Восстание в Кронштадте. 1921 год - Пол Аврич

Кузьмину ничего не оставалось, как тихо отступить. В заключительном слове он сделал попытку осудить решение «Петропавловска», как контрреволюционное. Кричал, что железный кулак пролетариата уничтожит недисциплинированность и измену. Он сошел с трибуны под свист и улюлюканье толпы[54].

Стоило Калинину и Кузьмину спуститься с трибуны, как ею завладели матросы и солдаты. Один за другим они выкрикивали гневные упреки в адрес властей за нехватку продовольствия и топлива, за конфискацию зерна и кордоны на дорогах и, в первую очередь, что после окончания Гражданской войны так и не наступило облегчения. Народ страдает, кричали они, а комиссары сидят в тепле и «жиреют». Одним из главных ораторов был Петриченко, старший писарь с «Петропавловска» и лидер мятежников. Он обвинял большевиков, как раньше обвиняли бояр старой Московии, в том, что они скрывают от народа правду. Эта мысль занимала центральное место в довольно примитивной идеологии восстания. Петриченко убедил толпу поддержать резолюцию «Петропавловска» и потребовать свободных выборов в Советы на всей территории страны.

Резолюция была поставлена на голосование и принята подавляющим числом голосов; М.И. Калинин, Н.Н. Кузьмин и П.Д. Васильев проголосовали против. Далее было принято решение созвать экстренное совещание для подготовки новых выборов в Кронштадтский Совет, срок которого, как выяснилось, истекал именно в этот день. И наконец, собрание проголосовало за то, чтобы направить в Петроград делегацию из 30 человек, чтобы ознакомить власти с выдвинутыми требованиями и попросить прислать в Кронштадт беспартийных представителей для изучения ситуации на месте. По прибытии в Петроград делегированные матросы были арестованы, и больше о них никто никогда не слышал.

После окончания митинга Калинин и Кузьмин отправились в местный комитет партии, чтобы обсудить дальнейшие действия. Калинин, пишет Эмма Гольдман, известный анархист, следивший за событиями в Петрограде из гостиницы «Астория», покинул Кронштадт в дружеском расположении духа[55].

Верится с трудом, если учесть, что с ним произошло перед отъездом из Кронштадта. Согласно советским источникам, когда Калинин с группой сопровождающих направился через Петроградские ворота, намереваясь возвратиться в Петроград, мятежный караул отказался выпустить его из города. Позже, уже в Финляндии, из разговоров с участниками мятежа стало известно, что многие матросы хотели заключить Калинина в тюрьму, но их отговорили, доказав, что тем самым они нарушат принцип свободы, изложенный в их же собственной резолюции.

Но не этот момент стал переломным. Абсолютно ясно, что именно со времени обнародования резолюции на Якорной площади события резко повернули в направлении открытого мятежа.

За подобное развитие событий Виктор Серж возлагает вину на Калинина и Кузьмина, чья непреклонная позиция и неудачные выступления не могли не привести матросов в ярость. Вместо того чтобы успокоить возмущенных кронштадтцев, пишет Серж в своих воспоминаниях, эти двое обращались с ними как с негодяями и предателями, угрожая беспощадными репрессиями, если они не придут в чувство[56].

Это, конечно, преувеличение. У мятежников имелись более глубокие причины, чтобы начать восстание, чем провоцирующие выступления Калинина и Кузьмина. Матросам, похоже, доставляло удовольствие дразнить коммунистов; каждую фразу ораторов они сопровождали криками и свистом. С другой стороны, следует признать, что Калинин и Кузьмин могли вести себя несколько осмотрительнее перед такой легковозбудимой аудиторией. Нет ни малейших сомнений, что их, мягко говоря, бестактность усилила враждебность моряков к бюрократическому аппарату.

Власти были всерьез встревожены тем, что кронштадтским коммунистам не удалось помешать принятию резолюции на Якорной площади. Рядовых членов партии – а их было немало на площади – словно подхватил бурный поток, и, когда Калинин и Кузьмин проголосовали против резолюции, ни один из большевиков (не считая Васильева) не поддержал их. Большинство, очевидно, проголосовало за резолюцию «Петропавловска», а остальные воздержались. Как отмечает Л. Шапиро, именно эта особенность отличает Кронштадтское восстание от всех предыдущих выступлений против советского правительства[57].

На следующий день, 2 марта, восстание продвинулось еще на шаг. В 13 часов состоялось так называемое «делегатское собрание» для подготовки к переизбранию Кронштадтского Совета. Собралось более 300 делегатов, по два человека с каждого корабля, воинского подразделения, фабрики, профсоюза и т. д., которых в спешном порядке выбирали в течение предыдущей ночи и утра 2 марта. Выборы вызывали острые споры и проходили весьма бурно. Когда коммунисты пытались обратиться к своим товарищам, их перебивали и прерывали точно так же, как накануне Калинина и Кузьмина. Например, в Управлении крепостной артиллерии по инициативе начальника артиллерии Кронштадта, бывшего царского генерала А.Н. Козловского, было созвано собрание. Комиссара управления, пытавшегося протестовать, отстранили от председательствования. Козловский не преминул сказать ему: «Ваше время прошло, я сделаю сам, что нужно».

Вероятно, в то утро подобные сцены повторялись во многих местах. Несмотря на то что беспартийные делегаты представляли большинство, коммунисты ухитрились перетянуть на свою сторону треть собравшихся делегатов.

Собрание проходило в большой аудитории Морского инженерного училища. Вооруженные матросы с линкора «Петропавловск» были расставлены по всему училищу, у входа и в самой аудитории, чтобы никто из посторонних не проник в здание. Вполне вероятно, что их присутствие, кроме того, должно было оказывать устрашающее воздействие на потенциальных защитников существующего режима. По вполне понятной причине открывал собрание Степан Петриченко. С самого начала он занял ведущую роль в Кронштадтском восстании – роль, которую сохранял на протяжении более двух недель, до страшного конца. Украинский крестьянин, он был от природы наделен талантом лидера. Тридцатилетний, красивый, великолепно сложенный, с сильным характером, этот молодой моряк обладал непреодолимой притягательной силой. Он был из тех ораторов, которые прекрасно владеют аудиторией. Петриченко был опытным моряком – пришел на флот в 1912 году, почти за десять лет до трагических кронштадтских событий. До службы во флоте он работал у себя на родине водопроводчиком. Петриченко обладал живым умом, и все, кто общался с ним, в один голос утверждали, что он невероятно энергичен и изобретателен.

Петриченко в качестве председателя открыл «делегатское собрание». В президиум выбрали пять человек. Перед тем как перейти к основному вопросу – организации новых выборов в Кронштадтский Совет, делегаты прослушали несколько выступлений. Первыми на трибуну поднялись коммунисты Кузьмин и Васильев, которые выступали на Якорной площади против принятия резолюции «Петропавловска». К удивлению собравшихся, они упорно стояли на своей прежней позиции. Выступление Кузьмина вызвало взрыв возмущения. Напомнив, что официально мир с Польшей еще не заключен, Кузьмин обратил внимание делегатов, что любые разногласия в правительстве, любой раскол, например двоевластие, может подвигнуть маршала Пилсудского на возобновление военных действий. Запад пристально следит за Советской Россией, отыскивая признаки внутренней слабости. Что касается беспорядков в Петрограде, то Кронштадт дезинформирован в отношении серьезности сложившейся там ситуации. Да, в Петрограде действительно вспыхнула забастовка, но она была недолгой, и теперь город