Утраченный символ - Дэн Браун

Лэнгдон вздохнул. Будь его воля, он сказал бы Сато то же самое, что говорил студентам: «Поиск в “Гуглe” — не синоним “научных изысканий”». В наше время, когда для поиска по ключевым словам открыты огромные массивы информации, складывается ошибочное впечатление, что все на свете взаимосвязано. Мир опутан единой информационной паутиной, которая с каждым годом становится все плотнее и плотнее.

Лэнгдон собрал в кулак все свое терпение и ответил:

— Неудивительно, что ваши специалисты наткнулись на масонов. Вольные каменщики — более чем очевидная связь между Питером Соломоном и множеством других эзотерических тем.

— Верно, — согласилась Сато. — Потому и странно, что за весь вечер вы ни разу не упомянули братство вольных каменщиков. В конце концов, вы рассказывали о некой древней мудрости, доступной лишь избранным. Это не наводит вас на мысль о масонах?

— Наводит… а заодно на мысль о розенкрейцерах, каббалистах, алюмбрадах и других эзотерических обществах.

— Однако Питер Соломон — масон, и очень влиятельный. Всякий раз, как речь заходит о тайнах, масоны невольно приходят на ум — вот уж кто любит мутить воду!

Лэнгдон услышал недоверие в этих словах, и ему стало неприятно.

— Если хотите узнать что-нибудь о масонах, лучше спросите их самих.

— Я спрошу того, кому можно доверять.

Ее ответ показался Лэнгдону невежественным и обидным.

— Для справки, мэм, вся масонская философия построена на принципах честности и открытости. Масоны — одни из самых надежных людей, каких вам только повезет встретить в жизни.

— Существуют весьма убедительные доказательства обратного…

С каждой минутой директор Сато нравилась Лэнгдону все меньше и меньше. Долгие годы он изучал богатый символизм и обширную иконографию масонов, а потому знал, что масонство — одно из самых незаслуженно заклейменных и недопонятых обществ в мире. Регулярно обвиняемые то в поклонении дьяволу, то в стремлении захватить власть над миром, масоны предпочитали не отвечать на критику и оттого становились легкой мишенью.

— Как бы то ни было, — едко заметила Сато, — мы снова в тупике, мистер Лэнгдон. Вы либо чего-то не видите… либо недоговариваете. Человек, который нам нужен, сказал, что Питер Соломон выбрал именно вас. — Она смерила Лэнгдона ледяным взглядом. — Полагаю, пришло время перенести наш разговор в стены ЦРУ. Может, там вас озарит.

Лэнгдон даже не обратил внимания на эту угрозу. В голове у него крутились слова: «Питер Соломон выбрал вас». Эта фраза на фоне упоминания масонов подействовала на него странным образом. Лэнгдон взглянул на масонский перстень: одна из самых ценных вещей Питера, семейная реликвия с выгравированным двуглавым фениксом — главным символом масонской мудрости. Золото сверкнуло, и эта вспышка неожиданно высветила в сознании Лэнгдона полузабытое воспоминание.

Он содрогнулся, словно вновь услышав жуткий шепот преступника: «Что, никак не доходит, профессор? Вы понимаете, почему выбрали именно вас?»

В эту секунду все мысли Лэнгдона встали на места, и туман рассеялся.

Лэнгдон ясно понял, зачем его заманили в Вашингтон.

В десяти милях от Капитолия Малах катил на юг по Сьютлэнд-парквей. На соседнем сиденье завибрировал айфон Питера Соломона, доказавший сегодня свою полезность. На экране появилось изображение привлекательной темноволосой женщины средних лет.

«Входящий вызов — Кэтрин Соломон».

Малах улыбнулся, но трубку не взял.

«Судьба влечет нас друг к другу».

Днем он заманил Кэтрин Соломон к себе домой с единственной целью — узнать, не владеет ли она важной информацией… какой-нибудь семейной тайной, которая поможет Малаху найти искомое. Однако брат, по всей видимости, ничего не рассказывал Кэтрин.

И все же кое-что новое Малах узнал.

«Так и быть, поживешь еще несколько часов».

Кэтрин подтвердила, что все ее исследования проводятся в одной-единственной лаборатории, а их результаты надежно укрыты там же.

«Лабораторию надо уничтожить».

Исследования Кэтрин были призваны открыть врата к пониманию мира. В приотворенную дверь немедленно устремятся все, и тогда глобальные перемены станут лишь делом времени.

«Я этого не допущу. Мир должен пребывать в том же состоянии… в кромешной тьме невежества».

Айфон пискнул, извещая о новом голосовом сообщении. Малах его включил.

«Питер, это опять я. — Голос у Кэтрин был встревоженный. — Где ты? Я все еще думаю о разговоре с доктором Аваддоном… и очень волнуюсь. Все нормально? Пожалуйста, перезвони. Я в лаборатории».

Малах улыбнулся.

«Лучше бы ты волновалась за себя».

Он свернул со Сьютлэнд-парквей на Силвер-Хилл-роуд и уже через милю заметил справа от шоссе смутные очертания ЦТП СМ, уютно устроившегося среди деревьев. По периметру комплекс окружал забор из колючей проволоки.

«Надежно спрятана, говоришь? — Малах усмехнулся. — Ничего, мне откроют двери».

Глава 24

Открытие словно окатило Лэнгдона мощной волной.

«Теперь ясно, зачем я здесь».

Стоявшему в центре Ротонды Лэнгдону неудержимо захотелось убежать… прочь от руки Питера, от сияющего золотого перстня, от подозрительных взглядов Сато и Андерсона. Вместо этого он замер на месте и вцепился в ремешок портфеля, висевшего у него на плече.

«Надо выбираться отсюда».

Он стиснул зубы, вспомнив, что произошло в Гарварде несколько лет назад. Как обычно, после бассейна, в шесть часов утра Лэнгдон вошел к себе в кабинет, вдыхая привычные запахи мела и парового отопления. Он сделал два шага к доске и вдруг остановился.

У стола его дожидался какой-то человек — элегантно одетый джентльмен с орлиным носом и благородными серыми глазами.

— Питер! — изумленно воскликнул Лэнгдон.

Белоснежная улыбка Питера Соломона сверкнула в полумраке.

— Доброе утро, Роберт. Не ожидал меня увидеть? — Он говорил тихо, но в его голосе чувствовалась сила.

Лэнгдон бросился к старому другу и тепло пожал ему руку.

— Надо же, голубая кровь Йеля в стане Багряных! — заметил он, намекая на традиционные цвета соперничающих между собой университетов. — Да еще ни свет ни заря. Какими судьбами?

— Секретная операция в тылу врага, — рассмеялся Соломон и одобрительно посмотрел на подтянутый живот Лэнгдона. — Плавание идет тебе на пользу — отлично выглядишь!

— Это я нарочно, чтобы ты почувствовал себя старым, — поддразнил его Лэнгдон. — Страшно рад тебя видеть. Как дела?

— Да вот, небольшая командировка, — ответил Питер, окидывая взглядом пустую аудиторию. — Прости, что так нагрянул, но у меня всего несколько минут. Я хотел попросить тебя… об одной услуге.

«Неожиданно. Что я могу сделать для человека, у которого есть все?» — подумал Лэнгдон.

— Проси чего хочешь, — ответил он, радуясь возможности хоть как-то помочь своему благодетелю — тем более на долю Питера Соломона выпало столько горя.

Соломон понизил голос:

— Я прошу тебя кое за чем присмотреть.

Лэнгдон закатил глаза.

— Только не за Геркулесом!

Однажды Лэнгдон согласился приютить на время огромного мастиффа Питера. Вскоре пес заскучал по своей любимой кожаной жевалке и быстро нашел ей достойную замену — рукописную иллюстрированную Библию начала XVII века. Лэнгдон решил, что выговором Геркулес не отделается.

— Ты же знаешь, я ищу равноценный экземпляр, — робко улыбнувшись, сказал Соломон.

— Брось, я даже рад, что Геркулес увлекся религией.

Соломон рассмеялся, но как-то натянуто.

— Роберт, я прошу тебя присмотреть за очень важной для меня вещью. Она перешла в мое распоряжение довольно давно, однако хранить ее у меня дома или в офисе небезопасно.

Лэнгдону стало не по себе. «Очень важная вещь» наверняка стоила целое состояние.

— А чем тебе банки не угодили?

«Состояние семьи хранится в половине банков Америки!»

— Придется подписывать кучу бумаг, разговаривать со служащими… Я бы предпочел надежного друга. К тому же ты умеешь хранить секреты. — Соломон достал из кармана небольшой сверток и вручил его профессору.

Питер заинтриговал Лэнгдона, и потому он рассчитывал увидеть нечто более примечательное. Выцветшая оберточная бумага, перевязанная бечевкой, по-видимому, скрывала небольшую квадратную шкатулку. Судя по весу и размеру свертка, внутри шкатулки лежал какой-то каменный или металлический предмет.

«И это все?»

Лэнгдон повертел сверток в руках и заметил, что бечевка с одной стороны запечатана сургучом, как древний свиток. На печати виднелся двуглавый феникс с числом 33 на груди — традиционный символ высшего масонского градуса.

— Брось, Питер! — Лэнгдон криво усмехнулся. — Ты Досточтимый Мастер масонской ложи, а не Папа Римский! Используешь печатку по назначению?