Зависть - Анна Годберзен

– Ваша семья путешествует в замечательных условиях, – продолжил Грейсон с одобрительной усмешкой.

– Благодарю, – ответил Генри.

Между братом и сестрой существовало одно разительное отличие: глаза Грейсона были посажены слишком близко друг к другу. Из-за этого он выглядел немного глупо, и, скорее всего, именно таким и был. В кругу юношей нью-йоркского высшего света хорошо знали, что молодой Хейз был завзятым игроком, которому редко везло.

– Сыграем партию в покер?

Грейсон швырнул сигарету на пол и затушил окурок носком ботинка. В его глазах горел маниакальный огонек, а плечи напряглись в предвкушении. В другой день Генри бы заколебался, или Тедди отговорил бы его, но именно в этот час юный Шунмейкер был уже по горло сыт мерзким чувством, неизменно сопровождавшим правильные поступки.

– Давай, – согласился он.

– Чтобы сыграть как полагается, нам нужны ещё двое, – заметил Грейсон, указывая на двоих солдат, лениво потягивающих пиво из бутылок за соседним столом.

Те несколько секунд наблюдали, как юный джентльмен в аскотском галстуке отодвигает для себя стул и усаживается. Он был настроен деловито, а его внимание полностью сосредоточено на картах. Затем к нему присоединились Генри и Тедди, и заняли свои места за столом.

– Добро пожаловать, джентльмены, – произнес Грейсон, перемешивая колоду и начиная сдавать.

Генри сел, попутно отметив безыскусное достоинство военной формы соседей по столу. Оба были одеты в синие полотняные кители с начищенными пуговицами, поношенные, но чистые брюки и гетры до колен, прикрывающие видавшие виды ботинки. Мужчина с висячими усами повесил форменную полевую шляпу на спинку стула, а гладко выбритый солдат повторил его жест. Генри не мог определить их возраст: гладко выбритый, возможно, был даже младше самого Генри, но оба военных выглядели значительно старше своих лет.

– Куда вы едете, парни? – спросил он, заглядывая в свои карты.

– В Тампу, – ответил усатый, словно это место было наделено особым смыслом, которого богатым бездельникам не понять.

– С пятой пехотной дивизией, сэр, пойдем утихомиривать кубинцев, – ухмыльнулся его товарищ, подняв глаза от карт.

– Куба! – Сделал ставку Генри. – Ведь у твоего друга Бушара там какие-то дела с сахаром?

– Да, – ответил Грейсон, не поднимая взгляда от стола. – Хотя он не играет, – добавил он, словно это лишало его права стать предметом обсуждения.

– Мы стараемся изо всех сил сохранить остров в интересах Америки, сэр.

Тедди в знак благодарности отдал честь.

– Когда-нибудь приходилось убивать? – внезапно спросил Грейсон.

Парень думал только о картах и Генри это понимал, но все равно вздрогнул от невежливого вопроса шурина. Ему стало не по себе, когда он осознал, что слышать ответ не хочет.

– Перкинс побывал в бою во время войны с испанцами, – ответил молодой солдат, довольно добродушно указывая на более опытного товарища. – А меня ранили на подступах к холму Сан-Хуана [5].

Генри и Тедди одновременно посмотрели на Перкинса, и хотя взгляд его невыразительных глаз был сдержанным, он удостоил их фразой:

– Я записался в добровольцы после взрыва броненосца «Мэйн» [6]. Ни один американец не мог остаться в стороне, зная о таком вероломстве.

Генри подумал о трех наглядных примерах, опровергающих это утверждение, сидящих прямо за этим столом, но кивнул, словно слова солдата были святой истиной.

– Мой брат был на том корабле. – Молодой солдат покачал головой и посмотрел на карту, которую только что разыграл. – Он умер в грязном госпитале в Гаване, а когда его тело привезли домой, мать даже не могла взглянуть на него, потому что вся кожа была сожжена дотла.

Повисло напряженное молчание, но затем лицо Перкинса немного расслабилось.

– Ну, – заключил он, – вот что дает нам сил вставать на побудку затемно. И именно это хоть как-то скрашивает пребывание вдали от дома.

Интонация, с которой мужчины говорили о жизни и смерти, сгустила воздух вокруг них. Разыграли ещё несколько карт, а в центр стола бросили ещё больше денег. Тедди, уже вышедший из игры, внимательно следил за солдатами, но Генри не мог отвести взгляда от своих карт.

Он слегка сконфуженно понял, что на нем дорогой френч, рубашка из тончайшего мягкого полотна и элегантные брюки, а впереди вагона, в котором они едут, идет целая колонна вагонов тщательно разработанной конструкции, некоторые из которых принадлежат ему и его семье. А когда он думал о своем личном вагоне, было невозможно не размышлять о тех, кто сейчас находился там. В его мыслях царила Диана с порозовевшим от мороза носиком и сияющими глазами.

Генри спасовал, а вслед за ним так же поступил безбородый солдат. Два оставшихся игрока открыли карты. Когда Грейсон увидел, что проиграл, он разочарованно подвинул деньги, лежащие в центре стола, к Перкинсу.

– Опять! – почти грубо воскликнул он и принялся собирать карты, чтобы начать следующую партию.

Генри и Тедди согласились, хотя на этот раз менее охотно. Один вел себя тихо и серьезно, а второй был чересчур поглощен размышлениями о девушке, сидящей где-то в другом вагоне поезда, двигающегося на юг, к солнцу, чтобы думать о том, как тратит свое время.

Глава 13

Г.,

мне нужно, чтобы ты сделал кое-что, что тебе понравится.

Приходи ко мне, как только сможешь.

П.

Пенелопа полулежала на сидении, обтянутом изумрудным бархатом, в своем купе вагона Шунмейкеров. Её тяжелая юбка цвета слоновой кости стелилась по отполированному паркету. Поезд проехал уже много миль, и время шло к ужину. Гости наслаждались аперитивами на своих местах. Глядя в проход, Пенелопа могла видеть их, немного скрытых лишь раздвижными дверями, отделявшими каждое купе от коридора. Её руки, до запястий затянутые в жатый розовый шифон были скрещены на груди. Одна темная бровь изогнулась, когда Пенелопа выглянула в проход. Мисс Брод занимала купе напротив и сейчас находилась там в том же песочного цвета дорожном костюме, в котором приехала утром.

Она оглядывалась вокруг, рассматривая витиеватую резьбу и бахромчатые занавеси, папоротники и срезанные цветы, словно никогда прежде не видела столь пышного убранства. И вполне возможно, так оно и было. Каждый раз, когда по коридору проходил мужчина, она вскидывала голову в надежде увидеть Лиланда Бушара, и тяжелые веки вновь прикрывали зеленые глаза оттенка шалфея, потому что ожидания не оправдывались. Она влюблена в Лиланда – Пенелопе это было ясно как день по интонации, с которой Каролина всегда спрашивала, будет ли он на светских вечерах, которые они посещают – но, пожалуй, ей не стоило выказывать это столь откровенно.