Том 1. Стихотворения - Николай Гумилев

III. Из Теофиля Готье

На берегу моря

Уронила луна из ручек— Так рассеянна до сих пор —Веер самых розовых тучекНа морской голубой ковер.

Наклонилась… достать мечтаетСеребристой тонкой рукой,Но напрасно! Он уплывает,Уносимый быстрой волной.

Я б достать его взялся… смело,Луна, я б прыгнул в поток,Если б ты спуститься хотелаИль подняться к тебе я мог.

Искусство

Созданье тем прекрасней,Чем взятый материалБесстрастней —Стих, мрамор иль металл.

О светлая подруга,Стеснения гони,Но тугоКотурны затяни.

Прочь легкие приемы,Башмак по всем ногам,ЗнакомыйИ нищим, и богам.

Скульптор, не мни покорнойИ вялой глины ком,УпорноМечтая о другом.

С паросским иль каррарскимБорись обломком ты,Как с царскимЖилищем красоты.

Прекрасная темница!Сквозь бронзу СиракузГлядитсяНадменный облик муз.

Рукою нежной братаОчерчивай уклонАгата —И выйдет Аполлон.

Художник! АкварелиТебе не будет жаль!В купелиРасплавь свою эмаль.

Твори сирен зеленыхС усмешкой на губах,СклоненныхЧудовищ на гербах.

В трехъярусном сияньяМадонну и Христа,ПыланьеЛатинского креста.

Все прах. — Одно, ликуя,Искусство не умрет.СтатуяПереживет народ.

И на простой медали,Открытой средь камней,ВидалиНеведомых царей.

И сами боги тленны,Но стих не кончит петь,Надменный,Властительней, чем медь.

Чеканить, гнуть, бороться, —И зыбкий сон мечтыВольетсяВ бессмертные черты.

Анакреонтическая песенка

Ты хочешь чтоб была я смелой?Так не пугай, поэт, тогдаМоей любви, голубки белойНа небе розовом стыда.

Идет голубка по аллееИ в каждом чудится ей враг,Моя любовь еще нежнее,Бежит, коль к ней направить шаг.

Немой, как статуя Гермеса,Остановись, и вздрогнет бук, —Смотри, к тебе из чащи лесаУже летит крылатый друг.

И ты почувствуешь дыханьеКакой-то ласковой волныИ легких, легких крыл дрожаньеВ сверканьи сладком белизны.

И на плечо твое голубкаСлетит, уже приручена,Чтобы из розового кубкаВкусил ты сладкого вина.

Рондолла

Ребенок с видом герцогини,Голубка сокола страшней, —Меня не любишь ты, но нынеЯ буду у твоих дверей.

И там стоять я буду, струныЩипля и в дерево стуча,Пока внезапно лоб твой юныйНе озарит в окне свеча.

Я запрещу другим гитарамПоблизости меня звенеть.Твой переулок — мне: недаромЯ говорю другим: «не сметь».

И я отрежу оба ухаНахалу, если только онКуплет свой звонко или глухоПридет запеть под твой балкон.

Мой нож шевелится как пьяный.Ну что ж? Кто любит красный цвет?Кто хочет краски на кафтаны,Гранатов алых для манжет?

Ах, крови в жилах слишком скучно,Не вечно ж ей томиться там,А ночь темна, а ночь беззвучна:Спешите, трусы, по домам.

Вперед, задиры! Вы без страха,И нет для вас запретных мест,На ваших лбах моя навахаЗапечатлеет рваный крест.

Пускай идут, один иль десять,Рыча, как бешеные псы, —Я в честь твою хочу повеситьСебе на пояс их носы.

И чрез канаву, что обычноМарает шелк чулок твоих,Я мост устрою — и отличныйИз тел красавцев молодых.

Ах, если саван мне обещанИз двух простынь твоих, — войнуЯ подниму средь адских трещин,Я нападу на Сатану.

Глухая дверь, окно слепое,Ты можешь слышать голос мой:Так бык пронзенный, землю роя,Ревет, а вкруг собачий вой.

О, хоть бы гвоздь был в этой дверце,Чтоб муки прекратить мои…К чему мне жить, скрывая в сердцеТомленье злобы и любви?

Гиппопотам

Гиппопотам с огромным брюхомЖивет в Яванских тростниках,Где в каждой яме стонут глухоЧудовища, как в страшных снах.

Свистит боа, скользя над кручей,Тигр угрожающе рычит,И буйвол фыркает могучий,А он пасется или спит.

Ни стрел, ни острых ассагаев, —Он не боится ничего,И пули меткие сипаевСкользят по панцырю его.

И я в родне гиппопотама:Одет в броню моих святынь,Иду торжественно и прямоБез страха посреди пустынь.

Поэмы

Блудный сын

Нет дома подобного этому дому!В нем книги и ладан, цветы и молитвы!Но, видишь, отец, я томлюсь по иному,Пусть в мире есть слезы, но в мире есть битвы.

На то ли, отец, я родился и вырос,Красивый, могучий и полный здоровья,Чтоб счастье побед заменил мне твой клиросИ гул изумленной толпы — славословья.

Я больше не мальчик, не верю обманам,Надменность и кротость — два взмаха кадила,И Петр не унизится пред Иоанном,И лев перед агнцем, как в сне Даниила.

Позволь, да твое приумножу богатство,Ты плачешь над грешным, а я негодую,Мечом укреплю я свободу и братство,Свирепых огнем научу поцелую.

Весь мир для меня открывается внове,И я буду князем во имя Господне…О счастье! О пенье бунтующей крови!Отец, отпусти меня… завтра… сегодня!..

Как розов за портиком край небосклона!Как веселы в пламенном Тибре галеры!Пускай приведут мне танцовщиц СидонаИ Тира, и Смирны… во имя Венеры.

Цветов и вина, дорогих благовоний…Я праздную день мой в веселой столице!Но где же друзья мои, Цинна, Петроний?..А вот они, вот они, salve amice.

Идите скорей, ваше ложе готово,И розы прекрасны, как женские щеки;Вы помните верно отцовское слово,Я послан сюда был исправить пороки…

Но в мире, которым владеет превратность,Постигнув философов римских науку,Я вижу один лишь порок — неопрятность,Одну добродетель — изящную скуку.

Петроний, ты морщишься? Будь я повешен,Коль ты недоволен моим сиракузским!Ты, Цинна, смеешься? Не правда ль, потешенТот раб косоглазый и с черепом узким?

Я падаль сволок к тростникам отдаленнымИ пойло для мулов поставил в их стойла;Хозяин, я голоден, будь благосклонным,Позволь, мне так хочется этого пойла.

За ригой есть куча лежалого сена,Быки не едят его, лошади тоже:Хозяин, твои я целую колена,Позволь из него приготовить мне ложе.

Усталость — работнику помощь плохая,И слепнут глаза от соленого пота,О, день, только день провести, отдыхая…Хозяин, не бей! Укажи, где работа.

Ах, в рощах отца моего апельсины,Как красное золото, полднем бездонным,Их рвут, их бросают в большие корзиныКрасивые девушки с пеньем влюбленным.

И с думой о сыне там бодрствует ночиСтарик величавый с седой бородою,Он грустен… пойду и скажу ему: «Отче,Я грешен пред Господом и пред тобою».

И в горечи сердце находит усладу:Вот сад, но к нему подойти я не смею,Я помню… мне было три года… по садуЯ взапуски бегал с лисицей моею.

Я вырос! Мой опыт мне дорого стоит,Томили предчувствия, грызла потеря…Но целое море печали не смоетИз памяти этого первого зверя.

За садом возносятся гордые своды,Вот дом — это дедов моих пепелище,Он, кажется, вырос за долгие годы,Пока я блуждал, то распутник, то нищий.

Там празднество: звонко грохочет посуда,Дымятся тельцы и румянится тесто,Сестра моя вышла, с ней девушка-чудо,Вся в белом и с розами, словно невеста.

За ними отец… Что скажу, что отвечу,Иль снова блуждать мне без мысли и цели?Узнал… догадался… идет мне навстречу…И праздник, и эта невеста… не мне ли?!

Открытие Америки