Май без императора - Николай Буянов

— Откуда у вас все это? — спросил Егор.

— Кое-что приобрел я сам, но основное — от отца. Это был его пунктик — наполеоновские войны, — компьютерный магнат обозрел свою сокровищницу и проговорил: — Эти вещи принадлежали когда-то сильным мира сего. И любая из них стоит гораздо дороже, чем мой особняк. Но я храню их не из-за этого… Знаешь, они, эти вещи, действительно хранят ауру своих прежних хозяев. Стоит только взять в руки, чтобы почувствовать…

Он подошел к бару, встроенному в стену, протянул руку к едва заметной кнопке и добавил:

— Да, насчет домика для гостей. Насколько я помню договор, все должно быть готово к следующему понедельнику. Надеюсь, успеешь? Вот и отлично. Работаешь ты неплохо, можно даже подумать о прибавке к гонорару.

— Я не просил прибавки.

— А зря. Хороший ты парень, Егор. Слегка наивный, но в общем и целом…

Юлий нажал кнопку. Дверца бара открылась, обнажив зеркальное нутро, Юлий извлек на свет Божий бутылку «Каберне» и два бокала.

Кессон тем временем неспешно, по-хозяйски, продефилировал по комнате, прыгнул на подоконник и потянулся носом к цветку в маленьком керамическом горшочке — видно, понравился запах.

— Красивый у вас зверь, — сказал Егор, приготовившись услышать в ответ тираду в духе «Смотри не стибри, в асфальт закатаю».

Однако Юлий молчал. Егор перевел взгляд на собеседника — и вздрогнул.

Потому что лицо Юлия вдруг перестало быть лицом. Оно как-то странно застыло, превратившись в жутковатую маску — не карнавальную, а, скорее, посмертную, гипсовый слепок, покрытый трещинами.

— Что с вами? — негромко спросил Егор.

Юлий явно хотел что-то сказать, но не мог. Он закашлялся, рванул ворот рубашки — так, что две верхних пуговицы застучали по полу… Егор подошел к окну, выглянул наружу: ничего подозрительного. Тишина, посеребренная луной лужайка с каменными дельфинами, фрагмент парка на заднем плане и фонарь на витиеватой подставке. Ни души.

— Там никого нет, — успокаивающе проговорил Егор. — Вам почудилось.

И хотел добавить сакраментальное «Пить надо меньше», но не добавил. Юлий стремительно подскочил к окну и резко, едва не взвизгнув, швырнул на пол горшочек с геранью.

— Это ты… — прошипел он, с трезвой ненавистью глядя на Егора. — Ты приволок сюда эту дрянь?!

Егор на всякий случай отступил на шаг.

— Успокойтесь. При чем здесь я?

— А кто? — компьютерного магната трясло крупной дрожью. — Кто, кто, кто, мать твою?!

В дверь аккуратно постучали.

— Хозяин! Юлий Валентинович, с вами все в порядке?

— Зайди! — рявкнул Юлий.

Дамир вошел, увидел на полу черепки, и кожа на его скулах опасно натянулась.

— Откуда это здесь?

Магнат с сожалением оторвался от бутылки.

— Я тоже хотел бы знать. И я выясню это, черт побери…

…Результаты опроса персонала оказались нулевыми. Все трое — кухарка, горничная и охранник — явились без промедления, словно солдаты, поднятые по тревоге. У Егора создалось впечатление, что в эту ночь вообще никто не смыкал глаз.

После подробной разборки с челядью Юлий заперся в кабинете. Челядь нерешительно потопталась в коридоре и разбрелась по комнатам. Егор сошел в крыльца на лужайку, намереваясь вернуться к себе в гостевой домик, и тут кто-то тронул его за плечо.

Егор выругался про себя. Чертов азиат подобрался совершенно неслышно — он вообще, казалось, способен был не издавать шума при передвижении, будь под ногами крупная галька или листовое железо.

— Не возражаете, Егор, если мы немного прогуляемся?

Тот пожал плечами: совершенно не понимаю, почему бы двум благородным донам не прогуляться в пятом часу утра…

В полном молчании они пересекли центральную лужайку, обогнули фонтан с тремя каменными дельфинами и подошли к дверям гостевого домика. Дамир несильно толкнул дверь и присвистнул:

— Не заперто… Воров не боитесь?

— Меня заверили, что здесь не воруют.

Они вошли. Егор включил свет, и — безумие заразительно — инстинктивно огляделся: не появилось ли само собой в его обители какое-нибудь домашнее или дикое растение. Финиковая пальма, к примеру. Глупости, конечно. Дамир мыслил более масштабно: он шагнул к шкафу, бесцеремонно распахнул обе створки и заглянул внутрь.

— А как насчет санкции прокурора? — вежливо поинтересовался Егор.

Дамир раздвинул губы, дав понять, что оценил шутку. Через пару минут он добрался до Егоровой джинсовой куртки — неизменной спутницы хозяина на протяжении последних пяти лет — сунул руку в карман и вытащил некий серый комочек.

— Ваше хозяйство?

— Без понятия, — честно ответил Егор.

— А вы посмотрите внимательно.

Егор подошел, взял в руки комочек и осторожно развернул.

Это был товарный чек с названием магазина («Ольвия», «цветы, домашние растения и букеты на все случаи жизни»), датой и временем покупки (сегодняшний… нет, уже вчерашний день, время 16.00) и наименованием товара («пеларгония розовая в горшочке № 4»).

— Откуда это взялось? — глупо спросил Егор.

Глупее не придумаешь — однако азиат не улыбнулся. Только проворно сунул руку под пиджак, когда хлопнула входная дверь. На пороге возник Ромка Заялов. Он с легким удивлением взглянул на следы шмона, поцокал языком и выдал фразу из классики:

— Что, Рольф, готовитесь к эвакуации?

Глава 11. Кто виноват?

— Юлий, прекрати, — Машенька по-прежнему была бледна, ее взгляд метался от Егора к компьютерному магнату и обратно. — Егор, объясни им, что ты не виноват!

Егор молча отвернулся. «Скажи, что не виноват…» Сказать можно, вопрос — поверят ли… Вот только доказывать свою непричастность не хотелось. Не хотелось — хоть режь — доказывать свою правоту, а хотелось развернуться и уйти, предварительно сплюнув на чистый пол. И забыть, как предутренний кошмар, и этот особняк, и его обитателей, один из которых (вдруг стукнулась в голову мысль) вполне мог подсунуть хозяину послание в духе «Тайны черных дроздов» Агаты Кристи. Эта версия выглядела куда правдоподобнее мифического Человека-у-озера — нет, никаких призраков, никаких ниндзя, перелетающих через стены… Кто-то свой…

Ромка пришел под вечер — сердитый, даже злой, и какой-то виноватый одновременно.

— Тебя тоже выгнали? — спросил Егор, в свою очередь чувствуя укол совести (из-за меня ведь, черт возьми…).

Ромка вошел, сел на диван и сообщил ближайшему углу:

— А с какой стати меня выгонять? Я чужих невест среди ночи не тискаю, в хозяйский кабинет без стука не вламываюсь, и цветы дарю исключительно женщинам на Восьмое марта… Я вообще на редкость законопослушный гражданин, даже улицу всегда перехожу на зеленый свет.

Роман поднял глаза на собеседника. В глазах стояла грусть. Да что там грусть — тоска. Зеленая, как заросший ряской пруд.

— И какого черта ты влез во все это дерьмо? Нас наняли, чтобы мы расписали этот гребаный домик для гостей, только и всего. А ты…

Егор молчал. Роман принял это как должное, вздохнул и встал с дивана.

— В общем, прости, но для меня очень важна эта работа. Ты-то намалюешь еще пяток картин, продашь лохам на рынке — вот и «бабки» в кармане. А мы — неспособны-с. И бывшая моя вчера нагрянула — грозится подать в суд за неуплату алиментов… — он снова помолчал. — Когда ты ушел, я объяснил Юлию, что к твоим левым делам никакого касательства не имею — собственно, ты мне вроде бы вообще не друг, а так, знакомый одного приятеля. И что гостевой домик я могу закончить и сам, основная работа уже сделана.

Проводив друга детства, Егор бесцельно побродил по квартире, включил и выключил телевизор, вытащил из-за шкафа три свои картины в подрамниках, поставил в ряд на диване. Следовало привести полотна в конкурентоспособный вид, хотя бы пыль стереть… Почему-то стало жалко. Не пыли, конечно, а самих картин, которые завтра пойдут на продажу. И даже немного стыдно — будто он собрался продавать любимую собаку, которую нечем стало кормить.

Он не успел додумать эту мысль до конца: в дверь позвонили. Ромка, подумалось то ли с огорчением, то ли с облегчением. Не вынесла душа поэта, пришел мириться. Любопытно, чем он затарился на этот раз: «Белым медведем» или «Очаковым»? Поразмыслив, Егор поставил на «Очаково».

И продулся в прах.

Некоторое время он молча стоял на пороге. Потом провел рукой по лицу и растерянно произнес:

— Машенька…

На кухне у Егора жил сверчок. Он трещал где-то за плитой — сначала страшно надоедал, потом Егор притерпелся. И даже обнаружил в этом соседстве положительные стороны: теперь, случись очередной приступ бессонницы, он был не один. Вот и сейчас — Маша незаметно уснула прямо в кресле, Егор осторожно перенес ее на диван и укрыл пледом, а сам на цыпочках пробрался на кухню и выглянул в окно на улицу.