Восстание в Кронштадте. 1921 год - Пол Аврич

Конечно, в феврале 1921 года ни в Кронштадте, ни на одной из баз Балтийского флота не происходило ничего подобного. В то время ложные слухи – а этому, безусловно, способствовала волна беспорядков, прокатившаяся по России, и стремление выдать желаемое за действительное – были не редки. Однако в случае с Кронштадтом они стали предвестником событий, которые действительно произошли две недели спустя. Некоторые историки полагают, что поводом к мятежу послужила II партийная конференция моряков-балтийцев, на которой делегаты, подвергнув резкой критике работу Побалта, вышли с предложением об отмене политотдела флота.

Но это предположение следует исключить, поскольку ложные слухи появились за несколько дней до открытия II партийной конференции. Следует признать, что впервые подобные сообщения появились в русских эмигрантских газетах, явившись основой для статей в зарубежной прессе. Эсеровская газета в Праге, «Воля России», сообщила о вспышке восстания на Балтийском флоте 12 февраля. Двумя днями раньше в парижской газете «Общее дело» появилась статья народника Владимира Бурцева под заголовком «Восстание моряков в Кронштадте». Судя по всему, это было первое сообщение, вслед за которым появились статьи в разных газетах, которые с удивительной точностью воссоздали реальную картину событий, случившихся двумя неделями позже: кронштадтские моряки поднялись против правительства, заняли порт, арестовали комиссара Балтийского флота, планируют начать военные действия против Петрограда, власти Петрограда объявили осадное положение и проводят массовые аресты[73].

Слухи поступали из единственного источника – от корреспондента «русского» агентства новостей в Гельсингфорсе, печально известного центра антисоветской пропаганды. Однако остается неясным, что именно вызвало эти слухи. Беспорядки на флоте и арест в Москве делегации из Кронштадта вполне могли отчасти послужить причиной восстания. Командующий Балтийским флотом Раскольников предупреждал, что моряки могут открыть огонь по Петрограду, если не освободят их товарищей, но правительство с пренебрежением отнеслось к его словам и даже стало угрожать Кронштадту репрессиями.

Временный революционный комитет категорически отверг обвинение в заговоре, как заведомую клевету, не подтвержденную ни единым доказательством, а только лишний раз демонстрирующую низость существующей власти. В заявлении Временного революционного комитета, обращенном к рабочим и крестьянам России, говорилось: «Наши враги пытаются обмануть вас. Они говорят, что кронштадтское восстание было организовано меньшевиками, эсерами, агентами Антанты и царскими генералами. Ведущую роль они отводят Парижу. Вздор! Если наше восстание делалось в Париже, то луна делалась в Берлине»[74].

Ответ комитета на обвинение, что руководили восстанием белые офицеры, был столь же категоричен: «В Кронштадте вся власть находится в руках революционных матросов, красноармейцев и рабочих, а не белогвардейцев, возглавляемых генералом Козловским, как клеветнически заявляет об этом радио Москвы». У нас здесь только один генерал, язвительно заявили мятежники, «комиссар Балтийского флота Кузьмин. И он арестован»[75].

Временный революционный комитет опубликовал полный список участников восстания, чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений в том, кто в действительности организовал мятеж. Как мы знаем, в списках не было никаких офицеров, не говоря уже о генералах, а только матросы и рабочие. «Все это наши генералы, брусиловы, Каменевы и т. д.», – написали кронштадтские «Известия», имея в виду множество бывших царских генералов, примкнувших как раз к лагерю большевиков[76].

А вот генерал Козловский действительно был в Кронштадте в марте 1921 года. Какую роль, если таковая вообще имелась, он сыграл в восстании? Александр Николаевич Козловский родился в 1861 году в Красном Селе под Петроградом. Профессиональный военный: закончил Киевский кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище, Офицерскую артиллерийскую школу, Михайловскую артиллерийскую академию. Участник Первой мировой войны, генерал артиллерии. После большевистской революции в числе многих бывших царских генералов был принят на службу в армию в качестве «военного специалиста». С декабря 1920 года начальник артиллерии крепости Кронштадт. Когда вспыхнуло восстание, большевики сразу объявили его «закулисным руководителем мятежа». Козловского объявили вне закона, а его жену и детей ВЧК взяла в качестве заложников. Трех офицеров, служивших под его началом, объявили заговорщиками. Козловский утверждал, что только потому, что в Кронштадте он был единственным бывшим царским генералом, власти отвели ему роль белого генерала, планировавшего заговор с целью свержения советского режима.

Может, так и было. Есть основания считать, что Козловский и его подчиненные действительно принимали участие в мартовских событиях 1921 года. Когда в первые часы мятежа комендант крепости сбежал на материк, Козловский отказался последовать за ним, оставшись на своем посту. Временный революционный комитет назначил бывшего царского офицера Соловьянова начальником внутренней обороны крепости, с ним Козловский работал в тесном сотрудничестве. Большинство военспецов поступили в распоряжение мятежников, оказывая им техническую помощь. Большевики практически не использовали опыт и знания бывших офицеров, особенно артиллеристов. Отношение этих офицеров к большевикам характеризует фраза, сказанная Козловским большевистскому комиссару 2 марта: «Ваше время прошло. Я сам сделаю, что нужно».

С начала восстания военспецы занялись планированием военных операций мятежников; 2 марта, как объяснил Козловский, он и его сослуживцы посоветовали комитету немедленно перейти в наступление, чтобы перехватить инициативу[77].

Офицеры разработали план: высадиться в Ораниенбауме, захватить боевую технику, установить контакт с воинскими подразделениями, сочувствующими кронштадтцам, и двинуться на Петроград, не дожидаясь, пока правительство подтянет туда войска. Кроме того, офицеры предлагали совершить набег на паровую мельницу в Ораниенбауме, – там хранилось около 60 тысяч пудов муки, а запасы продовольствия в Кронштадте были ограничены. Военспецы-артиллеристы разработали план по освобождению скованных льдом «Петропавловска» и «Севастополя» с помощью орудий и предложили обнести крепость рвом, чтобы затруднить действия пехоты.

При всей активности офицеров их использовали во время мятежа только в качестве консультантов, не более. Они не принимали участия ни в руководстве восстанием, ни в составлении политической программы. Никто из офицеров не участвовал в составлении резолюции, принятой на «Петропавловске», не выступал на Якорной площади, не присутствовал на «делегатском собрании» в Морском инженерном училище, не входил в состав Временного революционного комитета. Как и при большевиках, они были всего лишь техническими консультантами восставших. Позже, находясь в тюрьме, некоторые из мятежников сказали Ф. Дану, что Козловский просто продолжал выполнять свои обычные обязанности и не обладал никакими полномочиями в их восстании[78].

Учитывая независимый характер моряков и их традиционную ненависть к офицерству, очень сомнительно, чтобы Козловский и другие офицеры могли оказывать серьезное влияние на мятежников. Временный революционный комитет демонстрировал недоверие к военспецам, неоднократно отклоняя предложенные ими планы, правда выслушивая и, возможно, присваивая их идеи. Несмотря на уговоры офицеров, мятежники даже не пытались освободить скованные льдом корабли. Они не стали занимать плацдарм на материке и не воспользовались царившим поначалу замешательством в стане большевиков. Мятежники ограничились тем, что в ночь со 2 на 3 марта, после известия о том, что Морской