Женщины вокруг Наполеона - Гертруда Кирхейзен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прежде всего по ее выходе из тюрьмы ей приписывают связь с генералом Ош, который взял на свое попечение ее сына Евгения. Во всяком случае, если это и правда, то эти отношения были весьма кратковременны, потому что генерал уехал 11 Фруктидора из Парижа в Шербург, чтобы принять там главное командование береговой армией. Жозефина же вышла на свободу только 19 Термидора. В самой же тюрьме, где находился также и генерал Ош, между ними не могло завязаться любовной интриги, потому что в бывшем монастыре кармелиток мужчины и женщины были отделены. Еще меньше можно верить лживым рассказам Барра, который утверждает в своих мемуарах, что счастливым преемником Оша в благосклонности Жозефины был его конюх Ван Акерн. Ей не было нужды опускаться так низко. Было много других влиятельных мужчин вокруг нее, которые не были равнодушны к ней.
Так, у своей приятельницы Терезии она познакомилась с тогдашним народным представителем Барра, который вскоре должен был стать могущественным человеком во Франции. Правда, мадам Тальен уже была обладательницей его сердца и его кошелька, но ему, знатоку женских прелестей и любителю переменных наслаждений, понравилась также и прелестная виконтесса де-Богарне, эта смесь французского изящества и беспечности креолки. Терезия ничего не имела против этого: Жозефина ведь была ее лучшей подругой. Они прекрасно понимали друг друга и подходили одна к другой как по мерке. Обе были красивы, – хотя молодость и действительно редкая красота Терезии далеко затмевали миловидность Жозефины, – необычайно добродушны, жизнерадостны, расточительны, изящны и избалованы, и обе старались найти себе мужчину – безразлично, мужа или любовника, – кошелек которого мог бы широко удовлетворять все их потребности. Терезия не ревновала Барра к Жозефине, потому что она нашла более богатого поклонника. Барра сам раздобыл своей возлюбленной щедрого поставщика армии Уврара.
Жозефина была теперь избавлена от большой заботы. Что касается ее любви к Барра, то об этом не может быть и речи. С нее достаточно было разыгрывать роль госпожи в малом Люксембурге и вместе с Терезией и прекрасной Жюли Рекамье быть одной из самых окруженных и модных женщин Парижа. Живописную картину увеселений у жизнерадостного и чувственного директора дает Арсен Уссе в своей книге о мадам Тальен:
«Мадам Тальен, мадам Богарне и мадам Рекамье, одетые, по тогдашнему выражению, «на радость творца», – настолько они казались раздетыми, – входя в салон, несли каждая на руке хламиду. Как только раздавалась музыка, они важно занимали места, представляя взорам присутствующих любоваться их грацией. При помощи их легкого покрывала они принимали то чувственные, то стыдливые позы, смотря по тому, как они драпировали его вокруг своего тела. То это был покров, скрывающий влюбленность или ревность влюбленной женщины, то он драпировался складками, как бы служа прикрытием для боязливого целомудрия, то это был пояс Венеры, связанный руками граций и развязываемый рукой Амура… Нельзя было вообразить себе более блестящих и дорогостоящих представлений. Никогда опера не давала подобных празднеств… Мадам Тальен, мадам Богарне и мадам Рекамье, часто полумертвых от танцев, уносили в близлежащий будуар в сопровождении толпы их поклонников».
Имя Жозефины было теперь в такой же моде, как и имя Терезии Тальен. До сих пор она жила со своей теткой, писательницей Фанни де-Богарне, в скромном помещении на Университетской улице. Теперь она переехала в красивый дом на улице Шантерен (теперешняя улица Победы). Ей отдавала его в наем за 4000 франков в год разведенная жена актера Тальма, легкомысленная Жюли Каро. Г-жа де-Богарне держала экипаж и лошадей, кучера, повара, привратника и горничную. Ее салон был сборным пунктом для представителей старого и нового общества и посещался самыми видными представителями всех партий. По большей части все эти расходы брал на себя Барра, хотя он выдавал неохотно чистыми деньгами, в которых он сам зачастую нуждался. Но он охотно платил натурой и своим влиянием доставлял своим подругам многие приятные удобства.
Таково было положение Жозефины де-Богарне, и таковы были ее отношения к сластолюбивому директору в то время, когда она познакомилась с генералом Бонапартом.
Многие хотели придать первой встрече Наполеона и Жозефины поэтический ореол и для этой цели придумали легенду об юном Евгении, который не хотел расстаться со шпагой своего отца, когда был отдан приказ всем жителям Парижа выдать находившееся в их владении оружие. К сожалению, этот красивый рассказ грешит неправдоподобностью. Наполеон уже знал Жозефину раньше 14 Вандемира, того дня, когда был отдан приказ о выдаче оружия. Он до этого часто видал ее у мадам Тальен, у Уврара и у Барра и, значит, не мог быть так поражен ее появлением, когда она посетила его после этого события с целью поблагодарить его за то, что он был так добр и оставил ее сыну отцовскую саблю [12] .
Итак, взоры Наполеона и Жозефины встретились в первый раз в элегантном салоне Терезии, по всей вероятности, в месяце Брюмера (в ноябре 1795 года). Среди многих изящных, одетых в греческие туалеты дам молодому генералу особенно приглянулась грациозная креолка с темными красноватого отлива волосами и с мечтательными глазами в тени длинных, густых ресниц. Будучи далеко уже не первой юности, она, тем не менее, умела очень искусно скрывать следы опасного для уроженок юга тридцатитрехлетнего возраста. Наполеон, храбрый на поле битвы и робкий в салоне, втайне преследовал ее горящими взглядами. «Хотя я и не был нечувствителен к женским чарам, – говорил он позднее на острове Св. Елены, – но до сих пор (до его встречи с Жозефиной) я не был избалован женщинами. Вследствие моего характера я был невероятно робок и застенчив в обществе женщин. Мадам Богарне была первая, которая немного ободрила меня. Однажды, когда я был ее соседом за столом, она наговорила мне много лестных вещей по поводу моих военных способностей. Эти похвалы опьянили меня. Я после этого говорил только с ней и не отходил от нее ни на шаг. Я был страстно влюблен в нее, и наше общество давно уже знало об этом, прежде чем я осмелился сказать ей первые слова любви».
Жозефина овладела им всецело. Она вскружила голову молодого генерала своим изяществом, всем своим обворожительным существом, своим мягким мелодичным голосом и кротким взглядом своих прекрасных глаз. Аромат ее волос, завитых на этрусский манер, матовая белизна ее голых плеч и рук, украшенных золотыми обручами, до того одурманивали его, что Жозефина де-Богарне казалась ему совершеннейшим идеалом женщины. При этом она была богата и знатна: виконтесса! Он не видел и не знал, что за этим внешним блеском было скрыто много изъянов. Он видел только ее, очаровательницу, которая, как никакая другая, способна была дать ему высшее счастье. Ее стройное, гибкое тело, которое она умела с таким совершенством одевать в мягкие, легкие ткани, ее грациозные и непринужденные, но тем не менее полные достоинства движения и манеры – все это действовало на него неотразимо. Что эта женщина была на шесть лет старше его, ему никогда не приходило в голову. Его глаза видели ее молодой, они видели ее свежей и красивой под пудрой и краской на ее щеках и губах. Жозефина вскоре заметила то впечатление, которое она произвела на этого наивного генерала, и не замедлила воспользоваться им. Некоторое время, однако, их отношения оставались чисто светскими. Наполеон был слишком робок и неопытен в любви, а Жозефина слишком расчетлива, чтобы чересчур быстро пойти ему навстречу. Наполеон Бонапарт был не Барра. Она знала, что если этот молодой корсиканец полюбит, то на всю жизнь. Он захочет взять ее не как возлюбленную, но как жену. Он захочет ее всю только для себя одного. Лишь из более позднего письма Наполеона к Жозефине выясняется, насколько сильно он был захвачен своим чувством и что отношения их не всегда носили только светский характер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});