Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Целых две причины, на выбор. Причем обе никоим образом не подходят к ситуации. Что ж, придется вспомнить об основных положениях другой учебной дисциплины. Для начала – эскалировать конфликт до конечного предела. Чтобы или со щитом, или на щите, но главное, поскорее.
– И кто меня остановит?
Ну же, давай! Скажи: «Я». Или спрячься за удобным «мы». Только не тяни время!
Он тоже сделал шаг вперед. Ровно такой же, что и я минутой раньше. В итоге между нами осталось всего несколько дюймов пространства. Клочок нейтральной полосы, готовый взорваться войной.
– Это твой ответ? Или я чего-то не расслышал?
Не знаю, что он видит в моем лице, но смотрит внимательно. А вот я не могу разглядеть ни единой черты незнакомца, потому что ближайший фонарь роняет мутное пятно света как раз за спиной главаря этой шайки.
– Ты не пройдешь дальше. Куда бы ты ни шел.
Основное понятно: массовой драки не будет. Что-то мешает парням устроить поножовщину. Мешало с самого начала.
– Посмотрим.
Ещё один шаг, отдающийся стоном во всем теле. Шаг вперед. Прямо на…
Он качнулся в сторону, обманчиво освобождая путь, но в следующий миг мне пришлось согнуться ещё больше. Под напором кулака, влетевшего куда-то под ребра.
Воздух вылетел из легких с глухим свистом, земля резко пошла навстречу лицу. Я уже морально приготовился к пыльному поцелую, но каким-то чудом удалось устоять. Наверное, лишь благодаря тому, что ноги Хэнка стали дополнительной точкой опоры. Ненадежной, неустойчивой, но все ещё вполне реальной.
Вот только выпрямляться оказалось трудновато. Все равно, что штангу поднимать. И ещё труднее было снова начинать двигаться вперед, ожидая… Теперь уже чего угодно.
Один шаг. Другой. Третий. А где же удары?
– Эй, винго! Постой. Тебе и правда будет не пройти дальше.
– Ничего, пару сеансов массажа печени выдержу. Не беспокойся.
– Через квартал начинается территория «Гиен».
Это должно означать что-то особенное? Ага, очередная уличная банда.
– А вас как называть? Шакалами?
То ли фырканье, то ли шипение в ответ.
– Угадал?
– Вообще-то нет. - Он встал рядом. Чуть впереди и справа. – Неважно. Но там, дальше, в сердце Низины не любят тех, кто спускается с гор.
– А мне и не нужно, чтобы меня любили.
– Хочешь умереть?
Было бы неплохо. Даже предпочтительно. Чуть больше часа назад. Тогда не пришлось бы таскаться по городу в тщетных поисках помощи.
– Хочу добраться до собора.
– Зачем? Заказать поминальную молитву?
– Сделать все, что смогу, лишь бы её не над кем было читать.
– Мы не дадим в обиду нашего брата.
Вот, опять. Понимаю, что Хэнк сейчас похож на местного жителя, но на самом-то деле… Да сколько уже можно только и делать, что говорить?!
– Послушай, если ты – местный прыщ… О, прости, перепутал слова! Местная шишка, да? Может, хватит сотрясать воздух? Медицинская помощь. Любая. Поблизости имеется хоть что-нибудь такого рода?
– Есть доктор.
– В какой стороне?
– Тебе туда хода нет.
Но я должен. Я не могу оставить Хэнка в компании неизвестно с кем. И потом, есть ещё кое-что.
Если это и вправду мой друг, он выживет любой ценой, которую я в силах заплатить. А если нет, если он всего лишь подменыш… Тогда тем более. Его жизнь – последний и единственный шанс узнать, что случилось в саду «Каса Конференсиа» и почему.
– Ты говоришь, что не оставляешь своих в беде, правильно?
– Ты слышал.
– А теперь ты послушай. Или я буду рядом с другом все время, или ты не сможешь ему помочь. Обещаю. Что для тебя важнее, а? Ненависть к винго или собственная честь?
Тишина заканчивается логичным, но лишенным прежней уверенности:
– Тебе не справиться со всеми.
Да мне сейчас даже с одним из вас, скорее всего, не совладать. Но разве это имеет значение?
– Я пойду вместе с другом. И ты отведешь нас к доктору или кто там у тебя есть на примете.
– Если сможешь идти!
Этот удар у него не прошел с прежней эффективностью: я согнулся чуть больше, чем уже был скрючен, и костяшки пальцев только ткнулись в живот. Не больнее, чем бодается лобастый щенок.
Хэнка пришлось скинуть. Так осторожно, как получилось. Не разгибаясь, на четвереньках перескочить через неподвижное тело и лишь потом попробовать распрямить спину и ноги.
Приспешники моего противника разошлись по сторонам, играя роль стоек импровизированного ринга. И то хорошо. Хотя даже Господь, думаю, не поручился бы, что в случае необходимости они не кинутся на меня всем скопом.
Ни черта не видно. В смысле, ни одной четкой черточки. Никогда не замечал за собой «куриной слепоты». Или это просто свет такой дурной? Непривычный. Рассеянный. Вязкий. В нем любое движение кажется замедленным, тягучим и…
Ошибаюсь в расчетах, и кулак проходится по моей скуле. Вскользь, но ощутимо. Следующий удар направляется в грудь, опасно близко к солнечному сплетению.
С двух рук бьет, зараза. Одинаково сильно. У меня ситуация похуже, левая рука приучена работать на блок, зато… Зато может держать оборону. В компании с левым боком.
Один раз все-таки удалось подловить противника: когда парень решил, что я вообще не пользуюсь левой. И тут же получил, хорошо так. Даже отскочил назад, чтобы восстановить дыхалку. Вот тут-то и надо было нажать, додавить, сбить ритм, добраться до чужой челюсти. Если бы силы ещё имелись. Но увы, то, что оставалось в моем распоряжении, можно было собрать всего в одном кулаке и то не слишком большом. А потом момент оказался упущен окончательно.
Он начал раскачиваться из стороны в сторону, этот уличный хулиган, все увеличивая и увеличивая амплитуду шагов. До такой степени, что на одном из движений легко подсек мою лодыжку.
Нет, на спину я падать не стал. Успел, уже толком ничего не соображая, ещё в падении перевернуться и подставить руки, чтобы не разбить лицо или живот. Но как раз сохраненный между телом и землей промежуток стал ошибкой: нога противника вошла в него. Легко и свободно. И теперь уже мне пришлось вспоминать, как надо делать вдохи и выдохи. Несколько очень долгих секунд.
– Ну так как? Сможешь?
О чем это он? Что именно я должен смочь? Ах да… Наш разговор насчет похода к врачу. Мне и самому осмотр теперь требуется. Тщательный.
– Смогу.
Сказал раньше, чем подумал. И раньше, чем попробовал встать. Когда зашатало, как на ветру, понял, что
