Хроники Космического Патруля (СИ) - Деметер Ласло Иосифович

Штурмовики вновь вышли на сектор атаки.

Сидоренко видел, как орудия заходящих на них штурмовиков засветились ярким светом, показывая, что заряжены, он постарался развернуть и поднять орудие, понимая, что по штурмовикам сложнее попасть, чем по танку. Когда заряды орудий полетели в его сторону, миг, танк задрожал, его подбросило, броня пыталась защитить, но сила импульсного заряда была огромна, к тому же она жгла электронику, и все приборы начали взрываться, охватывая бронекапсулу пожаром. Сидоренко бросило на панель управления орудием, больно приложив грудью о край, он с трудом пытался вдохнуть, отчаянно хватая горелый воздух ртом. Из носа и ушей шла кровь, он ничего не слышал. Чуть отдышавшись, он повернул голову, его бронекапсула была рассчитана на двоих, командира танка и радиста-стрелка. Сидоренко увидел своего радиста, лежащим лицом на своей панели, из нее валил дым.

— Марк, ответь, нужна связь! Тот молчал. Он попытался поднять лицо радиста, грудь очень сильно болела, и каждое движение отдавалось огромной болью. С криками он смог поднять голову Марка, на его лице застыла гримаса боли, глаза были открыты и потихоньку угасали, меркли. Сидоренко понял, что тот мертв. Он нажал кнопку внутренней связи:

— Серега, ответь командиру!

— Да, на связи, — дрожащим от боли голосом отозвался мехвод.

— Ты как? Живой?

— Похоже, рука сломана, сотряс по любому, а так, вроде цел.

— Ну и отлично! Давай выбираться, танку — конец. Помнишь, я говорил не закрывать до конца люк? Вот прикинь, когда он задраен, при экстренной эвакуации приходится двумя руками толкать, а если заклинит, то тогда жопа! Плюс, если кумулятив прилетит, давлению нужно выйти, чтобы не разорвало капсулу, так пусть оно в эту щель устремится, вырывая люк.

— Да, теперь понял. Спасибо, командир, буду пытаться выбраться!

— Как вылезешь, скатывайся в капонир и ползи в сторону дороги, для тебя бой уже закончен, постарайся выжить, это мой приказ!

— Да, я понял еще раз спасибо!

Мехвод начал выбираться со своего места.

Сидоренко тоже открыл люк, матерясь от боли в груди, кое-как высунул голову из люка, и постарался оглядеться. Рядом догорал танк Николая с оторванной башней. Было понятно, что там никто не выжил. Он повернул голову в сторону холма, наверху все пылало, взрывались боекомплекты расчетов ПЗРК и минометов, было понятно, что там тоже огромные потери.

Тут ожила рация:

— Штаб — Черепахе, как обстановка? Транспорты закончили погрузку и готовятся к взлету, вы можете отходить к космопорту, правда тут хаос творится, люди совсем лишились рассудка.

Сидоренко попытался сквозь боль улыбнуться, нажал кнопку связи:

— Я, Черепаха, боюсь, что некому отходить, мы под плотным огнем противника! Минуту назад по нам отработали штурмовики, коробки все подбиты, у пехоты огромные потери, те пошли на второй круг, боюсь, что нам осталось не более пяти минут.

— Сидоренко, дорогой, попробуйте выбраться, вы сделали все, что смогли и даже больше, уходите, мы попробуем прикрыть!

— Да нет, поздно, слишком поздно, Рейдгард, ты в диспетчерской?

— Да, а что?

— Ты когда-нибудь видел такое чистое небо над Марсом?

Пару секунд молчания, и послышался ответ:

— Наверное нет, и вправду небо очень прозрачное.

— Да, под таким небом не страшно умереть. Честь имею, прощай, Рейдгард…

— Прощай, лейтенант, спасибо за транспорты.

Сидоренко выключил связь, снял шлем и выкинул в сторону. Он краем глаза увидел движение в окопе, повернул зрение и увидел Миллера, держащего ПЗРК. Тот тоже увидел его и улыбнулся. Кое-как он сумел объяснить, что транспорты загрузились. Миллер улыбнулся и поднял большой палец, показывая «Ок», потом склонился над прицелом ПЗРК, шум авиации нарастал. Сидоренко устремил взгляд в небо, в сторону космопорта, и увидел вдали силуэты транспортов, набирающих высоту. Там тоже шел бой, но пока землянам удавалось прикрывать транспорты. Гул рос, он постарался глубоко вздохнуть свежий воздух, но, похоже сломанные ребра мешали набрать воздуха. Глаза Сидоренко видели, как транспорты, поднявшись на стартовую высоту, включили двигатели и устремились в космос.

— Ушли, — успел подумать Сидоренко.

Орудия атакующих штурмовиков вновь засветились, сигнализируя заряд…

За гранью сил

Уставшее потрепанное соединение отходило к Земле. Враг висел на хвосте, постоянно атакуя отстающих. В центре соединения шли транспорты. Эвакуация была выполнена лишь на семьдесят процентов. У людей не было сил даже разговаривать. Десять дней они стояли насмерть, десять, казавшихся бесконечностью, дней, отражали атаки противника, без сна, еды и отдыха. Соединение потеряло половину состава, остальные корабли были сильно потрепаны и повреждены.

Влас устало смотрел в монитор компьютера, куда он вывел данные разведки, также на 3D-карте, в центре командирской рубки, были выведены данные о передвижении врага. Три соединения шли следом, и не было никакой возможности их сбросить. Они постоянно атаковали отстающие корабли. Люди были измотаны до предела. Сил почти не оставалось.

Влас все корил себя, что они пропустили два полка, пришедших на подмогу из основной ставки Кассиопеи, и окружили Марс. Это было чуть больше суток назад. С ним связался Мартинес и сообщил, что последний конвой, ушедший к Земле, передал сигнал бедствия, доложив о кассиопейских кораблях в тылу землян. Влас немедленно послал разведку. И она подтвердила, доложив о двух полках противника, заходящих в тыл обороняющимся кораблям. У Власа не было выбора, он запросил штаб и попросил дать разрешение на отход. Через три часа пришел ответ вывезти всех значимых людей с Марса и прорываться к Земле.

Он вспомнил, как на Марс садились последние три транспорта, в то время как враг уже сбрасывал на планету десант. Ему рассказали, что на транспорты в конце грузились не раненые и люди с пропусками, а самые сильные, которые кулаками пробивались к транспортам. Полиция и внутренние войска уже были бессильны, да и среди них была паника, и они тоже пытались попасть на транспорты, понимая, что это единственный шанс спастись. Но были и те, кто решил остаться и уйти в партизаны. Несколько частей передали, что остаются и организуют партизанские и диверсионные отряды. Влас, стараясь их поддержать, направил радиограмму: «Да, мы сейчас уходим с красной планеты, но мы вернемся, обязательно вернемся и отомстим за погибших». Он вспомнил, как истребители прикрывали собой корпуса транспортов, когда последний транспорт взлетел из-за холмов, появились передовые колонны кассиопейских войск, в небе господствовала их авиация, но ценой огромных потерь транспорты смогли взлететь и выйти на орбиту, где их ждали остатки соединения, прикрывающие их взлет, удерживая небольшой коридор.

Потом было короткое совещание, на котором было принято прорываться по наикратчайшему пути к Земле. Транспорты Влас поставил в середину, постаравшись максимально прикрыть их. А еще он вспомнил выскочку Мартинеса, он думал, что тот — напыщенный павлин, но все оказалось иначе. Когда обозначилась угроза окружения, у него под охраной был готовый к отправке конвой. А в их сектор прорвалось четыре эскадры. Тогда Мартинес, не раздумывая, развернул оставшиеся свои две эскадры на противника, приказав конвою отступать к Власу. Он пытался увести корабли противника от транспортов, вступив в неравный бой. Он держался четыре часа, притянув к себе еще несколько кассиопейских эскадр, но, поняв, что не сможет вырваться, заманил врага на минные поля, активировал реактор и подорвал свои корабли и корабли противника, уничтожив три их эскадры!

Когда Влас узнал, что Мартинес принял неравный бой, он связался с ним по видеосвязи. Тот, с забинтованной головой, смотрел на него странным отреченным взглядом, в его глазах виделось осознание того, что он уже не вернется, не выживет. За его спиной виднелась развороченная рубка его ЛК.

Выслушав Власа, Мартинес махнул рукой, приблизился к камере и спокойно произнес: