Пожиратели гашиша - Юрий Гаврюченков

- Вы уже вернулись, Илья? - спросила она, недружелюбно изучая меня с головы до ног.

- Да, - сказал я, потому что больше сказать было нечего.

- А где же мой муж?

Я опустил глаза. Как всегда: если уж неприятности происходят, то почему-то в самые худших своих вариантах. Что я ей мог ответить?

- Он... остался там, - неопределенно произнес я.

- То есть как остался? - спросила Афанасьева.

Бандиты за моей спиной угрюмо ждали.

- Он... э... погиб, его убили.

Мария Анатольевна побледнела, но быстро справилась с собой.

- Убили. Кто его убил?

- Наши охранники, - развел руками я. - Так получилось.

- И вы мне не сообщили?

Я проглотил слюну.

- Понимаете, я не успел приехать, как начались неприятности. Это связано со смертью Василия Петровича.

- Вы были столько времени в городе, - завелась Афанасьева, - и не могли позвонить. - Взгляд ее упал на письменный стол, она быстро подошла и раскрыла лежащий там полевой дневник. У меня затряслись коленки. Вот он, закон Мэрфи: если неприятность может случиться, она обязательно случается. Откуда это у вас?

- Я привез с собой, - сказал я. - Нас ограбили...

- Вы приехали, - Афанасьева повернулась ко мне, в глазах ее горело холодное пламя, - и сразу обзавелись иномаркой. Скотина! Вы скрываетесь от меня, не подходите к телефону, я должна вас искать. Я требую объяснений!

Это был капитальный прокол. Зная, с какой быстротой распространяются слухи, было наивно полагать, что Мария Анатольевна не узнает о гибели мужа и, узнав, не примет меры по выяснению всех подробностей. А подробности были таковы, что я все равно оказывался крайним. Не только не сумел уберечь Петровича, но еще и присвоил находки, обокрав бедную вдову. Негодяй! Вдова разошлась нe на шутку, а я покорно слушал, молча переживая сей афронт. Говорила в основном она. Я лишь поведал правду об убийстве Афанасьева и дал путаные объяснения по поводу продажи драгоценностей, которые, и это она тоже знала, предлагал Гоше Маркову за двести тысяч. "Охрана" сердито сопела, изредка перебрасываясь словечками на родном азербайджанском диалекте. Малышня, похоже, лезла в бой, а бригадир их осаживал, и было видно, что "дай волю - гарачий кров взыграт", полетели б от вонючего барыги, то есть меня, клочки по закоулочкам. Отдал бы в момент все, да еще сверху заплатил, но Слава, квадратная ряха которого постепенно принимала свекольный цвет, был мощным сдерживающим фактором, и горцы сдерживались.

Выяснение отношений происходило на цивилизованном уровне, но по косвенным признакам была понятно, что так просто с меня не слезут. Придется раскошеливаться, товарищ денежный мешок.

Мария Анатольевна скромно назвала размер контрибуции - сто тысяч долларов (мол, пополам), горцы милостиво закивали и согласились сутки подождать. На этом переговоры закончились. Я клятвенно заверил госпожу Афанасьеву, что подготовлю вышеназванную сумму к вечеру завтрашнего дня, не возражая, поскольку Слава утвердительно кивал, и визитеры выкатились.

- Попадалово! - вымолвил я, заперев замок, и поглядел на удивительно спокойного друга.

В тихом омуте черти водятся - я в ходе переговоров думал, что корефан не выдержит и размажет-таки чурбанов по стенам. Сорваться и наломать дров Славе ничего не стоило, это было его нормальное состояние, но тут он повел себя как-то неестественно.

Меня всего колотило, но уже не с похмелья.

Слава выложил из рукава финку, и мы пошли на кухню, ибо в данный момент мне хотелось выпить.

Нажраться до чертиков и забыть обо всем. Словно бы это что-то решило. А что еще оставалось делать?

Во время разговора я не раз с тоской вспоминал о припрятанном за счетчиком ТТ - "черные" силу уважают. Ненавижу эту амбициозную дрянь, понаехавшую в Санкт-Петербург из далеких южных провинций: волосатая грудь колесом, пальцы веером - апломба им не занимать, - сицилийцы доморощенные!

От злобы я даже зубами заскрипел. Но не жадность душила меня - я понимая, что одноразовой выплатой дело не кончится. Платить вообще нельзя: убедившись, что барыга имеет деньги, бандиты не успокоятся, пока не отберут все, а потом замочат для верности. Не имея "крыши" более сильной, договориться с ними нельзя. Как я понимал, "братва" нанималась Марией Анатольевной не откуда-то со стороны, а была "крышей" Афанасьева. В нашем социалистическо-капиталистическом обществе даже представители такого экзотического бизнеса, как гробокопатели, не обходятся без "группы поддержки", исправно обкладывающей их данью. Я-то до поры до времени ухитрился никому не отстегивать, но, будь узбекская экспедиция чуть-чуть удачливее, тоже влился бы в общую компанию "налогоплатилъщиков". А куда деваться? "Жить в обществе и быть свободным от него невозможно".

Слава продолжал пребывать в безмятежном настроении. Настолько спокойным и миролюбивым было его лицо, что мне даже стало не по себе.

Непохоже это было на него, любителя побуянить, зарубившего топором двоих мужиков на рынке, где Слава в девяносто первом году торговал арбузами.

Случай этот, приведший его на нары, он рассказывал как забавное, и не более того, происшествие: ну завалил пару, в другое время и в другом месте за это бы орден Красной Звезды получил, а тут посадили. Теперь же, наблюдая, как духи наезжают на другана, он сначала раскипятился, а затем быстро остыл. В чем тут дело? Я попросил Славу поделиться своими соображениями относительно выхода из сложившейся ситуации. Будем ли мы отдавать деньги и как поделим расходы?

- А чего, и так все ясно, - он прихлопнул на шее комара и вытер ладонь о штаны, - надо валить этих архаровцев, только не здесь, а спокойненько за городом. Или в городе. - Славин кулак мелькнул в воздухе и с треском раздавил на стене лопнувшую кровью тушку еще одного комара. Несмотря на сильную вибрацию, остальные откормленные насекомые продолжали оставаться на облюбованных местах и тупо наблюдали за гибелью коллеги-вампира. Возможно, они догадывались о пагубных последствиях собственной пассивности, но упрямо не предпринимали никаких действий во спасение, дожидаясь уготованной участи.

Вот, значит, отчего он был так миролюбив. Горцев этих из афанасьевской "крыши" для него уже не существовало.

- И как ты это собираешься обставить? - спросил я.

Слава пожал плечами, он и тут все продумал.

- Тебя они вряд ли куда отпустят... Ты-дых! - Большим пальцем он растер в лепешку очередного кровопийцу и с удовлетворением поглядел на размазанное пятно. - Приставят "шестерку" на машине и будут до вечера пасти. А потом опять приедут. Я так мыслю, надо этого топтуна живьем брать и потолковать с ним по-мужски. Духи, они на кровь слабые, как свою увидят - сразу полные штаны.

Слава мечтательно улыбнулся. Не к добру. Чует мое сердце, не к добру.

- Но это же... опять война? - выдавил я.

- Война - хуйня, главное дело - маневры, - отмахнулся Слава.

- Viv ere militare est[Жить - значит бороться (лат.).], - резюмировал я.

- Чего?!

Помогать нам было некому. Перетасовывая возможные варианты, я отбрасывал один за другим. К кому обратиться, чтобы не поставить в известность весь бандитский Петербург? Испанцы не станут вмешиваться - кто мы им теперь, чтобы просить за нас перед своей "крышей"? Да и что за "крыша" у "Аламоса"? В любом случае вряд ли это хорошая мысль - их бандиты тоже могут захотеть снять бабки с этой откровенно левой авантюры. Пойти к Борису Глебовичу: "Я, знаете ли, вам телефончик принес, и вот у меня какая проблема..."? Исключается - после смерти Гоши он вряд ли ко мне расположен. Остается действовать своими силами по принципу "ввяжемся в бой, а там посмотрим". Славу такая идея устраивала, но, на мой взгляд, безнадега была полная.

Я вышел из дома в десять часов утра и побрел не спеша по улице, щурясь от яркого солнца. Где же моя пресловутая иномарка?! Эх, Мария Анатольевна, не хотите вы по-мирному. Выкатилась вчера, дура, даже дневники своего благоверного в пылу позабыла. Темпераментная дама и недальновидная. Все ей не так, все не этак. Что ж, не желаете по-плохому, будем с вами по-хорошему. Но по-хорошему будет хуже.

Я услышал, как заурчал сзади двигатель, и обернулся. Так и есть топтун на сером дряхлом

"БМВ-325", протестующим на весь двор старым глушителем против прерванного отдыха на уютной немецкой или финской свалке. Отчалить этому аппарату не дал Слава, специально задержавшийся в парадняке, чтобы отследить хвост. Подскочив к машине, он распахнул дверцу и вмял наблюдателя в салон, занимая водительское место. Движок заглох, затем затарахтел снова, и я направился назад. На полпути мы встретились.

- Давай туда этого дурика, - ткнул пальцем за плечо Слава, - и сам с ним сиди, смотри, чтоб не рыпался.

Не знаю уж, как нокаутировал мой корефан лихого джигита, но находился тот в глубоком отрубе, и я с трудом протащил обмякшее тело на заднее сиденье. "БМВ" выехал на проспект Мориса Тореза и покатил по направлению к Парголовскому шоссе.