Инквизиtor - Елизавета Домина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
― Нина из Иванова, тридцать восемь лет, детей нет, замужем не была. Пьяный отчим изнасиловал в шестнадцать, маме рассказывать, не стала. Два года до достижения восемнадцати плакала в подушку, в ожидании момента, когда можно прекратить домогательства ненавистного мужчины. Когда исполнилось восемнадцать, нашла в интернете объявление о наборе танцовщиц стриптиза с проживанием и обучением. Приехала сюда, оказалось ‒бордель. Пути обратно не было, ломало от ситуации долго, но это казалось лучше, чем в Иваново: хоть какой-то просвет был. Если бы не употребление систематическое транквилизаторов и психотропных веществ, давно бы сорвалась с катушек. А так, вроде держишься. Скажи мне, встанет у меня на тебя, после того, что я тебе рассказал? Ты же мужчин ненавидишь.
― Мне, в принципе, похрен, встанет у тебя или не встанет: время оплаченное идёт, и можешь хоть до одури упиваться своими фантазиями. Не встанет, потом подрочишь, утром, тебе не впервой. Не от хорошей жизни в проституцию бабы приходят и не надо играть в высшую справедливость, когда вы сами, мужчины, в этом виноваты. Вместо того, чтобы сейчас меня тут дрючить, шёл бы и решал проблемы, чтобы после меня сюда молодые не приходили.
― Лихо ты! Ладно, минет по-быстрому и свободна!
Нина вытащила из сумки презерватив, профессионально губами натянула его до основания на член. Но как бы она ни старалась работать ртом, её высказывание, крутилось в голове у мужчины, член вяло болтался в латексе.
― У тебя с потенцией проблема. Моей вины в этом нет! ― оторвавшись от члена, резюмировала она.
― Нет у меня никаких проблем, просто на тебя не встаёт. Можешь уходить.
Игры разума
Утром, при входе в отдел, в фойе, Мирона ждал Вадим.
― Привет! Ты как? ― начал он разговор.
― Хорошо. С чего это, ты, моим «как» интересуешься?
― Вопрос у меня к тебе не совсем стандартный: с Апостолом ерунда происходит, ― Вадим осмотрелся по сторонам.
― А я причём?
― Я знаю, ты у нас вроде как спец в области оккультных воздействий.
― И что, Пётр Сергеевич по потолку ползает? ― ухмыльнулся Мирон, подходя к автомату с кофе.
― Не совсем так, но действовать надо незаметно и незамедлительно, пока его белые братья не укатали.
― До такой степени? Стоило мне на две недели отлучиться и у вас тут уже веселье полным ходом? ― Мирон, помешивая пластиковой палочкой кофе в стаканчике, передал кожаную папку Вадиму. ― Подержи, неудобно.
― Нам надо действовать сообща. Началось это всё после Дома Музыки.
Мирон с трудом сдержал смех:
― Очень познавательно. Что он там делал?
― Мы там вместе были, ― таинственно произнёс Вадим.
― Забавное признание. Я в личные дела не лезу! ― попытки Вадима донести смысл ситуации вызвали у собеседника явный сарказм.
― Мы пошли на операцию. Я должен был взять Объект в разработку, в итоге, Апостол прислал сообщение «Отбой!». Я вышел из здания и увидел, как они вместе уехали оттуда.
― Пётр Сергеевич с Объектом? ― уточнил Мирон.
― Да, они сначала спустились по лестнице, она его держала под руку, потом сели в машину и уехали.
― Тебя что смущает, что старый у тебя Объект увёл?
― Не смущает меня это: она тёпленькая, неадекватная инопланетянка. Баба вроде молодая, а классическая музыка, бусы какие-то не шее. Явно не мой типаж.
― Ты тут жену ищешь себе или работаешь? ― Мирон допил кофе, смял стаканчик, бросил в урну, протянул руку за папкой. ― Напоминает ущемлённое эго эти твои беседы. Не люблю сплетни.
― Зайди к нему. Потом, если будет желание, попробуем вместе что-то придумать. ― Вадим был убеждён в своей правоте.
Мирон вошёл в приёмную Петра Сергеевича, Инна увлечённо смотрела сериал. Нажав на паузу, вопросительно посмотрела на посетителя.
― Свободен?
― Я сейчас доложу, ― секретарь потянулась к кнопке соединения с начальником.
― Не отвлекайся, я сам!
Войдя в кабинет, подчинённый созерцал странную картину, абсолютно не характерную для шефа. С жёлтой лейкой в руках, тот поливал цветок на подоконнике. Белая рубашка, серые брюки. Апостол редко изменял своему стилю в одежде, предпочитая джинсы. Исключения составляли моменты, когда его вызывали на совещание в управление, но в такие дни он, в принципе, если и заезжал на работу, то только за документами.
― Пётр Сергеевич, добрый день! ― Мирон отвлёк от дел мужчину.
― Мирон, здравствуй, дорогой! Как твоё самочувствие? ― Апостол отставил лейку, сел в рабочее кресло.
Тонкой пеленой перед глазами постаревшего Апостола мерцала перламутровая пыль.
― Спасибо, я в норме. Пришёл рассказать о своих мыслях по поводу Объекта.
― Ты про Анечку? Давай договоримся между нами: дело я тебе не передавал, забудь эту историю. ― Пётр протянул руку в ожидании, когда папка с документами вернётся к нему.
― Понимаете, в чём дело, я хотел бы проверить одну версию! ― настаивал подчинённый.
― Нет там никаких версий, психолог намеренно подставила девушку.
― Да, но там, в деле, есть другой человек, который может быть реальной угрозой.
― Не волнуйся, никаких угроз нет, я сам лично наблюдаю за Объектом. Мы так заработались в этих своих делах, что перестали замечать жизнь вокруг. Всё гоняемся за кем-то, ловим, а жизнь, она же раз ‒ и ускользнула между пальцев.
― Куда ускользнула? ― Мирон насторожился, почувствовав в словах начальника деструктивную установку на самоутилизацию.
― Никто не знает, сколько нам отмерено! Вот мы сидим с тобой, общаемся, а потом раз и всё, нет нас.
― У вас со здоровьем что-то? ― вглядываясь в мимику начальника, спросил Мирон.
―Всё прекрасно, я никогда ещё не чувствовал себя так хорошо! ― перламутровое облако сгустилось.
Мирон понимал, что пробить эту завесу возможно, только если Апостол выйдет на откровенный диалог о том, что реально его интересует.
― Пётр Сергеевич, можно личный вопрос?
― Задавай. А я подумаю, отвечать или нет.
― Вы влюблены?
В ответ в глазах начальника промелькнула характерная ему сосредоточенность. Это уже плюс!
― Откуда такие предположения?
― Давно цветоводством занимаетесь?
Апостол начинал выходить из себя: влезли на его
