Люди и боги (СИ) - Суржиков Роман Евгеньевич

Старейшины дали очень вежливый, но не слишком приятный ответ. Из сотни дезертиров, покинувших замок, некоторые уже убрались из города, зато другие пьют в трактирах и балуют зевак неслыханными россказнями. Ваша милость, это же уэймарцы: кто знает новость, тот не смолчит. Говорят они, якобы, ее милость леди Иона проявила неслыханное благородство: отпустила живыми-здоровыми всех, кто пожелал уйти, даже того парня, который метнул в нее копье. Говорят еще, миледи вела себя так храбро, что не снилось и Агате: в нее стреляли огнем, земля горела под ногами — а она даже не дрогнула. Ваша милость должны понять: город знает, что леди Иона предала вас, но город восхищается леди Ионой.

Граф возразил: что с того? Это мой город, а не ее!

Ничего, — ответили старейшины, — мы лишь доводим ситуацию до сведения вашей милости. Кроме того, — сказал шериф, — найден след спасшегося кайра. Его видели на голубятне у Портового базара. Без малейшей жалости он убил трех человек, попавшихся на пути, но отчего-то пощадил птичника и его сынишку. Они сообщили, что северянин отправил несколько птиц — по две в Лабелин и Фаунтерру, и записки составлял сам, так что содержание неизвестно. Однако северянин чуть не рыдал от горя. Не сдержавшись, он рассказал птичнику с сыном, что леди Иона сражалась, как богиня, но ее обманули и вынудили покончить с собою; она умерла у него на глазах. Отсюда ясно, ваша милость, что во всех четырех письмах говорилось о ее смерти, и нынешним вечером герцог Ориджин уже все узнает. Очевидно, он придет с войском, чтобы отомстить за сестру. Считает ли ваша милость, что городская стража, пусть даже оснащенная котлами и камнеметами, сумеет остановить кайров? А тот отряд воинов с Перстами, упомянутый вашей милостью, — далеко ли он находится и когда прибудет?

Граф ответил: за исключением предательства Ионы, все происходило, происходит и будет происходить согласно моему плану. Не нужно бояться Ориджина, ибо он — серпушка и глупец. Стоит графу разыграть главную карту, и Ориджин исчезнет, а его войско растает, как снег! Можно купить мечи и копья, но одного купить нельзя — с этими словами граф постучал себя по лбу.

Старейшины ответили очень аккуратно: мы полностью верим вашей милости, ибо не имеем никаких причин не верить, ведь ваша милость всегда столь успешно заботились о городе! Однако мы боимся, что смерть леди Ионы сделает северян очень злыми и глухими к доводам рассудка. Даже самый умный расчет не остановит разъяренную толпу, а Уэймар — уж простите, ваша милость, — меньше Лабелина и Фаунтерры. Если герцог сумел взять и Лабелин, и Фаунтерру, будучи не особенно злым, то теперь, разгневанный смертью сестры…

Иона жива, — оборвал граф.

Он повел старейшин в спальню жены. Посреди обгорелой дочерна комнаты стояла новая койка. На ней, прикованная цепью, лежала северянка. За сутки она так и не пришла в сознание. Лицо, прежде бледное, стало желтым, как дешевый воск. Но Иона дышала. Служанка поила ее водой с сахаром, приподняв голову и засовывая ложку глубоко в рот. Горло сокращалось, сглатывая пищу.

Граф сказал: видите, она жива, поскольку я так решил! Своим предательством она заслужила самой худшей смерти, но я своими руками вернул ее со Звезды. Глядите!

Без стеснения он сдернул покрывало с груди жены и показал рубец от раны, которую вчера залечил. Добавил: если герцог прислушается к доводам разума, я отдам ему сестру; а если будет невежлив, сожгу ее живьем у него на глазах!

Старейшины ушли под сильным впечатлением. Их потрясло могущество лорда, способного как убить, так и вернуть к жизни; еще, их несколько успокоило наличие живой заложницы. Однако читалось на их лицах и другое чувство, непонятное Джоакину: не то растерянность, не то благоговейный страх.

Когда старейшины ушли, начались похороны.

Мастер Сайрус подготовил первую группу покойников и выдвинулся за стену, на замковый погост, чтобы предать их земле. Джоакин провожал в последний путь Гарри Хога и с большим почтением наблюдал за работой Сайруса. Могильные колодцы были уже подготовлены: мастер еще вчера каким-то чудом организовал людей на рытье. Имелись надгробные камни. Надписи, конечно, не высечены, а пока просто намалеваны краской, но камни — настоящий гранит! Имелись и гробы. Как только мастер успел их сколотить за ночь или заказать в городе!.. Имелись положенные плакальщицы и свечи для поминальных огней, и даже цветы. Над каждым покойником мастер Сайрус сказал слово, похвалил мертвеца, как подобает. Дал время священнику для молитв, а друзьям — для прощаний. Похороны прошли идеально. Наверное, каждая душа, что смотрела на них со Звезды, осталась польщена.

Джоакин распрощался с Гарри. Сказал: спасибо, что ты был мне верным другом, хотя знал меня так мало. Сказал: ты был славным парнем. Может, кто-нибудь скажет, что плохо убивать людей Предметами. Но ты молодец, что не дрогнул, а начал стрелять. Без тебя нам бы всем — конец.

Когда опустили гроб, бросил горсть земли в колодец, зажег свечу на камне, утер влагу с глаз и собрался уходить, но тут вышло замешательство.

Сам граф Шейланд тоже пришел попрощаться с цирюльником, и мастер Сайрус после похорон обратился к лорду с вопросом:

— Ваша милость, как быть с северянами? К великому сожалению, мне плохо известны их погребальные обычаи. Каюсь, тут мое мастерство имеет изъян. А хоронить покойника вопреки обычаю — это все равно, что плюнуть на грудь Ульяне Печальной. Не прикажете ли сохранить тела в леднике и с оказией отправить в Первую Зиму?

Граф уставился на него с удивлением:

— О чем вы, мастер? Какие похороны?! Бросьте их свиньям!

Сайрус долго глядел на графа, но все не мог уловить смысла сказанного. Тем временем Мартин кое-что подсказал брату, и тот изменил приказ:

— Верно, сделаем назидание для горожан. Пусть видят, что бывает с моими врагами! Вколотите столбы вдоль рва, чтобы видно было с улиц, и развесьте трупы.

Мастер Сайрус нахмурился:

— Простите, милорд, но это же приведет к обидному для покойников результату. Под влиянием мух и ворон тела приобретут неприятный вид, скоро на них нельзя будет смотреть без содрогания. Души умерших оскорбятся, если глянут со Звезды и увидят такое зрелище!

— Тьма сожри, тем лучше! Пусть они там, на Звезде, лопнут от обиды! Развесить по столбам!

— Ваша милость, никак невозможно, это злейшее нарушение порядочка!

Ситуация зашла в тупик. С одной стороны, похоронщик был всего лишь простолюдином, и граф мог плетью научить его покорности. Но с другой, Сайрус являлся подлинным мастером своего ремесла, весьма нужного в данную минуту. Кроме того, Сайрус, как и лорд Мартин, сохранял полное спокойствие в эти дни, подавая всему замку пример стойкости. Было бы глупо вывести из строя столь ценного человека.

Сошлись на компромиссе, который предложил один из рыцарей: повесить на столбах только двенадцать кайров, а греев оставить в холоде и похоронить позже. Граф согласился на это, поскольку все равно не имел достаточно людей для установки целых сорока столбов. Мастер Сайрус скрепя сердце признал, что кайры участвовали в предательстве леди Ионы и потому должны понести посмертное наказание. Но уж греи — люди подневольные, и их он точно в обиду не даст.

Копатели трудились до поздней ночи и успели поставить семь столбов. Чтобы облегчить работу воронам, северян раздели донага, однако оставили главную примету кайров. На столбах повисли голые трупы с двуцветными тряпками на плечах.

Это зрелище стоило графу двух человек из гарнизона. Пара копателей просто исчезла без следа. На следующий день граф объявил, что послал их с важным поручением, но люди поняли, в чем дело. Кое-кто слышал, как эти двое волокли на столб последнего кайра и шептались меж собою:

— Нетопыри такого не простят. Бежать надо…

* * *

Третьим утром в замок явился вооруженный отряд. Пятнадцать воинов — довольно крепких, на взгляд Джоакина, — а с ними невысокий тип в круглых очках и с холеными усиками. Этот парень носил жилет и сюртук, весьма подходящие какому-нибудь клерку. Имя он имел соответствующее: Перкинс. Скажи кому-нибудь: «Вообрази-ка парня по имени Перкинс» — опишут тебе кабинетную крысу с протертыми локтями и учетною книгой подмышкой. Этот был именно таков.