Маг моего сердца - Марина Дробкова

А вот у них, наоборот, бой только разгорался. Северное сияние сменилось огненными вспышками, Даймонд отступал назад. Он же не умеет с огнем, вспомнила я. «Да как же, не умеет, – возразил тут как тут появившийся внутренний голос. Странно, что он еще не сбежал от меня в страхе. – А кто пожар устроил? Давай, Даймонд. Покажи ей!»

Это внутренний голос крикнул или я сама? Некогда было разбираться, потому что вихрь все еще маячил в опасной близости от меня.

Нужен другой голос – и немедленно. Потому что Даймонду явно приходится несладко в этом сражении. А если победит Сара…

Ну, дальше можно не продолжать.

Я пыталась найти новое звучание. Вихрь то никак не реагировал, то, наоборот, вскидывался, как будто даже рыча, и словно свирепая пасть раскрывалась мне навстречу.

Тогда я закрыла глаза. Иногда зрение отвлекает. А слуху сейчас необходимо создать одну-единственную партию, которая спасет нас – меня и Даймонда.

Я попыталась снова. И снова, и снова. Но самое большое, чего у меня получилось добиться, – удерживать вихрь на месте. Он не уменьшался. У меня устали руки. Я понимала, что не смогу играть вечно: еще несколько минут, и я выроню смычок, а вот поднять его могу уже не успеть.

В отчаянии я бросила взгляд на магов.

И – о чудо! Увидела, как Даймонд набросил на Сару огненное лассо. Как же это ему удалось? Я с таким никогда не работала, наложение этих чар требует точности, иначе можно сгореть вместе с противником. Но нет – Сара стояла живая и, похоже, невредимая. Только неподвижная. А вокруг нее извивалась огненная змея, не давая шелохнуться. Даже отсюда я видела, какое у Сары злое, изможденное лицо. Волосы ее растрепались, роскошное одеяние в нескольких местах было прожжено. Руки прижаты к телу, ноги словно склеены.

Но она не падала. Даже обвитая извивающейся огненной лентой, что должно было неминуемо причинять ей боль, правда, не сильную, но вполне ощутимую.

Даймонд обернулся ко мне. Лицо его было в синяках, разорванная в клочья мантия валялась на песке, на белой рубашке тут и там виднелись следы крови, пепла, грязи…

– Играй, Бренна! Не останавливайся! – крикнул он мне…

И ринулся внутрь вихря, который сейчас был не шире одного его обхвата, но от этого не становился менее опасным. Что он делает! Сумасшедший! Я ведь не смогу спасти его!

Но тут я поняла: он хочет достать артефакт. Это он спасает меня.

Я понятия не имела, можно ли отобрать артефакт у действующей стихии. Я боялась изменить мелодию, сыграть что-нибудь не то: а вдруг я сделаю Даймонду хуже? Оставалось только застыть изваянием и играть, играть, играть, не переставая, одно и то же в разных вариациях, доверяя собственному чутью. И моему магу.

Глаза устали от созерцания постоянной круговерти. Приходилось то и дело смаргивать, отгоняя пелену. Я даже зажмурилась, давая им отдых. А когда открыла… Внутри вихря начало что-то меняться. Он загустел и как будто замедлился. Да не как будто, а так и есть: воронка становилась плотной, белой… и неповоротливой. Она уже не кружилась так стремительно, а просто медленно расширялась. Я сбавила темп. Так продолжалось до тех пор, пока она не стала огромным облаком тумана. И тогда я рискнула сыграть другую мелодию – спокойную. Облако на моих глазах истончилось – и разлетелось брызгами.

А я зафиксировала результат.

Даймонд упал на песок лицом вниз, сжимая артефакт в руке. И лежал неподвижно.

Я бросилась к нему. Сара стояла совсем близко, извергая ругательства, но мне было не до нее.

Даймонд дышал, но глаза его были закрыты, когда я ухитрилась повернуть его на бок.

– Где вы там, выходите! – услышала я тревожный голос Ральфа. И спустя секунду менее уверенно: – Вы целы?

Оказывается, он здесь, поблизости.

– Я не знаю, как отсюда выйти! – закричала я.

Сара хрипло захохотала.

– А Баум? Живой он?.. – снова спросил Ральф.

Живой, живой. Да что толку!

Даймонд чуть приоткрыл глаза.

– Сыграй проход, фейри, – проговорил он потрескавшимися губами.

Я осторожно повернула его на спину и вновь взялась за скрипку, которую впопыхах бросила на песке. Еще и проход, значит. Если я и не стану великим креадором или знаменитым контролером, то карьера выдающегося композитора мне обеспечена. Никогда я еще столько не сочиняла.

Ну, если нам удастся выбраться отсюда, конечно.

Голова кружилась – все-таки я тоже устала, да еще как, – поэтому я не стала вставать, а уселась на песок. Проход? Я уверена, это проще простого. Надо только хотеть выйти отсюда.

А я очень хочу.

Я не помню, что играла. Просто в какой-то момент увидела брешь над собой, прямо в небе. Постепенно она увеличилась, достигла земли – и тогда в нее посыпались креадоры во главе с Ральфом, а также профессора. Оказывается, тут была уже вся академия.

Ральф подбежал и чуть не силой отобрал у меня скрипку, в которую я вцепилась, ничего уже не соображая. Я словно смотрела кино, действие которого происходило не со мной. Я видела, как профессор Реванто хлопочет над Даймондом, ей помогают Этель и Джон. Как Рихард стоит перед Сарой с несчастным, как у маленького ребенка, лицом, а профессор Соулс и профессор Винтер уводят ее. Потом Ральф подхватил меня под мышки, помогая подняться…

И дальше я уже ничего не помнила.

Очнулась я в своей постели. Даймонд сидел рядом и держал меня за руку.

– О мана небесная, наконец-то! Спишь, как ежик зимой. Почти целые сутки. Ну, сколько пальцев видишь?

Он помахал у меня перед носом растопыренной пятерней.

«Все», – хотела сказать я, но своего голоса не услышала. Совсем не было сил.

– Как ты себя чувствуешь, Бренна?

Это Этель. Она тоже тут, оказывается.

Я попыталась откашляться.

– Нормально…

– Я принесу тебе сок! – сказала Этель и вышла.

Я перевела взгляд на Даймонда. Он выглядел осунувшимся, синяки на лице позеленели, но улыбался во весь рот.

– Все кончилось? – слабо спросила я.

– Да. Слава стихиям, кончилось. Ее увезли и отдадут под суд. Ральф вызвал патруль и тоже поехал давать показания. Он же куратор.

– Зачем она это сделала? Убила свою подругу, хотела убить меня…

– У таких, как Сара, не бывает ни друзей, ни подруг, ни возлюбленных. Им всегда мало, они вечно с кем-то сражаются, потому что им не дают покоя то зависть, то ревность, то жадность. Или все сразу. Дейзи была самая талантливая из нас, а Сара – вторая, и ужасно от этого страдала. Поэтому, когда Дейзи внезапно умерла, я заподозрил, что это неспроста. Вот только не могу понять: как она дала себя убить? Она была сильнее меня, сильнее Сары…

– Сара говорила про какой-то Единый Магический Путь, – припомнила я. – Не знаешь, что это такое?

– Первый раз слышу, – нахмурился Даймонд. – Надо спросить у Соулса.

Вернулась Этель с большой чашкой.

– Это сок тутовника, и здесь еще… другие компоненты. Выпей, Бренна. Он целебный.

Даймонд взял у нее из рук чашку и поднес к моим губам.

– Кожа змеи и экстракт из мышиных хвостов? – попробовала пошутить я.

– Примерно так, – усмехнулась Этель.

– Спасибо, – сказала я ей.

– Вот уж не за что, – ответила она, бросив быстрый взгляд на Даймонда.

И ушла.

– Она сидела возле тебя всю ночь, пока я валялся в отключке, а Ральф допрашивал Сару.

– Я обязательно с ней подружусь, – сказала я, больше себе, и взяла у него из рук чашку. – Давай сюда, я не беспомощный младенец.

– Да уж, ты героиня. Отчаянная. Ну вот зачем ты туда полезла, а? Второй раз.

– Она написала анонимную записку, где просила о помощи. А ваше величество изволило находиться в депрессии, и посоветоваться было не с кем.

Даймонд отвернулся.

– Да, я вел себя как последний…

И тут в комнату ввалились Джон с Рихардом и все три профессора.

– О, да она уже очнулась! Как ты, девочка?

Профессор Реванто захлопотала вокруг меня, другие тоже наперебой выказывали заботу и сочувствие.

– Спасибо, – я улыбнулась. – Хорошо.

– Она молодец, очень мужественная! – произнес профессор Соулс и пожал мне руку.

А профессор Винтер подмигнул и добавил:

– И очень знающая!

Джон с Рихардом отпускали какие-то шутки, чтобы развеселить меня. Правда, у Рихарда это выходило несколько… печально. Видимо, Сара успела-таки его всерьез зацепить.

Они пробыли недолго. Профессор Реванто предложила сменить Даймонда, который, оказывается, торчал возле моей постели с самого утра. Но он решительно, хотя и вежливо, отказался. Тогда она улыбнулась и, пожелав нам спокойной ночи, ушла, уводя с собой остальных.

– Они такие милые, – сказала я, когда мы остались вдвоем.

– Угу. Все за тебя очень испугались. Ты лежала, делая вид, что ты не с нами, – усмехнулся он.

– А как ты догадался, где меня искать?

– О! Это целый детектив. Я пришел к тебе извиняться, а тебя нет, и скрипки тоже. Кажется, я психанул и стал тут все крушить – прибежала Этель и сказала, что видела тебя со скрипкой во дворе. Тогда я успокоился и спросил, куда, по ее мнению, может пойти девушка, которую обидел распоследний кретин. Она ответила, что в таких случаях всегда уходила рыдать на крепостную стену. Тут я многое понял про себя, но извиняться перед ней уже не стал, поскольку было не до того. Сказал, что ты знать не знаешь про стену…