Утонуть в крови : вся трилогия о Батыевом нашествии - Виктор Поротников

— Возьми, — кивнул Юрий Игоревич. — Пестун твой воин бывалый. И мне спокойнее будет.

Дружинник Апоница находился при Федоре с малых лет, обучая его ратному умению. За годы отрочества Федор так свыкся с Апоницей, что, возмужав, оставил его при себе на правах друга и телохранителя.

На другой день ранним утром с княжеского подворья выехало трое саней-розвальней, запряженных тройками крепких лошадей. Этот маленький обоз сопровождали пятнадцать всадников. Впереди на буланом коне ехал Федор Юрьевич в коротком меховом полушубке и собольей шапке. Рядом с Федором, чуть приотстав, уверенно правил вороным жеребцом плечистый одноглазый бородач в шапке с лисьей опушкой, надвинутой на самые брови. На нем поверх кольчуги был надет полушубок, сшитый из медвежьей шкуры. Это был Апоница.

Небольшой отряд промчался по заснеженным сонным улицам Рязани, лишь скрип полозьев и глухой топот копыт нарушали чуткую предрассветную тишину.

Было свежо и безветренно.

Из лошадиных ноздрей валил густой пар.

За городскими воротами тянулся санный путь мимо дремлющих деревенек и темных перелесков, теряясь в заснеженной дали. Это была дорога в Дикое поле.

Отъехав с полверсты, Федор остановил коня и бросил прощальный взгляд на Рязань. Он сдернул с головы шапку и перекрестился на блестящие купола Спасо-Преображенского собора, возвышавшиеся над бревенчатыми крепостными стенами и возносившие золоченые кресты к низкому хмурому небу, в котором уже занимался бледный зимний день.

«Пособи, Господь-Вседержитель, вынести все предначертанное мне судьбой!» — подумал Федор.

Апоница, тоже осадивший коня, широко зевнул, перекрестив при этом свой рот.

Глава пятнадцатая

Послы рязанские

Моисей не знал, радоваться ему или печалиться, узнав от рыжеволосого толмача, что отныне он и Яков будут служить славному хану Кюлькану. Моисея и Якова перевезли из ставки хана Бури в другой татарский стан, расположенный в двух верстах к югу.

— Повезло нам, младень, — сказал Яков Моисею. — Хан Кюлькан молод и горяч. Он непременно вперед рваться будет. Его тумен в татарском войске головной, как и тумен хана Бури. Хан Кюлькан наперед Батыя в русские земли вступит, а нам это на руку. — Яков подмигнул Моисею: — Как увидим наши леса, так и удерем от нехристей узкоглазых! В лесу-то мунгалы не столь прытки, как в степи.

Оказалось, что хан Кюлькан знает половецкий язык. Юный чингизид часто приглашал Моисея в свой шатер и расспрашивал его про обычаи русичей, про их вооружение и военную тактику. Моисей проникся невольной симпатией к хану Кюлькану, который держался с ним как с равным. Кюлькан угощал Моисея пловом и арзой — водкой из овечьего молока. Однажды хан Кюлькан позволил даже Моисею заночевать в своей юрте, желая побеседовать с ним еще и перед сном.

Каждый день конные разведчики мунгалов отправлялись в сторону приокских лесов.

По вечерам хан Кюлькан с помощью Моисея сверял данные своих лазутчиков с картой, нарисованной на желтом пергаменте. Это была карта окраинных русских земель. На пергаменте яркими китайскими красками были нанесены извилистые прожилки рек, широкие массивы лесов и непроходимые болота. Были отмечены все города и многие деревни Рязанского княжества.

Иногда для уточнения составляемой карты хан Кюлькан приглашал и Якова, но проку от него было мало. Яков лишь однажды в своей жизни побывал на Оке и то добрался только до Мурома, который стоит в окском низовье. Зато Яков прекрасно знал волжский речной путь и дороги, ведущие от Волги к главным городам Владимиро-Суздальского княжества.

Хан Кюлькан держал при себе Якова с расчетом, что тот может пригодиться ему, когда татарская конница через рязанские земли выйдет в Залесскую Русь.

Как-то поутру Яков растолкал спящего Моисея и взволнованным голосом сообщил ему, что в татарский стан прибыли послы от рязанского князя.

— Я подслушал, как об этом переговариваются стражи возле нашей юрты, — прошептал Яков, наклонившись к Моисею. — Во главе посольства стоит Федор, сын Юрия Игоревича. Это его старший, что ли?

— Да, старший, — протирая глаза, ответил Моисей. — Всего у рязанского князя двое сыновей и дочь-отроковица.

— Рязанцы хотят откупиться от Батыя данью, — продолжил Яков. — Стражники у нашей юрты восхищались богатыми дарами, привезенными Федором.

В душе Моисея всколыхнулась радостная надежда. Может, татары возьмут дань и обойдут Рязань стороной? Моисей сказал об этом Якову.

Купец с сомнением покачал головой:

— Вряд ли такое случится. Зачем Батыю довольствоваться малым, ежели он все может заграбастать? Эти мунгалы хуже диких разбойников!

В этот же день Моисею довелось самому увидеть рязанских послов.

Рязанцы были приглашены на пир в огромный шатер Бату-хана. Пришел на это пиршество и хан Кюлькан, взяв с собой Моисея.

Хан Бату сидел на золотом троне китайского императора. На нем была шелковая одежда, расшитая золотыми драконами, и шапка с высоким узким верхом, украшенная сверкающими драгоценными камнями. Слева от Бату-хана сидели на мягких подушках его жены — семь узкоглазых молодых женщин в ярких шелковых одеяниях и круглых отороченных мехом шапочках. По правую руку от Бату восседали одиннадцать царевичей-чингизидов, среди которых были четыре родных брата Бату, пять его двоюродных братьев, один внучатый племянник и сводный дядя. Этим сводным дядей и был хан Кюлькан, хотя по возрасту он был моложе Бату почти на девять лет.

Хан Кюлькан сидел на кошме между ханом Бури и Урянх-Каданом. Эта троица и здесь была неразлучна.

Позади трона и за спинами царевичей теснились знатные татарские военачальники в своих национальных одеждах и шапках. Вдоль войлочных стенок шатра расположились рядком на коврах, поджав под себя ноги, нойоны и ханские советники-мурзы.

В стороне от всех сидели шаманы, небритые и косматые, увешанные амулетами и погремушками.

У дверного проема стояло внутри и снаружи два десятка татарских воинов в блестящих доспехах, с саблями и короткими копьями.

Когда рязанские послы появились в ханском шатре, то им отвели место в центре шатра между двумя очагами, в которых трещало веселое пламя. Дым, поднимавшийся к отверстию в круглой войлочной кровле, смыкался над головами у русичей наподобие широкого сизого шлейфа. Отвратительного вида старуха-шаманка время от времени бросала в огонь какой-то порошок и бормотала заклинания.

Моисей уже знал, что мунгалы поклоняются огню и всех чужеземных послов обязательно обкуривают священным дымом.

Увидев всю татарскую знать, самого Бату-хана, его братьев и жен, Моисей совсем растерялся. Однако ему пришлось быстро собраться с мыслями, поскольку хан Кюлькан то и дело расспрашивал его вполголоса про Федора Юрьевича и про людей из его свиты. С небольшого возвышения, где сидели царевичи-чингизиды, рязанские послы были видны очень хорошо.

Послов было восемь человек. Моисею были знакомы в лицо только Федор Юрьевич и два седоусых боярина, которые часто бывали в тереме у рязанского князя. Остальные послы были ему незнакомы, хотя их внешний вид говорил о том, что это люди имовитые.

Перед тем как начать разговор с Бату-ханом, рязанские послы сняли шапки и отвесили низкий поклон. При этом Федор Юрьевич лишь слегка поклонился. Он был статен и могуч, возвышаясь среди прочих послов, подобно кряжистому дубу в окружении чахлого березняка. Старший сын рязанского князя пришел на встречу с Бату-ханом в роскошном кафтане из желтой золоченой парчи, на ногах у него были красные сафьяновые сапоги, узорный пояс был украшен золотыми накладными пластинками.

Моисей видел, как жены Бату-хана заерзали на подушках и начали перешептываться между собой, разглядывая синеглазого и золотоволосого Федора Юрьевича. Бату-хан был одногодком с Федором Юрьевичем, им обоим было по двадцать девять лет. Однако низкорослый и щуплый Бату-хан совершенно терялся в глазах женщин на фоне высокого красавца Федора Юрьевича.

Разговор между Бату-ханом и Федором Юрьевичем получился короткий. Повелитель татарской орды похвалил намерение рязанских князей покориться ему без сопротивления, пожелав при этом увидеть у своих ног отца Федора Юрьевича. Узнав, что Юрий Игоревич собирает дань, которую он намерен лично доставить в татарский стан, Бату-хан заулыбался и пригласил послов отведать его угощение.

Русичи уселись на ковре там же, где стояли. Было видно, как им непривычно сидеть, поджав ноги по-восточному.

Татарские слуги поставили перед рязанцами большие блюда с жареной бараниной, подносы с лепешками, сыром, изюмом и курагой. Послам раздали золотые чаши, наполненные кумысом.

Одновременно кушанья и напитки были принесены слугами и для татарской знати. Всей этой церемонией распоряжался баурчи, ханский стольничий. Баурчи стоял в сторонке, сложив руки на груди, и зорко следил, чтобы яства подавались в соответствии с рангом пирующих: лучшие куски мяса доставались Бату-хану, его женам и царевичам-чингизидам.