Дети железной дороги - Эдит Несбит

– Теперь выжмем мыльную воду, – скомандовала Бобби. – Нет, нет, не выкручивай, это нельзя. Потом надо будет прополоскать. Я их подержу, пока ты и Питер выльете мыльную воду из таза и наполните его свежей.

– Презентация. Значит, там будут преподносить презенты, то есть подарки, – произнес задумчиво Питер, пока его сестры, промыв бельевые прищепки и протерев веревку, аккуратно развешивали на ней мокрые платья. – Интересно, какими же эти презенты окажутся?

– Да какими угодно, – сказала Филлис. – Мне-то вообще всегда очень хотелось маленького слоненка. Но думаю, что они об этом не догадаются.

– А вдруг это золотые модели паровозов? – предположила Филлис.

– Или большая модель предотвращенной катастрофы, – разыгралось воображение у Питера. – С маленьким поездом и куклами, которые одеты, как мы, машинист, кочегар и пассажиры.

– А тебе вообще нравится, – начала с таким видом Бобби, будто бы сомневалась. – Тебе нравится, что нас будут награждать? – договорила она, вытирая насухо руки грубым кухонным полотенцем.

– Естественно, нравится, – без тени сомнения отозвался Питер. – И вот, пожалуйста, не пытайся меня убедить, что тебе не нравится. Все равно не поверю.

– Да, мне это нравится, – хоть и с сомнением, но подтвердила она. – Только разве мы не должны быть просто довольны тем, что нам удалось это сделать, а не просить себе что-то еще?

– А кто, интересно, просит, глупыш? – удивился брат. – Солдаты, которые награждены крестом ордена Виктории, тоже его не просили, но получить были рады. А вдруг и нам с вами тоже медали дадут? – загорелся он. – Тогда я, когда доживу до глубокой старости, буду показывать их своим внукам и объяснять: «Мы тогда всего-навсего выполнили свой долг». И они станут мной ужасно гордиться.

– Но тогда тебе непременно придется жениться, – сказала Филлис. – Иначе откуда же внуки?

– Ну, жениться, наверное, все равно когда-то придется, даже если сегодня медаль не дадут, – вздохнул Питер. – Я только вот не хотел бы, чтобы жена всегда была рядом. Поэтому лучше жениться на такой леди, которая впадает в трансы и выходит из них не чаще чем пару раз в год.

– И только для того, чтобы, когда очнется, сказать тебе, что ты – свет ее жизни, а потом сразу снова заснуть, – прыснула Бобби. – Замечательно ты все придумал.

– А я, когда выйду замуж, наоборот, хочу, чтобы он хотел, чтобы я вообще не спала и могла постоянно слышать, как он мне говорит, какая я замечательная, – с мечтательным видом проговорила Филлис.

– А я думаю, было бы хорошо выйти замуж за кого-нибудь очень бедного, – сказала Бобби. – Тогда всю работу придется делать самой. А он будет ужасно меня любить. И ему каждый вечер, когда он с работы домой возвращается, будет виден синий древесный дымок, который идет из нашего очага и вьется между деревьями. Слушайте, а ведь на письмо-то надо ответить. Ну, что нас с вами место и время устраивает. Вот тебе мыло, Питер. Мы-то с Фил чистенькие. А ты, – повернулась она к сестре, – принеси-ка ту розовую коробочку с письменными принадлежностями, которую получила на день рождения.

Некоторое время ушло на переговоры и споры, что именно они должны написать. Мама в последнее время вновь принялась за свои истории, как раз в это время была занята, и, прежде чем дети пришли к соглашению по поводу текста и формы ответа, несколько листков розовой бумаги с резной позолоченной окантовкой и зелеными трилистниками с четырьмя листочками в верхнем углу оказались безнадежно загублены. Затем они написали три одинаковые копии, по одной на каждого.

Текст этого тройного послания гласил:

Дорогой Джейбез Инглвуд, большое Вам спасибо. Мы не хотели, чтобы нас наградили, а хотели только спасти поезд, но мы рады, что вы так подумали, и спасибо Вам большое.

Ваш преданный маленький друг

Далее шло имя.

А после – P. S.

Большое Вам спасибо.

– Стирать куда легче, чем гладить, – сказала Бобби, снимая с веревки высушенные платья. – Я так люблю, когда вещи становятся чистыми. Ох, как бы скорее дождаться, когда мы узнаем, какие презенты нам сделают на этой презентации!

И время стало тянуться медленно и томительно, но все-таки этот день в результате настал. И трое детей поспешили к нужному часу на станцию. И то, что увидели там, было так необычно, что показалось им сном. Начальник станции вышел их встретить.

– В парадной форме! – шепнул с придыханием Питер.

Начальник отвел их в зал ожидания – тот самый, в котором они еще совсем недавно играли в рекламные шарады, но как же чудесно сейчас он преобразился! Пол застелили ковром. На каминной полке и подоконниках стояли горшки с цветущими розами. А развешанные в рамках по стенам рекламные плакаты бюро путешествий Кука, красот Девона и Парижско-Лионской железной дороги украсили зелеными ветвями, напоминающими венки лавра и остролиста на Рождество. Кроме их друга-носильщика здесь находилось довольно много весьма представительной публики. Служащие станции, несколько леди в очень красивых платьях и группа джентльменов в сюртуках и цилиндрах. Дети узнали нескольких пассажиров спасенного поезда. А больше всего их обрадовало, что здесь находился их собственный старый джентльмен, шляпа, сюртук и воротничок которого отличались сегодня от тех, что носили другие, даже сильнее обычного.

Он пожал детям руки, после чего все присутствующие опустились на стулья, и один джентльмен в очках (впоследствии выяснилось, что это районный суперинтендант) начал произносить очень длинную и очень умную речь. Не собираюсь ее здесь воспроизводить. Во-первых, по той причине, что она вам покажется очень скучной, а во-вторых, потому что дети, пока ее слушали, раскраснелись до пламенеющих ушей, и мне вместе с ними хочется поскорее разделаться с этим. И в-третьих, сей джентльмен умудрился потратить столь много слов на совсем небольшое количество мыслей, что мне просто лень их записывать. А посвящена его речь была храбрости и самообладанию троих детей, и, когда он закончил и сел, все хором воскликнули:

– Ну да. Так и есть.

И после этого старый джентльмен поднялся со стула и тоже стал говорить, и все это было очень похоже на то, как чествуют победителей. Вызвав по имени одного за другим троих детей, старый джентльмен вручил каждому великолепные золотые часы на золотых цепочках, и на этих часах под крышками были выгравированы имена владельцев, а под ними такая надпись:

От совета директоров Северо-Южной железной дороги с благодарностью и признательностью за своевременные и героические действия, предотвратившие катастрофу.

1905 год.

И, конечно же, эти часы отличались самыми превосходными свойствами и намного превосходили своими достоинствами даже такие великолепные экземпляры, которые возникают в вашем воображении. И лежали они в футлярах из синей кожи, где могли отдыхать, если вы их оставили дома.

– Ну вот и настало время произнести речь тебе, – шепнул на ухо Питеру начальник станции. – Сперва скажешь «леди и джентльмены», а потом поблагодари всех за доброту. – И он легонько его подтолкнул вперед.

В общем-то, каждый из них троих уже произнес по «большому спасибо», и Питер, услышав, что нужно еще, тихо охнул, однако сопротивляться не стал.

– Леди и джентльмены, – сипло выдавил из себя он, и наступила длинная пауза, во время которой он слышал, как сердце его бьется в горле. – Леди и джентльмены! – быстро повторил он. – Вы так добры, и мы будем эти часы беречь всю оставшуюся жизнь. На самом-то деле мы их не заслужили, потому что ничего уж такого особенного не сделали. Но по-любому все это было очень захватывающе. А что еще вот хочу сказать: спасибо, спасибо большое всем!

И зал аплодировал Питеру гораздо громче и дольше, чем районному суперинтенданту. Потом все бросились пожимать детям руки. А потом они, выждав время, когда это стало вежливо, удалились со станции и, крепко держа в руках коробки с часами, побежали вверх по холму к Дому-с-тремя-трубами.

Это был восхитительный день, какие нечасто случаются в жизни, да и то у очень немногих, потому что у большинства вообще никогда не случаются.

– Я хотела поговорить с нашим старым джентльменом совсем о другом, – сказала Бобби. – Но для этого он мне был нужен наедине, а там публики набралось, как в церкви.

– И что же тебе понадобилось ему сказать? – заинтересовалась Филлис.

– Вот я еще хорошенько над этим подумаю, тогда и узнаешь, – ответила Бобби.

И вот, хорошенько подумав, она написала письмо:

«Мой дорогой старый джентльмен! – начала она и продолжила: – Мне очень надо Вас кое о чем спросить. Будет неплохо, если бы Вы смогли сойти с поезда, а потом продолжить свой путь на следующем. Я не собираюсь просить, чтобы Вы мне что-нибудь дали. Мама сказала: мы не должны это делать, а нам к тому же сейчас ничего и не нужно. Мне только надо с Вами поговорить про заключенного и узника. Ваш любящий маленький друг