Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов - Филип Дик

— Давненько тебя не было видно. — От возмущения у него дребезжал голос. — Надеюсь, у тебя и твоих родных все в порядке?

— У всех все хорошо, — сказал Скип. — Я их пару месяцев не видел. Живу сейчас в Рино. У меня там работа.

— Вот как, — сказал мистер Агопян, ничуть ему не веря. — Понимаю.

Фред наклонил голову, прислушиваясь.

— Ты же помнишь Скипа Стивенса, — обратился мистер Агопян к сыну.

— Ах да! — сказал Фред. — Я тебя не узнал. — Он приветственно кивнул Скипу. — Не видел тебя чуть не с полгода.

— Я теперь обретаюсь в Рино, — объяснил Скип. — С апреля не был в Монтарио.

— А я–то гадал, почему тебя не видать, — сказал Фред.

— А твой брат все еще учится в колледже где–то на востоке? — спросил мистер Агопян.

— Нет, — сказал Скип. — Он его уже закончил, а после того еще и женился.

Нет, не живет этот парень в Рино, подумал мистер Агопян. Ему просто стыдно признаться, почему он здесь не появлялся. Скип переминался с ноги на ногу, явно испытывая неловкость. Было очевидно, что ему не терпится уйти.

— А что у тебя за работа? — спросил Фред.

— Я агент по закупкам.

— Какого рода?

— Работаю в БПЗ.

— Это что, на телевидении? — спросил мистер Агопян.

— В Бюро потребительских закупок, — сказал Скип.

— Это еще что такое?

— Что–то вроде универмага, — объяснил Скип. — Новое заведение, на шоссе 40, между Рино и Спарксом.

— Я знаю, что это такое, — со странным выражением лица сказал Фред отцу. — Мне рассказывал один парень. Это один из дисконтных торговых домов.

Сначала старик ничего не понял. Но потом вспомнил, что именно приходилось ему слышать о дисконтных домах.

— Так ты что, хочешь пустить по миру всех розничных торговцев? — повысив голос, спросил он Скипа.

— Это ничем не отличается от супермаркета, — ответил Скип, краснея. — Просто там закупают оптом, а экономию распространяют и на потребителя. Точно так же действовал и Генри Форд, организуя массовое производство.

— Это не по–американски, — сказал мистер Агопян.

— Как раз по–американски, — возразил Скип. — И это повышает уровень жизни, потому что исключает накладные расходы и посреднические наценки.

Дальнейший разговор со Скипом Стивенсом старика совершенно не интересовал. Конкуренция с китаёзами и япошками — вещь и так достаточно паршивая. Но эти новые большие дисконтные дома представлялись ему куда более опасными: они прикидывались американскими — у них имелись неоновые вывески, рекламные щиты и парковки, и, если не знать, что они представляют собой на самом деле, их действительно можно было принять за супермаркеты. Он не знал, кто ими заправляет. Никто никогда не видел владельцев дисконтных домов. Собственно говоря, сам он никогда не видел даже и дисконтного дома.

— Это никак не затрагивает ваш бизнес, — сказал Скип, проследовав за Фредом, который стал упаковывать посылку для миссис де Руж. — Никто не поедет за пять сотен миль, чтобы что–то купить, пусть даже и что–то большое, вроде мебели.

Пока сын занимался упаковкой, мистер Агопян готовил этикетку.

— В любом случае, это только в больших городах, — продолжал Скип. — Этот городок недостаточно велик. Бойсе, может, и подошел бы.

Ни Фред, ни его отец ничего не сказали. Фред натянул куртку, взял у отца этикетку и вышел из аптеки.

Старик принялся сортировать разнообразные товары, доставленные на протяжении дня. Вскоре за Скипом Стивенсом закрылась дверь.

Ведя машину среди жилых кварталов Монтарио, по неосвещенным улицам с гравийным покрытием, Брюс Стивенс думал о старике Агопяне, с которым у него всю жизнь случались стычки. Как–то раз, давным–давно, старик погнал его от полки с комиксами и преследовал даже за дверью аптеки. Несколько месяцев Агопян потихоньку кипел от негодования, когда детишки, скорчившись в три погибели за полкой с бутылками минерального масла, читали комиксы «Шик–Блеск» и «Кинг», почти никогда ничего не покупая. Наконец он решил наброситься на первого же ребенка, которого застанет за таким занятием, и этим ребенком оказался Брюс Стивенс — которого в те годы звали Скипом Стивенсом из–за его яркого лица, круглого и веснушчатого, и рыжеватых волос. Старик и по сей день называл его «Скипом». Какой же убогий мирок, думал Брюс, глядя на дома вокруг. Я рассердил его тогда, и он до сих пор злится. Просто удивительно, что он не позвонил в полицию, когда я купил упаковку «Троянцев».

Но возмущение старика, что Брюс работает на дисконтный дом в Рино, нисколько Брюса не трогало, потому что он знал, что именно испытывают мелкие розничные торговцы; точно так же они чувствовали себя и сразу после Второй мировой войны, когда открылись первые супермаркеты. И эта их враждебность даже доставляла ему некоторое удовольствие. Это доказывало, что люди уже начинали закупаться в дисконтных домах — или, по крайней мере, уже слышали о них.

Это уже настает, еще раз сказал он себе. Через десять лет никому не придет в голову покупать сегодня лезвия для бритья, а завтра — мыло; все будут покупать в один из дней недели, в таком заведении, где можно приобрести любую вещь, от пластинки до автомобиля.

Но потом он вдруг осознал, что упаковку презервативов он купил не в Рино, а в маленькой аптеке, за полновесную розничную цену. Сказать по правде, он не знал, имеются ли презервативы на складах дисконтного торгового дома, в котором работал.

Да еще и этот журнал, подумал он. Чтобы скрыть свои истинные намерения. Он всегда испытывал неловкость, покупая презервативы. Приказчики за прилавком каждый раз доставляли ему неприятности. Бросая маленькую металлическую упаковку так, чтобы ее могли увидеть посторонние. Или крича с дальнего конца ряда: «Так какие вы хотите, «Троянцев» или…» — каким бы там ни был альтернативный бренд. «Шейхи» или что–нибудь еще. С тех пор как ему стукнуло девятнадцать и он начал носить с собой презервативы, Брюс привязался к «Троянцам». Такова Америка, в очередной раз сказал он себе. Покупай по бренду. Знай свой товар.

Конечным пунктом его поездки из Рино был Бойсе, но, проезжая через свой родной город, он решил остановиться и, может быть, заглянуть к той девушке, к которой хаживал в прошлом году. Он вполне мог продолжить путь на следующее утро: до Бойсе было всего пятнадцать миль на северо–восток, по федеральному шоссе 95, шедшему из Невады. Или, если дело не выгорит, он мог двинуться дальше этим же вечером.

Брюсу было двадцать четыре года. Ему нравилась его работа в БПЗ, которая не приносила ему много денег — около трех сотен в месяц, — но давала возможность колесить по дорогам на его «Меркурии» 55–го года, встречаться с разными людьми, торговаться с ними и соваться в разнообразные учреждения, тем самым удовлетворяя острую внутреннюю потребность к открытиям. И ему нравился его босс, Эд фон Шарф, который носил большие черные усы, как у Рональда Кольмана[171], и был сержантом морской пехоты во время Второй мировой войны, когда Брюсу было восемь.

И ему нравилось жить самостоятельно, в квартире в Рино, вдали от родителей и от фермерского, по сути, городка, расположенного в картофелеводческом штате, где вдоль шоссе устанавливали объявления: ОСТОРОЖНЕЕ С МЕНГО, что означало «осторожнее с огнем», — проезжая мимо какого–нибудь из них, он всегда приходил в ярость. Из Рино он при любой нужде мог с легкостью добраться через Сьерры в Калифорнию или же отправиться в противоположную сторону, в Солт–Лейк–Сити. Воздух в Неваде был чище, в нем не было этого солоноватого тумана, что накатывал на Монтарио, принося с собой мушек, на которых он наступал и которых вдыхал всю свою жизнь.

Сейчас сотни тех же самых мушек, раздавленных насмерть, усеивали капот, бамперы, крылья и ветровое стекло его автомобиля. Они засорили радиатор. Их тощие волосатые тельца испещряли поле его зрения, из–за чего поиски дома Пег значительно осложнялись.

Наконец, благодаря широкой лужайке, крыльцу и деревьям, он узнал дом. Внутри повсюду горел свет. И несколько машин были припаркованы неподалеку.

Когда он припарковался и поднялся на крыльцо, чтобы позвонить в дверь, то изнутри отчетливо услышал музыку и множество голосов. Там что–то затеяли, сказал он себе, нажимая на кнопку звонка.

Дверь распахнулась. Узнав его, Пег задохнулась, взмахнула руками, затем скользнула вбок и втащила его в дом.

— Вот так сюрприз! Кто бы мог подумать!

В гостиной было немало народу — все сидели там и сям с бокалами в руках, слушая пластинку Джонни Рэя. Трое или четверо мужчин и столько же женщин.

— Мне, наверное, следовало позвонить, — сказал он.

— Нет, — возразила Пег. — Ты же знаешь, что я всегда тебе рада.

Лицо ее, маленькое, круглое и гладкое, так и сияло. На ней были оранжевая блузка и темная юбка, а распущенные волосы выглядели очень мягкими. Она казалась ему необычайно привлекательной, и он страстно захотел ее поцеловать. Но несколько человек повернули головы в его сторону, молча улыбаясь в знак приветствия, так что от поцелуя он воздержался.