Осень (сборник) - Елена Федорова

– Мама, вам пора отдыхать, – сказала Робин строгим голом.

– Позволь мне самой решать, что делать, а что нет, – проговорила Лора, взяв бокал. Рука дрогнула, бокал упал и разбился.

– Я же говорила, говорила, что вам пора в постель, – закричала Робин раздраженно. – Я с самого начала была против этого застолья. Что за глупость, сидеть за столом и смотреть на трясущихся старцев…

Роберт стукнул кулаком по столу с такой силой, что подпрыгнули бокалы, встал, а Робин плюхнулась на стул, вжала голову в плечи. Грозный голос брата ее напугал. Она решила немного помолчать.

– Тот, кто не желает сидеть за этим столом, может проваливать, – сказал Роберт. – Но вначале этот некто должен попросить прощения у прекраснейшей из женщин по имени Ма-ма.

– Прости, – пробубнила Робин, выскочив из-за стола.

– Не сердись на нее, сынок, – попросила Лора. – Она хорошая, добрая девочка, просто она немного устала. Ухаживать за больным человеком нелегко.

– О, да, если учесть, что в доме полно слуг, то ее жизнь просто невыносимо трудна, – проговорил Роберт с изрядной долей иронии. Лора улыбнулась, посмотрела на мужа, спросила:

– Ты что-то хочешь сказать, милый?

– Да, – он закашлялся. – Мы хотели обсудить завещание. Думаю, сейчас, когда все в сборе, для этого самое подходящее время.

– Нужно позвать Робин, – сказала средняя дочь Рахиль и побежала за сестрой.

Они обе вошли и встали у двери, скрестив на груди руки. Роберт расхохотался:

– Вы похожи на каменных идолов с острова Пасхи.

– До Пасхи еще далеко, – сказала Рахиль, не поняв его юмора.

Она не была расположена к шуткам, Роберт ее раздражал. Да и разве можно веселиться, когда решается вопрос о наследстве, от которого зависит их жизнь, их судьба. Ей не хотелось, чтобы все состояние родителей досталось этому негодному Роберту, которого отец выгнал из дома. Поделить деньги на всех было бы тоже неверно. Рахиль считала, что им с сестрой должно достаться три части, а четвертую пусть делят между собой мужчины. Мать она в расчет не брала. Она знала, что ей недолго осталось жить в этом доме. Она ее жалела, но не знала, как облегчить ее страдания, поэтому старалась не докучать ей. Она навещала мать лишь тогда, когда сама того хотела. Вначале их встречи были частыми, а потом сократились до двух раз в месяц. Но и этого для Рахили было много. Она не знала, о чем говорить с больной женщиной. Ей – двадцатилетней девушке – было не интересно обсуждать то, что занимало ее умирающую мать. Одного хотелось ей: поскорей бы все закончилось. Поскорей.

Каждое утро Рахиль говорила себе:

– Вот-вот-вот и это произойдет.

Но каждый новый день приносил ей разочарование. А тут еще так некстати приехал братец. Его приезд оживил умирающую, отодвинул страшное событие на неизвестный срок. И отец занес над головами детей Дамоклов меч, решив поговорить о наследстве.

– Мы слушаем тебя, папа, – сказала Робин. – Говори. Ты здесь главный, – она метнула огненный взгляд на Роберта. Тот усмехнулся, подумал:

– Мне жаль тебя, детка. Ты так запуталась в собственной злости, что навряд ли сможешь выбраться. Я попытаюсь тебе помочь. Хотя чувствую, что мои попытки обречены на провал.

– Итак, дети мои, хочу сказать вам, что по семейной традиции, которая ведет свое летоисчисление с давних-давних времен, все наше состояние передается старшему ребенку в семье, – проговорил глава семейства, поднявшись. – Значит, все наше состояние наследует Роберт по праву первородства. Но… – он закашлялся.

Робин метнулась к столу, подала ему стакан воды, усадила. Старик оценил ее заботу. Он похлопал ее по руке, одобрительно кивнул, улыбнулся и продолжил:

– Но покинув наш дом двадцать три года назад, Роберт потерял все свои права на наследство. Поэтому мы отдадим ему вот эти старинные часы с маятником, доставшиеся мне от пра-пра-прадеда. Этим часам нет цены. Они – бесценны. Думаю, Роберт сможет распорядиться этим сокровищем с умом. Так ведь, Роберт?

– Постараюсь, – ответил тот. – Спасибо, отец, за царский подарок.

– Я рад, что угодил тебе, сынок, – он пристально посмотрел на Роберта, подумал:

– Не зря я невзлюбил этого мальчишку. Он умнее меня. Даже сейчас, видя вопиющую несправедливость, он спокоен. Ему не нужны мои богатства. У него есть свое – открытая, добрая душа. А вот у детей, которые жили с нами, этого нет. Риф, пожалуй, не так испорчен, как девицы, но и в нем есть чертовщинка. Есть, я ее вижу, чувствую.

– Итак, продолжим, – глава семейства побарабанил пальцами по столу. – Все наследство мы разделим на четыре части. Одну – нам с Иродиадой, одну – Робин, одну – Рахили, одну – Рифу, все по справедливости. А, когда нас не станет, наша часть отойдет Робин.

– Несправедливо, – фыркнула Рахиль. – Чем Робин лучше нас с Рифом?

– Тем, что родилась раньше вас, – ответила Робин, показав ей язык.

Часы пробили десять раз.

– Пора спать, – сказала Лора. – Роберт, проводи меня в комнату.

– Хорошо, мама, – сказал он, поднял ее на руки, понес наверх.

– Наконец-то закончился этот безумно долгий ужин, – сказала Рахиль, плюхнувшись в кресло напротив отца. – Я устала так, словно копала землю.

– А мне ужин понравился, – сказал Риф. – Давайте хотя бы изредка устраивать такие вечера.

– Вот еще, – нахмурилась Робин. – Я не намерена сидеть за одним столом с нашим братцем – этим самодовольным индюком. Как хорошо, что он никогда с нами не жил. Надеюсь, он не задержится здесь надолго.

– Я тоже на это надеюсь, – проговорила Рахиль.

– Думаю, он пробудет здесь не больше недели, – проговорил глава семейства, глядя на большие часы. – Да. Так и будет.

– Неделя – это не так уж мало, – сказала Робин.

– Немало, ты права, но это – ничто по сравнению с вечностью, – сказал старик, поднялся и шаркающей походкой пошел к себе.

Роберт принес мать в комнату, уложил в постель. Она поцеловала его в лоб, сказала:

– Я и впрямь – счастливейшая из женщин, сынок. Спасибо тебе. Ты подарил мне столько радостных минут, что у меня выросли крылья.

– Смотри далеко не улетай, – попросил ее Роберт.

– Хорошо, – сказала она и закрыла глаза.

Роберт потихоньку вышел. Он спустился в сад, сел на скамейку под деревом, задумался. Не заметил, как подошел Риф.

– Не помешаю? – спросил он.

Роберт вздрогнул, голос брата его испугал, он забыл, что в доме еще есть люди. Посмотрел на Рифа, спросил:

– Ты хочешь со мной поговорить? – тот кивнул. – Присаживайся.

Риф уселся рядом, заговорил с особым юношеским задором.

Чувствовалось, что ему не с кем поболтать по душам и он несказанно рад, что такая возможность ему наконец-то представилась.

– Я счастлив, что у меня есть такой взрослый брат. Здорово, что ты приехал. А, если ты поселишься здесь, будет еще лучше. Нам тебя не хватало. Во всяком случае, нам с мамой. Она очень страдала все эти годы. Я слышал, как они с отцом ссорились из-за тебя. Мне было странно слушать их перебранку. Я удивлялся, почему они не любят тебя так, как нас. Однажды я даже спросил: «Он что, вам не родной?» Мама вскрикнула, замахала на меня руками, а отец расхохотался и ушел к себе. Тогда они мне так ничего и не ответили. И я решил, что ты – им не родной сын, иначе, как еще можно все это объяснить. Но теперь я вижу, что заблуждался, придумывая свою историю. Мы все похожи друг на друга, почти как близнецы. Никто не скажет, что мы – не родные люди.

– Внешнее сходство – это не главное, – сказал Роберт. – Сходство должно быть духовным. Тогда и только тогда жизнь наполнится яркими красками радости.

– У нас этого нет, – вздохнул Риф. – У нас сплошная чернота, словно мы живем в подземелье и никак не хотим его покинуть. Нас никто не держит в этом подземелье. Мы сами упорно держимся за него, не желаем расстаться с вековыми предрассудками, накопленными нашими предками, – усмехнулся. – Мы – не бедные люди, но дрожим над каждым пенсом. У нас большой сад, но в нем почти нет цветов. У нас много слуг, но все они злые и завистливые люди.

– Берут пример с хозяев, – вставил свое слово Роберт.

– Наверно, – сказал Риф, поднялся. – Ладно, пойду, мне завтра рано вставать. Я беру уроки верховой езды. Хочешь со мной?

– В другой раз, – сказал Роберт.

– Ловлю на слове, – Риф протянул ему руку. – Доброй ночи, брат.

– Доброй ночи, Риф.

Утром Роберт поднялся в комнату матери. Она крепко спала, улыбаясь чему-то во сне. На щеках играл румянец, дыхание было ровным, спокойным. Роберт опустился на колени, поцеловал ее в теплую щеку. Она не проснулась. Он вышел, тихонько закрыв дверь.

– Наверно, мама ошиблась насчет своего ухода, – подумал он. Отправился в сад.

Ровно в полдень, с последним ударом часов раздался истошный крик Рахили:

– Ма-а-а-а-ма!

На этот крик сбежались все домочадцы. Рахиль стояла у раскрытой двери, держалась за живот и голосила: