Монархическое (учение). I том - Андрей Романовский-Коломиецинг

Правда констатации факта, которую все-таки нужно выводить на чистую воду, чтобы определить диагноз заболевания… Даже не смотря на то что столько семей, одних оставшихся женщин скорбят по безвозвратно ушедшему с той и её жизнью. Вот именно для того чтобы такого не было впредь, нужно сейчас не пасовать перед эмоциями и перво-наперво определять: не по-геройски они погибли, каковыми их извращенчески представили сверху, но по-разгильдяйски, недоумочно погибли. Нюни здесь, тем более с женщинами связанные порочны донельзя и чреваты новыми осложнениями. Говорить белое, герои, награждать посмертно, на черное неудачное, несчастное, разгильдяйское – это выбирать его и гнать правду. Это тоже самое что нахваливать гореполководца Жукова, когда уже гласно выясняются подлинные цифры его деяний, это и значит тот безлад и кошмар с ними носимый выбирать. Славить самотопов.

Конечно как хорошо через слабину женскую, видящую только то что вблизи неверное, опровергать постоянный источник той неверности, и какой стимул его исправлять! Отвергать слабину видимости мертвым тело и неверие в живую душу, еще могущую снова поселиться в этом мире, и обещанную быть возвернутой. Верят, но в слабой надежде того что надо сейчас, того что сейчас безнадежно и невозможие это оплакиваемое показывает умершей душе церемониал отношения по случаю ухода. И не нужно иначе, и не женская сторона тот источник тайно подкрадывающейся жути погибели. Конечно как-то и они причасны к происходящему, но всегда слабо. Вопросы с ними могут быть почему иной раз рождают черт знает что поколениями, рождают чудовищ. Или нерождают довольно, почему и то что родили неживучее настолько, что просто с гневом вызывает определение гибнет и мрет без боя, само, что очень скоро грозит национальной катастрофой. Необходимо менять всю породу, доведенную до неладности. Уже не скажешь как Наполеон о французах: одна ночь в Париже все исправит. Наоборот убыль в чистой разнице умерших-новорожденных за день большая, чем Наполеон потерял своих в той битве, на потери которой указывали ему. Нужно оставлять женщин в их чувствах и эмоциях, и уходить в духовное разбирательство. А это неприятно, как нелицеприятная правда, это шевелить определения о себе, свою лень. Как лучше морду скорбящую состроить по-поводу гибели… и вот уже героев награжденных посмертно! И пойти по пути укрепления дисциплины, крепления взрывных устройств. Духовный смрад детей понедельника, иссушающий жизнь, неладность в нежелании идти и доискиваться правды, не туда и не в том. А то же ведь идешь по этой стране и видишь собаку на дороге раздавили и прямо по ней разъезжают, и мозги струйками выплёскиваются. Тут же из мусоросборной комнаты пятиэтажки вытащили до пояса раздетого мертвеца и менты над ним пишут некролог официального рассказа. Затемненный неудачник и только совочный сразу вмененно ему подумает – бомж! Неверно! Он уже житель высшего горнего мира, хоть и тело его символически отброшено в мусоросборнике. Вот его зауважали по долгу службы и вытащили, пишут. Да и мы со стороны дадим описание похожести бренных останков на какого-нибудь турецкого сераскира или чеченского мюрида, тогда со стороны ассоциировалось на первый взгляд. Нужно через все идти, всяческие применять доводы, зачастую неприятные, специфично-бранные, сравнительно как для излечения врач сыпет на рану соль, так и в излечении болезни падежа не бояться говорить так, как оно есть – как саранча гибнут, словно заметающиеся души, по принципу подувшего ветра, не держащихся ныне душ за тела у этого народа в сей стране. Урод, отсоединенный от высших не только морально-нравственных, но и элементарно благоприятных чувств, остановил прямо на путях железной дороги свой автобус поговорить с другим остановившим его уродом, и мотор в этом неладном месте и действии проклятущественно заглох. Тут же на ту беду вылетел поезд, должны еще были заклиниться обои двери и у пассажиров не найтись чем выбить окна, на пассажиров напасть столбняк… И снова в большом количестве единиц душ полетело от тел своих. Причем такие случаи с автобусами на путях характерно не единичны и проклятье прижившееся в неблагоприятном межколейном пространстве, пронизывающем всю страну с большой жатвой отброшенных от душ тел связанной, забирает несмышленых непричастных еще ко многому детей. И в битком набитых ими автобусах, и соответственно по-русски покруче забирает, как нигде в мире. Как же точно и мастерски ювелирно точно магистрам неладного железномагистрального дела из самого отборнейшего в своей черной неудачности трудового быдла, так точно подогнать два противоположно идущих поезда с детьми в долину наполненную газом из сломавшегося у несчастных трубопровода, что тысячи детских жизней ехавших с моря и возвращавшихся оттуда, погибло в гигантском взрыве. Неприятно разбираться во всем том кошмарнейшем, находя аналогии в себе и своем. Проходили ли поезда до того через тот устроенный чан газа, и как могло не испуститься ни одной искры тогда. Что за поломка могла случиться в таких количествах, что вытеками заполняются целые низменности, а на пультах перекачки того не видно. Или смотрело дитё понедельника? Нужно и экспериментировать можно ли нарочно также вот нарочно наполнить долину газом и попытаться еще раз так же филигранно довести два состава до схождения, не выбросив при этом ни одной искорки, но так же держа токоприемники на проводах. Скорее всего с такими чирками долго нарочно не проедешь, воспламенишь картину заранее. И это будет говорить о поддержанности состояния вокруг. Вот чем, каждый объяснит по-своему. Которые не верят во все такое мистическое и подсознательное – удивительной степенью вероятности, чертой предела недостаточного понимания, другими словами неладного сокрытия от себя истины в виде верховодящего всеми обстоятельствами проклятьем. Разбирали ли все действия тех горезавозчиков по графику ли шедших, а если нет, то как умудрявшихся выбиться на нужную трель проклятья. Было то вынужденное или могшее выбиться из предназначавшегося. Если выжили те магистры на магистралях, то хоть они и не были уголовно виноваты, все равно хоть формально судить, для прецендента должности судиться неудачности и впредь быть отстраненными от работы и воздействия своего несчастливости на людей. Отстранять и отселять таких людей подальше от перемешения с населением. В их лице чтобы засуживалось таскание на себе великого неладного. Чтобы подтолкнуты были хоть интуитивно за счастливым идти в поиске, чураясь несчастного, теперь не прикроящегося за менталистические формальности доводов. Как самоубийц хоронили от всех остальных отдельно, не в истерии негодования, но духовно-показательно правильно делая в назидание живым.

В чем весь сыр-бор и секрет, что так как в русской стране гибнут, нигде более нет. Дошло уже до того, что погибельное до детей добралось, самого везде защищенного и наиболее прикрытого от ударов самой тщательной защитой, в том числе и свыше, как свежие чистые души. Только ли потому что раз сильная страна, то и удары претерпеваются самые сильные, что значит и должно так быть? Но почему тогда подобного нет в других белых странах, почему так сильно удачливы те люди, выходящие из самых безысходных ситуаций – живыми. Почему такой великий уровень техногенных катастроф, что он даже отражается значимой частью в том почему мужского населения становится значительно меньше женского в русской типично мужеской страны. Почему в плохом сильны (духовная настоящая слабость), а в добром ослабели. Только ли в узком том библейском проклятье народу-медведю: – встать, есть мяса много (как пала монархия). Нужно ли проклятущий по жизни той народ снова пропускать через освящение, как думали уже русские мыслители, как святой Владимир крестил, или же приведение населения к присяге как православных, должных жить с царем – это выход из сложившегося заклятья, опять же магический? Нет, то слабый символический. А с мором нужно разбираться по всему фронту и даже смотреть на то, кто и как будет реагировать, как на это ополчаться многие: дескать и терминология обидная, и зачем на раны сыпать соль (йод), и много-много такого разного изнутри вылезет, из той самой души, что и не будешь понимать что они так о чем-то пекутся, разве им наступили на что-нибудь? Тут невольно станет понятным, что эти толпы (… «в долине суда») протестно собравшиеся, не хотят оттого к чему они боляще подвязаны и служат ему неосознанно. Причем там будут выставлены все слои населения, начиная от убиленных сединой стариков, до молодцеватых хозяев жизни (улиц), на ком, как им кажется страна держится. Оные самые же гибнущие, с самым задором в расцвете сил. Ведь самое болезненное со стороны именно их будет, они-то будут своим молодым…, что ещё: мужицким (не чисто мужским уже даже, но чем побыдловей в потребе) будут приперать-настаивать в недовольстве к таким разборкам, к такому базару, не в их понятиях, с непонятным движением мыслей. Возьмём низовые армейские круги с точно таким же суррогатом преобладания мужланского, правда еще юного 18—20-летнего. Формирование в сторону от бабьего, но куда? В короткий армейский период службы в них успевает развиться тоже что в долгом урочном: давление насилием, унижения, превосходство над другими, беззаконность неуставных отношений. Укорененная традиционность и возглавленность в обретании неладного над естественным должным быть в армии как нигде воинственным с тем. Но до нас доносятся сведения о жертвах неуставных отношений. О повешенных, якобы сами, о прочих убитых во множестве и единственности выживших после истязаний, доходящих до общеизвестности у всей страны, ввиду потерянности частей тела и возможности поохать, посмотреть на подарки ему с девкой и успокоиться ненамного в том, что парень хоть известен стал, хоть так в люди выбился. Своего рода современная аналогия газетной известности при царском режиме у прогрессивных критиков с человеком попавшим под упряжку и опубликованным. Неладно даже в сравнении с иными неладностями. Несчастная известность и само то, что эту символическую неладность пытались выставлять на выборах, зарабатывая политические дивиденды. У них, этих борцов с произволом силы думать надо так и так только, зачем они хотели выставлять пострадавшего, кандидатурой той символизируя картину времени в компании с возможным отравителем. В чем действительное созвучие интересов с зеленой молодёжью, это в том что так же: нечего об этом думать, и так все понятно, там даже ни в коем случае не надо об этом думать, как и молодёжи – не хрен, просто спасаться как можешь надо, не попадаться. А разбираться что с ними и со всем этим есть, что как ни в какой другой армии полным комплектом гибнут, это лезть и нарываться в глубоко их личное. Нужно и придется нарываться, чтобы понять откудого есть исходят подобные уродства?… Смерть неграциозна или нелепа, как-то так вывели фотокорреспонденты Великой Отечественной в подборке кадров поз убитых. Но у русских смерть на виду всегда считалась красной, идеальной боевой. За что гибнут сейчас это соответствует результату. Посмотрим на исполнителей в общей характеристике которых бросается в глаза некая обрюзгшесть в отверженности, под одну какую-то гребенку стриженность и самое главное то что ему всё пох (хрену). Причем так сильно тому типажу буроблящего урода в показе становится все пох…, что и глаза закатываются, и мозги как у американцев говорят: вниз падают. Оное все становится легко душой всякого народного коллектива, прочно захватывая главные позиции, излагания общего мнения также обязательно, со спешкой. Им всё по-хрену – их кредо, и это нарушение значит чувств самосохранения и отношений окружающих. Это же влияние исходит и на офицерство, а не наоборот, как в народе со знатными людьми. И командирам передается отношение всеобщее, если не исходит от них само. Закреплены-незакреплены боеголовки? А-а, счас будем вылетать! Пускаем большую колонну без авиаподдержки, а-а проскочат как-нибудь. Полторы сотни трупов. Даже не в дисциплине дело, когда после каждого провала последыши Жукова кидаются заминать дело, замаскировывать брешь, наказывать, а в себе разбираться, в духовном своем неладе, отчего они по копытному резво отгайсывают чтобы не затронуло их. И даже если будут об этом читать, то так и не возьмутся всерьез подумать: ими правит внутри нечто, что захоти сожрать всю армию, сожрет. Пусть даже утка о предательской подставе под засаду ходит, чем то что они подвержены командованию греха. Это табу, закрытая аномалия. А дело все именно в том, порочной подверженности. Берем то духовное, что является смысловой идеей нынешнего морально неблагополучного мужика, в самом его горделивом самообозначении чернецки. Пускай с ним с этим словом означающих у кого-то бранное значение, да и опорочившееся черно, когда как бараны и истая чернь ломанулись на жидовский клич получать земли, фабрики и заводы, убивать своих духовников, верить чужим божкам. Чернь выпестовываемая так и осталась составлять ядро русского мужика, взяв на себя роль духовного водилы. У того быдла ведущего, ведущей идеей составляет отрицание того факта что он не пидар, то бишь если в общем взять что не козел в злом смысле наверное, но вообще-то это понятие устарело и деградировало в первое представленное очищенно: негомосексуальностью. Кстати, у урок той же верховодящей породы только пассивная часть соотносится с тем. И вместе с этим федеральная Россияния гордо пышается что восторжествовала над плененным чеченским полевым командиром в тюрьме. Большая часть ј урочной советской спайки плавно перетекла в скрепляющие трели постсоветской федеральности – суть всё той же урочной ссученности.