Восстание - Юрий Николаевич Бессонов

Объяснить все неудачным стечением обстоятельств уже не могли даже наиболее самоуверенные генералы. Им приходилось признать, что они ведут войну с новой армией, обладающей не известным им секретом побеждать. В чем заключался этот секрет, генералы разгадать не могли, но видели, что все их планы неизбежно рушатся, инициатива ускользает из рук и действия их войск оказываются скованными чужой, навязанной им волей. Положение для белых генералов усложнялось еще и нестойкостью колчаковских войск. Те самые боевые фигуры, над расстановкой которых на доске-карте ломали головы генералы, те самые «ладьи», «слоны», «кони» в боях либо совсем исчезали с игровой доски, либо из тяжелых превращались в легкие и из легких в пешки. Там, где в начале операции плотность войск казалась вполне достаточной, вдруг оставалось редкое прикрытие или образовывалась «дыра», совсем не занятая войсками, и опять нужны были спешные перегруппировки, опять нужны были свежие резервы.

Все это происходило потому, что расположенные на карте «ладьи», «слоны» и «кони» белых — десятки тысяч, тысячи и сотни насильно мобилизованных сибирских крестьян — переставали подчиняться воле игрока, ведущего их в бой, и начинали задумываться о смысле войны, начинали искать в ней свое место и находили его.

В первые же дни контрнаступления «Южной группы» на сторону красных войск перешел в полном составе с винтовками и пулеметами колчаковский полк имени Шевченко, перешел, перебив предварительно всех своих офицеров. Вслед за полком имени Шевченко добровольно сдались в плен большинство солдат 41-го и 44-го полков. От этих полков у белых на фронте осталось от каждого не более чем по одному батальону.

Все чаще с секретной почтой в колчаковскую ставку приходили перехваченные письма белых солдат к красноармейцам:

«Товарищи! Напирайте попуще и тем более старайтесь обходом захватить всех в плен. Сейчас солдаты все расстроены и все готовы покинуть Колчака и прочих приспешников старого режима. Но только одно — не может подняться дух в сердцах нашей темноты. Под страхом крокодилов и посредству ихних плетей и расстрелов нам приходится пока остаться в рядах белой банды. Но это будет не долго, скоро, скоро настанет расправа над буржуазией…

Отпечатайте наше нескладное писание в прокламации, чтобы знали все товарищи, как мы воюем. Да здравствует Совет! Мир хижинам! Война дворцам!»

Колчак все еще верил «в свою звезду». Он отдавал приказ за приказом: о расстреле на месте без суда солдат, «склонных сдаться в плен», о конфискации имущества семей солдат, перешедших на сторону красных, о расстреле крестьян прифронтовой полосы, крестьян, укрывающих дезертиров или хранящих оружие. Он страхом хотел подчинить себе народ и страхом рассчитывал удержать солдат в рядах своих тающих войск. Он ждал, когда снова придет удача, и просил союзников помочь фронту войсками.

Но генерал Антанты Жанен не мог вернуть на фронт ни одного батальона. Они были заняты на охране Великой Сибирской магистрали, вели бои с красными партизанами, несли жандармскую службу, посылали карательные отряды в беспокойные деревни и сами бунтовали.

Чешские солдаты одного из эшелонов наотрез отказались идти на Красноярский фронт против партизан и требовали немедленной отправки на родину, где были «свои непорядки»; конно-разведывательная чешская рота самовольно ушла с Тайшетского фронта, заявив своим офицерам, что «чехам война не нужна и они не хотят быть игрушкой в руках союзников, которые шлют их в бой за свои, но чуждые чешскому народу интересы», и, наконец, взбунтовался чешский 4-й полк, расположенный в эшелонах на линии железной дороги вблизи Иркутска. Солдаты этого полка арестовали своих офицеров, обвинив их в том, что они изменили чешскому народу и сделались союзническими наймитами, потом захватили на станции Половина паровозы и, несмотря на протесты военного коменданта, отправили два эшелона чешских войск в Иркутск, где предполагался тайный съезд солдатских депутатов чехословацких войсковых частей.

Начальник контрразведывательного отделения Иркутского военного округа доносил начальнику штаба:

«Отказ чешских эшелонов идти на Красноярский фронт, аресты своих офицеров, самочинный съезд делегатов от чешских частей и прочие — есть как будто повторение пройденного урока в русской армии в период революции, а особенно с октября месяца 1917 года.

Это в значительной степени зависит от той агитации большевистского характера, которая ведется в чешских войсках. Тайная агитация собственно началась среди чехов еще с февраля месяца сего года, но в последнее время она приняла самые широкие размеры… В целях агитации используются всякие средства. В последнее время из здешних чешских войск, стоящих в районе Иркутской губернии, усиленная агитация ведется в 1-й дивизии, в которую входят: 1, 2, 3 и 4-й полки. Известно, что агитаторы из штаба партизан имеют связь с теми чешскими частями, которые стоят на Красноярском фронте. Около недели тому назад по железной дороге в Иркутск был арестован один большевик вместе с чешским солдатом, которые под видом закупа продуктов ехали с агитацией…»

Генерал Жанен дал приказ арестовать действительно собравшийся в Иркутске Съезд солдатских депутатов чешских войск. Однако выполнить приказ Жанена войска, еще верные ему, не сумели. Солдаты стоящего в Иркутске 4-го чешского полка возмутились, и арестованные делегаты были тут же освобождены силою оружия. Под вооруженной охраной делегаты уехали на станцию Иннокентьевскую, и там Съезд продолжал работать подпольно. Там обсуждались волнующие всех вопросы: о дальнейшем пребывании чехов в Сибири и о передаче управления в войсках солдатским комитетам.

Напуганный событиями в Иркутске, генерал Жанен сам выехал улаживать конфликт. Нокс отбыл во Владивосток, чтобы ускорить отгрузки вооружения и обмундирования взамен утраченного в боях на фронте и унесенного многочисленными перебежчиками на сторону красных.

В этот же день Колчак, не менее Жанена обеспокоенный все ухудшающимися, вопреки его ожиданию, делами на партизанских фронтах, спешно выехал на запад, чтобы лично руководить операцией. Уезжая, он отдал приказ немедленно ввести в действие последний стратегический резерв — корпус генерала Каппеля.

8