Обожженные «Бураном» - Левсет Насурович Дарчев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Откуда у вас такая уверенность?
– Интуиция. Интуиция!
* * *
Через несколько дней Магомед по заданию замполита занимался оформлением красного уголка ко дню училища, когда за спиной услышал голос Орлова.
– Магомед, есть две новости… – начал было Орлов, но, видя, как Магомед резко на стуле повернулся к нему, подкачал и чуть не грохнулся со стула, он осекся.
– Оставь меня в покое!.. – громко прокричал Магомед, сверкнув глазами. – Не хочу от тебя ни хорошего, ни плохого. Отстань. – Магомед тяжело переживал то, как он так из-за ничего оказался на грани судьбы. Тяжелый осадок продолжал его мучить. Отношения в группе обострились. Зная это, Андрей предпринимал несколько попыток вернуться в прежний мир, но Магомед был тверд как скала и ушел в себя. Сюда прибавилось еще не начавшееся знакомство с продавщицей военторга.
– Тогда только хорошее, – Андрея не покидало чувство вины перед другом, и он старался растопить лед – тебе не надоело играть в обиды.
Магомед спустился со стула, сделал шаг навстречу Андрею и спросил.
– Ну что ты ко мне пристал? – зло проговорил Магомед. – Новости хорошие, новости плохие. Ты уже сделал один раз хорошее…
– Я видел Любу, – сообщил Андрей, прерывая монолог друга, – я ей сказал, что пожарником был именно ты.
Магомед смяк в одно мгновение, почесал подбородок: в нем вновь забурлили чувства.
– И… и что?
– Ничего, – ответил Саша. – Она поверила.
Первое знакомство с самолетом
«Здравствуй, Л-39», – про себя сказал Магомед, изучая и гладя металлическую обшивку учебно-тренировочного самолета. На фюзеляже табличка с надписью: На нем летал летчик-космонавт Комаров.[2]
Известные имена придавали чувство причастности к космосу. «Но для меня он так далек. Еще не известно – доучусь или нет». У него было необъяснимое чувство: облачиться в металл и покорить воздушную пустоту, летать быстрее и выше всех.
* * *
– Теперь слушайте меня и запоминайте, – начал летный курс капитан Злобин, выпускник училища предыдущих лет, приступая к кропотливой работе по подъему курсантов «на крыло». – Все прыгали с парашютом на базовом аэродроме училища? Довольны?
– Нет, товарищ майор, – сострил Орлов, пытаясь сходу познакомиться с новым командиром. Он шутил без разбора, хотя на этом он обжигался не один раз. Что поделаешь, человек рожден, чтобы сеять смех и радушие. – Я прыгнул только один раз.
– А почему?
– Парашют не раскрылся.
Лицо офицера вытянулось в недоразумении.
– Запасным приземлился?
– Нет.
В рядах курсантов оживление, готовясь взорваться смехом.
– А как выжил, товарищ курсант?
– Это, что, жизнь, что ли – пить нельзя, кругом колючая проволока, строевой шаг и вечные учения…
Хохот оглушил воздух.
Злобин с непривычки растерялся, но шутку оценил.
– Отставить смех! – скомандовал неискушенный капитан. – Это вам не театр и не кино. – А ты, курсант, зайдешь ко мне после полетов. Мне кажется, тебя надо погладить по голове… Еще вопрос. Катапультирование прошли все. Но этот восторг оставьте лучше в запасе на всю жизнь, потому что после трагического катапультирования карьера летчика заканчивается. Непонятно, почему? Травмы могут быть несовместимы с летными требованиями. Самолет вы должны чувствовать, прислушаться и привыкнуть к шуму двигателя. Облетать его конструкцию, влиться с ним в единое целое и прочувствовать всеми органами то, как он разрезает воздух, таким образом, чтобы вы могли улавливать по его поведению неисправности, неожиданные нештатные ситуации и мгновенно реагировать. Потерянные секунды могут стоит очень дорого. Запомните: летчик – это особая профессия, самая опасная, самая престижная в нашей стране, потому что в сегодняшней войне решительные действия проходят не на земле, а в воздухе. Поэтому, дорогие мои, прошу отнестись к тренировочным полетам вместе с инструктором очень серьезно. – Он повернул голову и наставил палец на курсанта. – Как фамилия?
– Орлов, товарищ майор, – ответил Андрей.
– Слова на счет серьезности особенно относятся к тебе, артист, – добавил майор. – Есть вопросы?
– Есть, – ответил Орлов. – А почему, товарищ майор, вы так настроены против катапульты. Вот, например, летчик Краснов – тоже майор – спас людей при аварии автомобиля.
Магомед локтем толкнул Андрея, чтобы прекратил комедию. Но это не возымело действия.
– Хм, – хмыкнул майор, – а при чем здесь автомобиль?
– А при том, что майор Краснов любит катапультироваться и однажды, когда ехал в такси, полном пассажирами, предотвратил катастрофу.
– Как это? – недоумевал майор.
– У водителя отказали тормоза и, когда до столкновения с деревом оставались доли секунды, Краснов потянул ручник. Все удивились и благодарные пассажиры спросили: «Как это у вас получилось?». Краснов ответил: «Да у меня рука натренированная: я летчик, а рычаг автомобиля похож на рычаг катапульты».
Все снова засмеялись: им было хорошо с Орловым, потому что он относился к вещам с другой позиции. «Жизнь – это суета, – любил он говорить. – Раз так, то суетиться лучше со смехом, потому что так легче жить».
Отрыв
За день до первого самостоятельного полета Магомед заметил, что Орлов заныл. Они с первого дня в училище были вместе, сдружились и могли узнавать настроение другого по лицу. Он видел, что с ним что-то происходит и решил узнать об этом, наставив на него вопросительный взгляд.
– Чего на меня так смотришь? – спросил Андрей.
– Ты мне не нравишься.
– Я же не баба, чтобы понравиться, – проронил Андрей, залезая в карман за сигаретой. – Ты не замечаешь, что что-то должно произойти? – спросил он, засовывая сигарету в зубы.
– Я вижу: с тобой это уже случилось, – ответил Магомед. – Я тебя никогда не видел таким убитым.
– Завтра у нас первый самостоятельный отрыв без инструктора, друг мой, – пролепетал Андрей, – и завтра все будут смеяться надо мной.
Магомед повернулся к нему. «А завтра все будут смеяться надо мной».
– Да, к сожалению, это правда, – добавил Андрей. Ни в голосе, ни на лице не было иронии.
– Ты можешь по-человечески объяснить, что случилось – я твой язык не понимаю, – открыто сказал Магомед.
– Есть опасения, жгущие меня изнутри.
– Какие?
Андрей встал со скамейки, где они сидели, и швырнул камешек через дорожку в палисадник. «Он за три года учебы сильно окреп», – подумал Магомед, глядя на его высоту с сидящего положения: веса прибавилось, подружился с турником, стал самым успешным курсантом, которого уже пророчили в большие генералы.
– Глаза, – громко сказал Андрей, приложив пальцы к глазам. – Они
