Чарующий вальс - Барбара Картленд

— Кто вам сказал?

— Это не имеет значения. Но я поняла, что вы намереваетесь опубликовать его письма к Лауре Д'Абрант. Я не вижу причины, которая могла побудить вас к этому.

— Причина есть, — воскликнула Каролина, — и достаточно веская!

— Я сомневаюсь в этом, — спокойно возразила Элеонора. — Я жена Клеменса, и если я не нахожу его действия оскорбительными, значит, это не оскорбительно и для остальных. Я совершенно спокойно отношусь к тому, что происходит между Клеменсом и герцогиней.

Пытаясь переубедить Каролину, Элеонора, к сожалению своему, заметила, что шок, вызванный ее визитом, прошел и на здравый смысл королевы уповать не стоит. Сейчас Каролина ненавидела Клеменса, и ненависть ее была тем сильнее, что она любила его отчаянно и безнадежно.

Продолжать разговор было бесполезно, и Элеонора решилась на последний шаг. Она приехала в Фонтенбло и попросила аудиенции у самого императора Франции Наполеона Бонапарта. Ее немедленно проводили в его кабинет. Он что-то писал за своим массивным столом, заваленным диаграммами, рапортами, военными документами. Тут же лежала карта России с многочисленными пометками. Император был в темно-зеленом гвардейском мундире с белыми лацканами. Он почтительно встретил Элеонору и спросил:

— Вы хотели видеть меня, мадам Меттерних? Что я могу сделать для вас?

Без малейшего колебания и нисколько не смущаясь, Элеонора рассказала о деликатной ситуации, в какой оказались герцогиня Д'Абрант и его сестра Каролина Мюрат.

— Пока не поздно, необходимо остановить королеву, ваше величество, иначе может разразиться грандиозный скандал. Не нужно объяснять, сир, сколько вреда это принесет вашему императорскому дому, как и министру иностранных дел Австрии. В данный момент положение моего мужа очень серьезно. Многие обвиняют его в том, что он слишком хорошо относится к Франции и очень энергично защищает ее интересы. Скандал, вызванный неаполитанской королевой, может свести на нет все достигнутое между нашими правительствами.

Наполеон слушал очень внимательно. Он был достаточно проницателен, чтобы понять, насколько разумно и деликатно интерпретировала Элеонора ситуацию, но, главное, в ее словах было много правды. Он восхитился ее смелостью, мужеством и откровенностью.

— Вы можете положиться на меня, мадам, я быстро все улажу.

Элеонора горячо поблагодарила его и уже покидала кабинет, когда он на секунду задержал ее.

— И супруг же вам достался! — Его глаза блеснули. — Кажется, он вскружил головы всем моим придворным дамам!

Элеонора тихо вздохнула и улыбнулась.

— Разве их можно винить, сир?! Я не представляю, как можно устоять перед ним…

Дело было не в том, что женщины считали Клеменса неотразимым мужчиной; просто он сам считал каждую женщину неотразимой по-своему. Как была счастлива Элеонора в первые дни конгресса! Никого не было в его сердце. Они много беседовали за ужином о проделанной работе, обсуждали, завтракая вместе, волнующие его вопросы, пытались определить его отношения с царем Александром и другими полномочными представителями…

Но… чему быть, того не миновать. Судьба опять настигла ее. Элеонора не ожидала такого удара, и оттого он был еще более мучительным. Клеменс вновь влюблен! Достаточно взглянуть на его восторженные глаза, странное, отсутствующее выражение лица, улыбку. Он напоминал человека, которому вдруг привиделась чаша Грааля, и теперь он никак не может освободиться от колдовства и вернуться на землю…

Сдержанность, обретенная Элеонорой за долгие годы, позволила ей выглядеть естественной и спокойной, словно не замечая перемены в нем. Подойдя к князю, она протянула к огню руки с тонкими пальцами, унизанными кольцами. Она знала, что ее руки великолепны, и часто сожалела, что Господь не дал ей такого же лица.

— Я была у леди Каслри, — сообщила она. — Она, как всегда, вся в бриллиантах; только, по-моему, в ее доме стало еще больше собак, с тех пор как я была у нее в последний раз. Затем я поехала на прием к князю Эстергази. Там была баронесса Валузен в сопровождении юной особы. Эта девушка покорила меня! Она только приехала в Вену, и все восхищает ее здесь. Очень странно, но она удивительно напоминает мне кого-то знакомого, а кого — не могу понять.

Князь заставил себя прислушаться. Что она сказала?

— Вы говорите, девушке очень нравится Вена?

— Да, она восхищена. Все — даже самые обычные вещи — удивляет ее и приводит в восторг. Она так хороша, Клеменс! Мне бы хотелось, чтобы вы познакомились с ней. Ее зовут Ванда Шонберн.

— Я видел ее.

— Правда, она прелестна?

— Да.

— Я думаю, именно сочетание ее золотистых, ярких волос и синих глаз — почти таких, как у вас, — делает ее столь привлекательной.

Она ждала, что князь поддержит разговор, но он замолчал и отвернулся к камину. Ей так хотелось спросить, о чем он думает, но она сдержалась. Всему свое время. Она прикрыла глаза и почувствовала, как комната поплыла. Ей предстоит узнать еще об одной женщине, думать о ней, завидовать ей. О Боже! Как она завидовала женщинам, которых любил ее муж!

Какая она — высокая или маленькая, темная или светлая, умная или глупая? Невозможно предугадать, куда заведет его страсть. У него не было определенного типа женщин, к которым он испытывал бы привязанность, но единственное, что Элеонора знала наверняка: в ней будет что-то необыкновенное; то, что привлекло его, и чем, к сожалению, она не обладает сама.

Она услышит о ней все — о ее достоинствах, ее привлекательности, ее очаровании. Но сейчас он хочет остаться наедине со своими мыслями, подумать о новой звезде, что сверкнула ему вдали. Он хочет дотронуться до неизвестного тайно и молча.

Взяв со стула меховое манто, Элеонора бесшумно пошла к двери, но он даже не заметил ее ухода.

— Пора переодеваться к обеду, — напомнила она и с отчаянием поняла, что он не слышит ее слов.

ГЛАВА VII

Ричард вышел из Хофбурга в десять часов вечера через потайную неосвещенную дверь. Александр сам позаботился, чтобы его никто не заметил. Широкополая шляпа, низко надвинутая на лоб, и маска скрывали его лицо.

Поверх Ричард надел черный плащ, которым пользовался царь, когда не хотел быть узнанным.

Он прошел мимо стражи, отдавшей ему честь, и поспешил к ожидавшей карете. Внутренний двор был пуст, но Ричард был уверен, что завтра утром император Франц узнает обо всем от верного барона Хагера.

Карета тронулась с места, и Ричард откинулся на мягкую спинку сиденья. На душе было тяжело. Теперь он мог признаться себе, что глубоко потрясен вероломством Ванды. Думая, о ней день и ночь, он не мог понять, как такая юная, чистая девушка может обманывать его.