платок выскользнул из рук. Юноша сразу нагнулся. Коля услышал тихий шепот:

- Вы о нашей молельне упоминали, Николай Федорович..., Приходите в трактир Можейко, на Хитровской площади. Послезавтра, в полночь. С вами поговорят, - она отмахнулась от платка и свернула в переулок. Николай медленно распрямился. Юношу толкали прохожие. Он стоял, сжав кусочек шелка, слыша ее вкрадчивый голос. Коля оглянулся и поднес платок к губам.

Высокий, красивый, белокурый мужчина, в безукоризненном, серого льна костюме, при золотом хронометре, шел по Тверскому бульвару вверх, к Страстному монастырю. Он остановился у деревянных щитов, скрывавших новый памятник Пушкину. Прохожий полюбовался свежей листвой деревьев.

Мистер Фрэнсис Вилен приехал в Москву сегодня утром, через Брест и Смоленск. В вагоне он познакомился с донбасским промышленником, владельцем шахт. Немец возвращался из Берлина. Американец долго расспрашивал об устройстве подземных работ в империи. Мистер Вилен поделился с промышленником своим опытом. Он, оказывается, строил подъемники на американских шахтах. Последние несколько лет мистер Вилен работал в Пруссии. Они отобедали вместе с попутчиком. За кофе немец долго убеждал Вилена не ехать в Сибирь. Промышленник говорил, что тамошняя железная дорога существует на бумаге, и пройдет не меньше десятка лет, прежде чем начнется ее строительство.

Попутчик приглашал Вилена податься в Донбасс:

- У нас предприимчивый, умный человек может получить большие деньги, - немец предложил американцу сигару: «Будем, как у вас говорят, делать бизнес, герр Вилен». Они обменялись визитными карточками и договорились поужинать в Москве.

- Я соломенный вдовец, - расхохотался немец, - супруга с детьми отбыла в Гурзуф, на лето. У меня в Москве пересадка. Никто не мешает ее продлить, - он подмигнул Вилену:

- Я вам покажу отличные места. Я в России пятнадцать лет, и все здесь знаю.

С Брестского вокзала мистер Вилен отправил свой багаж, сундуки и кофры от Гойара, в гостиницу Дюпре, на Кузнецком мосту. Он пошел вниз по Тверской улице. В кармане пиджака у Вилена лежал паспорт с визой и отметками пограничной стражи Царства Польского. Волк въехал в империю совершенно, легально.

- Никому нельзя ничего поручить, - он зашел во французскую кондитерскую и выпил чашку хорошего кофе с круассаном, - я все должен делать сам.

Волк был уверен, что провал покушений на царя произошел из-за отсутствия у заговорщиков хорошего организатора. Он выступил на заседании комитета «Народной Воли», в Женеве.

Он говорил спокойно, ловя на себе восхищенные взгляды людей. После взрыва на Ганновер-сквер Волка, в революционных кругах, считали кем-то вроде бога.

- Берите пример с фениев, - посоветовал Волк русским, - взрыв удался потому, что я руководил его подготовкой. То же самое я сделаю и в России.

Осенью, после взрыва, Волк не доехал до империи. Возвращаться в Америку тоже времени не было. Он собрал остатки банды, и довез их до восточного побережья Англии, окольными дорогами, медленными, провинциальными поездами.

- Никогда не надо бегать, - наставительно объяснил он, - ищейки этого ждут. Мы их обманем и уйдем неожиданным путем.

Из рыбацкой деревни под Саутендом они отправились на север. Погода стояла хорошая, Волк и его ребята умели управляться с парусами. Из Ньюкасла они добрались, тоже дешевыми поездами, до Ливерпуля. Дальше все прошло легко. В Ирландии Волк встретился с Номером Первым. Глава фениев долго, благодарно, жал ему руку. Волк залег на дно, в глуши холмов, на западе. Он жил на заброшенной ферме, где располагался тренировочный лагерь повстанцев.

Весной он побывал в Европе, но кузину Юджинию навещать не стал. Это было бы слишком опасно. Макс заехал в Женеву, и с удовлетворением увидел, что его банковский счет значительно пополнился. Правда, пан Крук не перевел вторую часть платы за девочку. Волк решил оставить мелочные подсчеты. В конце концов, задание он выполнил только наполовину. Он, мимолетно вспомнил обожженное лицо Дермота. Волк сам перерезал горло ирландскому юноше. Макс хмыкнул:

- Двое волчат постарались. Люси увлекается химией..., - Волк курил, сидя на скамейке, глядя на Женевское озеро:

- Зачем пану Круку такая дочь? Тем более, от кузины Марты. Девочка его подорвет, и глазом не моргнет.

Волк нашел в безопасном ящике письма от Аталии. Он узнал, что его собственная дочь летом выходит замуж, на Святой Земле. Волк намеревался побывать в тамошних краях. Он отлично работал с еврейскими радикалами в Польше и Америке. Волк знал, что многие горячие юноши из черты оседлости подались в будущее еврейское государство.

- Мы построим коммунизм, - улыбнулся Волк, вспомнив давний разговор с Мирьям, - создадим кооперативные хозяйства и будем выращивать свиней. Раввинов расстреляем, как и попов. Тесть мой тоже в Иерусалиме. Потащился в Святую Землю, на старости лет, - Аталия писала, что кузина Марта живет в Лондоне, а дочь Полины летом венчается.