Избранник смерти - Евгений Валерьевич Решетов

После ужина я вооружился книгой, описывающей развитие дара, поднялся в свою комнату, завалился на кровать и стал читать. Оказывается, дар с помощью тяжёлых, высасывающих всю энергию тренировок обрастает «магическими мускулами». Они-то и заставляют его двигаться по магической лестнице. Однако существует ещё «ловкость». Она отражает глубину взаимодействия мага с даром. Чем более «ловким» будет маг, тем более хитроумную магию он сможет творить. Прокачивается же «ловкость» с помощью разнообразной сложной магии. Хм-м-м, любопытно.

Я продолжил чтение, но вскоре посмотрел на стрелки настенных часов, протяжно зевнул и мудро решил, что пора окунуться в сон, дабы завтра выглядеть перед графом бодрячком. И уже засыпая, понадеялся на то, что он не окажется такой же спесивой гадиной, как его увядшая секретарша.

Однако через какое-то время меня что-то разбудило. Мои глаза резко распахнулись, а уши вытянулись, прислушиваясь к звукам, царящим в уснувшем доме. Ритмично тикали часы, где-то вдалеке цокала копытами лошадь, а в коридоре что-то тихонько постукивало. Кажется, вот это постукивание и вырвало меня из сна. Что за фигня? Кто-то бьётся головой о стену? Или вор какой в дом забрался? А может, и хуже — Петровы кого-то подослали? Надо бы проверить, что там стучит.

Сунув ноги в тапки, крадучись вышел из комнаты и осмотрелся. Коридор освещал косой лунный свет, льющийся из окон, а источником звука служила всего лишь открытая оконная створка. Лёгкий ветерок несильно бил её об стену, словно пытался почти деликатно вытрясти долги.

— Тьфу ты, а я уже напридумывал. Но окошко надо бы закрыть.

Да только подойдя к нему, я так и обмер. На подоконнике красовался явственный отпечаток ботинка. Тут же чувство опасности наждачной бумагой лизнуло хребет, а буйное воображение в красках нарисовало убийцу, занёсшего нож за моей спиной.

Я резко метнулся в сторону и прижался лопатками к стене. В коридоре никого не было. Однако волнение прочно обосновалось в моей груди, посему мне с громадным трудом удалось впасть в транс и почувствовать дар. Он пульсировал в солнечном сплетении, готовый сотворить магию. И ему лишь следовало дать «приказ». Правда, моя нынешняя «ловкость» позволяла оперировать лишь простенькими «приказами», вызывающими самые банальные заклинания. А что может быть банальнее для мага смерти, чем старение? Его-то я и сотворил. Тотчас часть жара из солнечного сплетения перетекла в правую руку и ладонь покрыл безжизненно-серый туман. Кисть будто сунули в горячую воду. Кажется, я переборщил с зарядом заклинания. Теперь оно точно уничтожит объект. Ну да ладно, переделывать не буду, некогда…

И только я подумал об этом, как до моих ушей донеслись еле слышные хрипы, словно кого-то душили. Звуки вылетали из-за второй от меня двери, а там была комната Акулины. Кто-то напал на неё, а она не может отбиться, хоть и получила от папеньки магический дар? Выбить дверь? Ворваться?!

Но тут между хрипами появились отрывистые слова, выдавленные знакомым девичьим голоском:

—…Душа моя… грежу… Париж… опостылело…

Акулина продолжила что-то бессвязно бормотать и вряд ли из-за того, что её душили. Я заглянул в замочную скважину и в свете луны увидел возню на кровати. Вот тебе и скромница! А как же сберечь честь до замужества? Хотя, может, в этом мире лекари восстанавливают девственность? В любом случае это не моё дело. Никого не убивают, ничего из дома не выносят, так что можно отправляться на боковую.

Я развеял магию и на цыпочках вернулся в свою комнату. И уже здесь меня будто обсыпало ледяным крошевом, а волоски на руках встали дыбом. Мой разум мигом ухнул в транс. Но я сразу же из него непроизвольно вывалился, узрев прямо перед своим лицом физиономию Глафиры, призрака из Гати.

— Может, тебя и полоснули по горлу из-за таких выкрутасов? — сердито выдал я и вернулся в транс, благодаря чему опять увидел призрачную девку. На сей раз она зависла в воздухе на пару метров дальше. — Ты и сюда сумела добраться?

Та глянула на меня мёртвыми буркалами и печально прошелестела, проигнорировав мой вопрос:

— Пьяный Панас. Меня лишил жизни именно он. Не восхотел платить, после того как мы там в лесу…

— Ты была проституткой?

— Я была дурой! — вдруг прорычала она и кинулась на меня, ощерившись, словно дикий зверь.

Мой разум выпал из транса быстрее, чем Глафира прошла через моё тело. Однако спустя мгновение я почувствовал холодок, сковавший торс. Вот истеричка!

Мне не составило труда опять ухнуть в транс, но девка уже покинула комнату. И как она меня всё время находит? И зачем? А самое главное, как вывести её на адекватный разговор? Вдруг она способна объяснить мне, что произошло возле Чернолесья? К сожалению, сам я позвать Глафиру не мог, поэтому остаётся лишь ждать её нового визита.

Принявшись размышлять над тем, что мне ей сказать во время нашей следующей встречи, я завалился на кровать, а потом как-то незаметно уснул.

Утром же мне довелось сидеть в столовой в обществе Луки, Акулины и Анатолия Юльевича. Последний вяло ковырялся вилкой в тарелке, болезненно морщился и жаловался:

—…Захаживал вчера в клуб Емельянова. Так этот прохвост, мало того, что вино дурное подаёт, дык ещё и в преферанс меня обыграл. Ох и шибко я обозлился на него, даже не заметил, где и как трость свою потерял. Жалко.

— Угу, — поддакнул я, поедая свежеиспечённые булочки с изюмом. — Трость — это сразу плюс пять к харизме, и столько же к возрасту.

Никто не понял мою шутку, однако Акулина изволила хихикнуть. Старший Кантов мрачно глянул на неё и вздохнул:

— Хоть у кого-то в это поганое утро хорошее настроение. Надеюсь, к завтрашнему дню распогодится. Как раз и братья Астафьевы обещались приехать завтра поутру.

— Почему же утро поганое? — вскинул голову Лука, который снова завтракал так, будто желудком маялся. Перед ним на тарелке лежала приготовленная на пару рыба. — Не бывает плохой погоды и хорошей. Имеется лишь наше отношение к ней. Бог задумал наш мир разнообразным, дабы мы не заскучали. И кстати, папенька, собирайся-ка ты, пойдём нынче в храм, грехи твои отмаливать.

— До полудня, надеюсь, управимся? — изогнул бровь ещё больше опечалившийся мужчина.

— Да тут как бы до конца жизни управиться, так что не будем терять ни минуты.

Они почти сразу покинули столовую, а я только через пару часов вышел из дома. Поганое утро уже миновало, но