Порог (сборник) - Урсула Ле Гуин

Обед она оставила на плите — нужно было только подогреть. Она выпила немного красного вина из той бутылки, которую открыла еще Джен, но обедать раздумала: решила поесть после прогулки, потому что солнце теперь, в середине октября, садилось где-то в половине седьмого, а закат пропускать не хотелось. Вино немного поддержало ее, но она истратила слишком много сил, чтобы заставить себя пойти на эту прогулку, и теперь вся дрожала, мрачно бредя в полном одиночестве по дюнам. Тропинка, начинавшаяся в конце Кедровой улицы, была похожа на туннель: жесткая высокая трава, росшая на дюнах, смыкалась над головой. А потом вдруг перед ней сразу открылось светлое пространство — море, изгиб далекого берега, затянутого туманом, и длинные облака в небе над горизонтом. Облака были такого цвета, какого она ни разу не видела во время той тысячи тысяч закатов, которыми любовалась всю свою жизнь: серовато-розоватые с лиловым оттенком, просто сиреневые и еще какого-то неопределимого цвета, но удивительно спокойного и прелестно сочетавшегося с бледно-зеленым небом и сверкающей бесцветной водой…

Она прошла по песку до самой кромки воды, до набегавших на берег волн. Был отлив. Длинные волны вяло взбирались вверх по мокрому песку и, откатываясь, оставляли широкую ребристую полосу влаги, которая словно вбирала в себя цвет неба и как бы усиливала его, превращая в еще более чистый, темно-зеленый, на фоне которого отчетливо проступали сиреневые полосы.

Цвета эти были так прекрасны и неожиданны, что Ширли не могла отвести глаз, а все стояла, утонув в мокром песке, и повсюду ее окружали эти дивные краски воды и неба, и ей хотелось насквозь пропитаться, насытиться этой красотой. Она жадно поглощала ее, наслаждалась ею, испытывая такое страстное томление, что даже подумала, что подобную страсть можно было бы назвать нереальной, причудливой, опасно вкрадчивой и словно отрицающей то, что горе — это некая пустота, которую нужно заполнить любой пищей, подвернувшейся под руку. "Они не знают, чем живет человек! — думала она. — А я? Я ведь даже не знаю, кто такие эти «они»! Но на самом деле, она это знала: они были теми, кто дает всему на свете неверные, не правильные названия.

Она повернулась и пошла на юг; дивные краски по-прежнему играли вокруг нее на мокром песке. Она и прошла-то всего с полмили и увидела, что Рек-Пойнт высится, как всегда серый, над движущейся морской водой, а все те дивные цвета как-то незаметно исчезли.

Ширли еще минутку постояла, глядя назад, на север.

Из-за Бретон-Хэд волной поднимался туман и цеплялся за верхушки темных холмов над светившимся огоньками городом. На пляже не было ни души. Пока в небесах играли те краски, вспомнила Ширли, по берегу гуляла молодая пара с собакой. Но теперь их не было: ушли. Свет в небе все быстрее меркнул, песок лежал перед ней, точно неясная пелена. Ширли выпрямилась, точно вырастая из этого песка и твердо зная, что она — просто некая форма, особым образом изогнутая и пустая внутри, а потому способная принять в себя ветер.

А ветер между тем действительно продувал ее насквозь.

И ноги у нее в мокрых носках и башмаках совершенно замерзли, и она была страшно голодна.

Кроссворды

Посвящается Кейт Кребер

Я не очень-то поддерживаю отношения со всякими там духами, привидениями и т, п., хотя некоторым это ужасно нравится. Такие люди буквально переполнены всякими историями о домах с привидениями, о мертвецах, которые то и дело возвращаются с того света. Когда я еще училась в начальной школе и жила на самой окраине города, то в нашем его конце было одно такое «страшное» место, мимо которого дети, набравшись смелости, пробегали вечером поодиночке, а на следующий день хвастались: "А я видел (или видела) этого индейца!" Считалось, что именно там появляется призрак одного индейца, убитого давным-давно, и этот индеец просто приходит туда и стоит в тени под деревьями.

В общем, в темноте можно и не такое увидеть, если очень хочется, а они хотели. Я вообще не понимаю, с чего это люди испытывают такой восторг, если увидят привидение; они рассказывают об этом так, словно оказались умнее всех на свете. Наш Ирландец в этом отношении всех побивает. Он такой впечатлительный человек, этот мистер Кари, и вечно с необычайным воодушевлением рассказывает о дарованной ему способности видеть то, чего не видят другие, а потом вдруг вспоминает, как бы невзначай, что его дед был родом из Ирландии. Он бы непременно рассказал вам, как у его матери, когда она уже жила в Орегоне, проявился дар предвидения, и она предсказала автомобильную катастрофу, в которую вскоре попал ее брат. Сидя за обеденным столом, она воскликнула: "Ах, Джону грозит большая беда!" И действительно, этот Джон въехал на своем автомобиле в какую-то канаву и чуть не погиб.

Почему он въехал в канаву, в истории не упоминалось.

Возможно, он увидел эльфа, хотя вряд ли в Огайо встречаются эльфы. Я просто терпеть не могу, когда такую чушь рассказывают. Не уверена, что в нашем мире имеются подобные таинственные «сущности» или же что что-то может происходить не по законам природы, а каким-то иным, «волшебным» способом. Я верю в то, что есть такие вещи, сути которых мы пока не понимаем, но называть это, например, «привидениями» означает, что мы так никогда ничего и не поймем. Самое лучшее — это никак подобные явления не называть, никак их не классифицировать, не давать им никаких имен, а просто слушать. Я научилась этому у Терины Эдамс.

Я познакомилась с ней, когда работала официанткой в "Вафельном домике" на обочине хайвея. Работала я в ночную смену, которая начиналась около двенадцати.

Поскольку тогда детей моих со мной еще не было, мне было куда проще, чем замужним женщинам, которым приходилось оставлять детей или мужа на ночь одних.

Ну и, кроме того, мне было просто интересно попробовать, хорошо ли работать ночью. И сперва мне это даже нравилось. Работа была легкая. Порой в кафе часами не было ни одного посетителя, потом вдруг появлялся какой-нибудь водитель грузовика или супружеская пара, решившая ехать всю ночь, но все это были люди тихие и неразговорчивые. И только когда начинал заниматься день, кафе постепенно оживлялось; моя смена кончалась в семь, и к этому времени там уже было полно завтракающих. Мне очень нравилось, что я могу любоваться восходами солнца, однако то, что спать приходилось днем, при свете, начинало меня как-то беспокоить. Во всяком случае, пока я работала по ночам, меня постоянно тревожили мысли о матери.

Раньше я о ней практически не думала. Мне было семнадцать, когда я уехала в Лос-Анджелес и вышла замуж. Но когда умер мой отчим, я действительно несколько раз ездила домой, в Чико, чтобы мои детишки могли повидаться с бабушкой. В те годы мать казалась мне какой-то странно встревоженной и одновременно безжизненной, и мне самой пришлось разбираться с ее налогами и собственностью, потому что она это сделать была не в состоянии, хотя и моим действиям тоже не очень-то доверяла. Но, господи, с каким удовольствием она играла с малышами! Особенно ее радовал Джоуи.