Грот танцующих оленей - Клиффорд Саймак

— Какие там устройства! Мне просто повезло.

— Вы привели нас в известное замешательство, — сообщил Гейл. — За все годы действия нашей программы ни на одной из станций не случалось ничего подобного. Мы не знаем, как тут быть, и не знаем, что делать лично с вами. Пока что вы будете жить здесь как наш гость. Позднее — разумеется, с вашего согласия — мы подыщем вам работу. Вы можете войти в штат исследовательской группы.

— Что-то в данную минуту, — сказал Латимер, — это меня не слишком привлекает.

— Только потому, что вы не в курсе фактов, не в курсе грозящих человечеству опасностей. Большинству людей в первичном мире никогда не жилось так хорошо, как при утвердившейся ныне экономической и общественной системе. Разумеется, существуют идеологические различия, но остается надежда, что их постепенно удастся сгладить. Не приходится отрицать, что на Земле до сих пор есть и районы бедности. Но их единственная надежда — в том, чтобы развиваться в интересах и под руководством мирового бизнеса. Так называемые интересы большого бизнеса — главная и единственная надежда планеты. Если существующее экономическое устройство вдруг рухнет, весь мир откатится к новому средневековью. Чтобы оправиться от такого удара, понадобятся тысячи лет, если это окажется достижимым в принципе.

— И чтобы защитить свою бесценную экономическую систему, вы решили подвергнуть заточению поэтессу, художника и пианистку.

Гейл в отчаянии всплеснул руками:

— Я же сказал вам, что не знаю рационального объяснения! Вам надо увидеться с Брином, если, конечно, он сумеет выкроить для вас время. Он чрезвычайно занят…

— Легко могу себе представить.

— Он мог бы даже вскрыть файлы и познакомить вас с их содержанием. Но, как я уже говорил, вы никуда отсюда не денетесь. И при всем желании не создадите нам новых проблем. Вы прикованы к нам, а мы к вам. Наверное, мы могли бы перебросить вас обратно в дом на берегу, но это, по моему мнению, нежелательно. Это бы только расстроило всех остальных, кто там живет. В настоящий момент они, вероятно, считают, что вы попросту заблудились и вас задрал медведь, или укусила гремучая змея, или вы утонули в болоте. Они, конечно, будут вас искать, но раз не найдут, то и забудут. Вы для них где-то заплутали, и все, — им и в голову не приходит, что вы нашли путь к бегству. Наверное, лучше, чтобы они и впредь оставались в неведении. Раз вы уже здесь и с течением времени непременно пронюхаете обо всем существенном, что касается нашей деятельности, у нас нет выбора, кроме как держаться с вами откровенно. Тем не менее нельзя не понять, что мы предпочли бы не расширять круг посвященных.

— Послушайте, там, в доме на берегу, в моей комнате повесили мою собственную картину…

— Нам показалось, что это приятный штрих. Своего рода жест доброй воли. Картину можно перебросить сюда, если хотите.

— Да нет, я не о том. Мне пришло в голову: а может, сюжет этой картины как-то соотносится с судьбой, какую вы мне уготовили? Может, вы опасались, что я и впредь буду рисовать картины, указывающие на слабости вашей несравненной экономической системы?

— Не могу сказать ничего определенного, — ответил Гейл, которому было явно не по себе.

— Хотелось бы заметить, что, если так, вы опираетесь на крайне ненадежную почву и к тому же вас гложет комплекс вины.

— Это вне моей компетенции, — ответил Гейл. — Я не вправе даже комментировать ваши слова.

— И это все, чего вы от меня хотите? Чтобы я попросту держался тихо-мирно? На положении гостя ваших великодушных корпораций?

— Если вы не надумаете рассказать нам, как вы сюда попали.

— Я уже заявил, что рассказывать не намерен. По крайней мере, пока. Хотя, наверное, если вы подвергнете меня пыткам…

— Пыток не будет. Мы люди цивилизованные. Мы сожалеем о некоторых акциях, какие приходится предпринимать, но не уклоняемся от ответственности. И не по отношению к великодушным корпорациям, как вы изволили выразиться, а по отношению ко всему человечеству. Оно развивается в благоприятном направлении, и мы не позволим ставить препоны такому развитию. Никому не позволим и не потерпим при этом ни малейшего риска. А теперь я, наверное, позову кого-нибудь, чтобы вам показали вашу комнату. Сдается мне, прошлой ночью вам почти не удалось поспать.

Комната Латимера располагалась на одном из верхних этажей. Она была просторнее и обставлена более изысканно, чем мансарда в доме на берегу. Из окна открывался широкий вид, и он сразу понял, что очертания берега здесь практически не изменились. На восток уходило грязно-серое полотнище океана, прибой накатывался и разбивался о такие же валуны. Но на некотором отдалении от берега в воде резвилась группа длинношеих существ. Присмотревшись, Латимер понял, что они ловят рыбу. По холмам, сбегающим к океану, там и сям бродили сухопутные монстры-рептилии, одни небольшими стадами, другие поодиночке. Ни одно из чудовищ не казалось несусветно огромным — наверное, их размеры скрадывались расстоянием. А вот деревья, по его наблюдениям, не слишком отличались от тех, к каким он привык. Единственное, что ощущалось как отчетливо неземное, — отсутствие травы.

Не оставалось сомнений: его, Латимера, подвело упрощенчество. Он вообразил себе, что, бросившись в трещину, очутится в настоящем времени, или в первичном мире, или как там это ни назови. А в глубине его подсознания брезжила идейка — хоть он и не смел сформулировать ее открыто, — что, попади он обратно в реальный мир, он выследит тех, кто стоит за бесчеловечной затеей, и положит ей конец.

Теперь Латимер наконец осознал, что на это нет никаких шансов, да никогда и не было. В первичном мире не удалось бы собрать весомых доказательств: не считать же за доказательство наличие лакеев, выполняющих за приличную мзду какие-то конкретные поручения! Частные сыщики да сомнительные маклеры вроде агента по недвижимости в Бостоне или этого Кемпбелла, выставившего дом на берегу на продажу или в наем. И наверняка плакат, извещающий о том, что дом можно купить или снять, появляется лишь тогда, когда потенциальная жертва вот-вот проедет мимо. Кемпбеллу за отведенную ему роль, надо думать, прилично платят из фондов, происхождение которых покрыто мраком. Да и что особенного делает этот Кемпбелл? Предлагает дом, а потом, возможно, отгоняет машину, оставшуюся без присмотра. Какой-то риск для маклера есть, но минимальный. Даже если его задержат, нет ни единой ниточки, связывающей его с замыслом в целом, — да он, Кемпбелл, и не догадывается о том, что происходит. Конечно, и в первичном мире есть несколько осведомленных людей, оперативный штаб должен поддерживать с первичным миром какую-то связь. Но те осведомленные из первичного мира — заведомо уважаемые столпы общества, которых ни в чем не заподозришь и не упрекнешь. И уж будьте уверены, эти столпы прилагают все силы, чтобы остаться вне подозрения: их связь со штабом ведется так, что не перехватишь, и протокольных записей тоже не остается.