Твердь небесная - Юрий Рябинин

Таня отшвырнула от себя бумагу с пером и опрометью выбежала из палаты. Она влетела в сестринскую комнату, чуть не сбив с ног старшую сестру. Не отвечая на ее недоуменные вопросы, Таня переоделась, раскидав по сторонам халат, платок, туфельки. И, схватив шубку, застучала на весь госпиталь каблучками по коридору. Хорошо, что ей на пути нигде не повстречались ни Капитолина Антоновна, ни Наташа, а то Таня сгоряча еще чего-нибудь надерзила бы им.

Она выбежала на Яузу. Морозец скоро помог ей справиться с чувствами, остудил ее пыл. Таня наконец заставила себя трезво вдуматься в только что услышанное. В сущности, это выглядело такой же нелепостью, как возможные слухи о том, что Витте тайком поспешествует лондонскому кабинету, а обер-прокурор Синода – магометанин. Может быть, офицер все это насочинял, чтобы похвастаться перед другом. Ведь он же говорит, что вынес девушку на руках из-под обстрела, а сам между тем прежде был ранен – именно в руку. Таня еще вспомнила, что офицер упомянул какого-то жениха спасенной им девушки. Она, как за соломинку, ухватилась за это обнадеживающее известие: у ее подруги Лены никакого жениха нет, следовательно, раненый говорил о какой-то другой девушке, а значит, весьма вероятно, что и упомянутый им Казаринов совершенно чужой, случайный человек. Таня вполне отдавала себе отчет, что такое умозаключение довольно зыбкое: они не виделись с Леной уже почти полгода, а за столь немалый срок у подруги мог появиться не только жених, но и муж. И все-таки эти сомнительные обстоятельства давали какую-то надежду, что все сегодня услышанное она на свой счет приняла по недоразумению, на самом же деле это к ней отношения не имеет. Так Таня утешала себя. И надо сказать, небезрезультатно. Но чтобы окончательно убедиться в своей неблагоразумной мнительности, ей захотелось немедленно услышать от кого-то, кому она всецело доверяет, мнение, подтверждающее невозможность подобным слухам о ее папе быть достоверными.

В нерешительности Таня замедлила шаг: к кому пойти? – выбор у нее был небогат – или к Антону Николаевичу, или к маме. После секундного раздумья она все-таки решила идти к маме. Явиться к мужу и спрашивать у него опровержений каких-то основанных на сомнительных слухах ее нелепых фантазий по отношению к отцу, Тане и совестно было, и казалось неумно.

Сколько Таня не появлялась на Арбате, она уже и сама не помнила: что-то месяца три или больше. Все недосуг было в бесчисленных заботах. Да и по правде сказать, – она поймала себя на мысли, – не так уж все это время ее и тянуло навестить родной дом. Кроме бесконечных – бесспорно, полезных, нужных – маминых назиданий, возможные визиты туда ничего больше ей не сулили.

Таня поднималась на свой этаж, с умилением разглядывая ступеньки, по которым она, бывало, проносилась сломя голову, причем вверх не менее резво, чем вниз. Теперь она шла степенно, деловито, как и подобает солидной, замужней даме. Вот сейчас, не доходя немного до третьего этажа, вспомнила Таня, на ступеньке будет витиеватая трещинка, напоминающая воробья, а перед их четвертым этажом должна быть выщербина, похожая на профиль самого Александра Иосифовича. Сколько лет они с папой и мамой смеялись над этим самопроизвольным силуэтом на камне, когда проходили мимо! Но теперь разве до смеха, до веселья?!

Открыла дверь ей, как обычно, Поля. Девушка так обрадовалась Тане, что, казалось, готова была броситься к ней на шею. Но этикет позволял прислужнице приветствовать молодую госпожу лишь сдержанным книксеном. Поняв ее чувства, Таня, не снимая перчатки, сама великодушно дотронулась кончиками пальцев до ладошки доброй девушки.

На Танин вопрос – дома ли мама? – Поля, сразу посерьезнев, ответила:

– У Екатерины Францевны гости… Они, барышня… – видно было, что девушке с трудом дается сформулировать ответ, – ну вы знаете… с мертвыми разговаривают…

Мамино увлечение спиритизмом было для Тани такой же болью, таким же унижением в глазах окружающих, как для Лены страсть ее простоватой матушки Наталии Кирилловны к показной роскоши, особенно к модным туалетам. Таня относилась к этому как к чему-то постыдному, порочному, вроде визитов к гадалке. Велев девушке позвать ее, когда гости разойдутся, она прошла в свою комнату.

Бывший ее уютный, обжитой уголок поразил теперь Таню безжизненностью, неодушевленностью, даже большею, чем это в целом всегда было в квартире Казариновых. Паркет в комнате так блестел, что боязно было ступить на него – казалось, ноги разъедутся. Запах и тот изменился – здесь не пахло живым человеком. На бюро, за которым Таня прочитала сотни книг и исписала десятки тетрадей, не лежало ни единого предмета, – чернильного прибора с ее любимою карандашницей, вырезанной из ствола пальмы, и их не было. С особенно неприятным сожалением Таня отметила, что с бюро исчез ее портрет в овальной рамке, которую ей когда-то подарил папа ко дню ангела. Чувствовалось, что в родительском доме она уже членом семьи не считается.

Тане даже не захотелось присесть в этой теперь совершенно чужой для нее комнате. Она прошла к окну и тотчас грустно усмехнулась: пейзаж по ту сторону стекол практически не изменился, – на окнах в доме напротив висели те же занавески, стояла та же магнолия в кадке, на карнизе по-прежнему топталась стайка голубей, высматривая, не покрошит ли кто внизу хлебушка.

Через час к ней постучалась девушка и пригласила к Екатерине Францевне, – сеанс окончился, спириты разошлись.

Екатерина Францева была удивлена неожиданному визиту дочки. Она начала расспрашивать ее: что случилось? почему без предварительного телефонного звонка? знает ли Антон Николаевич о самостоятельном выходе жены в гости? Это были для Тани вопросы очень неудобные и несвоевременные. Поэтому, быстро, коротко и невразумительно что-то на них ответив, она перешла к делу.

– Мама, послушай, что мне сегодня рассказали, – начала она, старательно придавая голосу веселый тон. – Мы же помогаем в госпитале с Капитолиной Антоновной и Наташей, я тебе говорила. Один раненый офицер – он в правую руку ранен – попросил меня помочь ему написать письмо. И, вообрази, что он поведал! CoincidencecTamusant! [30]Я так смеялась потом! Во время боя с японцами в какой-то деревне он чуть было не захватил в плен шпиона. Это русский человек, но он помогал японцам. Выдавал им там всякие наши военные секреты. И, представь себе, фамилия его – Казаринов!

Таня умолкла, улыбкой приглашая маму присоединяться к ее восторгу от этого анекдота. Но, увидев, что Екатерина Францевна остается в недоумении – для чего ей это было сообщено? и каков ответ от нее требуется? – Таня сама подсказала маме, как надо понимать ее рассказ.