Нулевая область - Анатолий Радов

– А-а – протянул Пашка – Типа, а случаи они разные бывают?

– Ну да, типа того.

Дед свернул вправо, в уже знакомый Максу проулок в пять дворов.

– Слушай – шепнул Пашка – А долго идти?

– Да я и сам не знаю. Наверное, с той стороны вот этой улицы двор погибшего – Макс указал рукой на улицу, в которую упирался проулок – Ну и там, само собой, похороны по ходу.

Макс оказался прав. Они свернули влево, как и вчера, когда бежали на звук выстрела. Идя по улице, Макс не поднимал глаз от дороги. Он просто не мог заставить себя это сделать, боясь снова наткнуться глазами на пятно крови, на переломанные доски в том месте, куда тень бросила умирающего, но ещё живого человека. И когда место, где произошла трагедия осталось позади, Макс облегчённо вздохнул.

– Вон, видишь лес? – спросил он у Пашки, указывая рукою на стену деревьев зеленеющую за лугом.

– Угу – мрачно ответил Пашка.

– Через него пойдём.

Они свернули вправо, и через несколько секунд вышли на следующую улицу. Впереди, домов через десять, Макс увидел двух человек, стоящих у забора, и его сердце ёкнуло. В голову снова полез вопрос – А что скажут они?

– Что, если они считают меня виноватым? – Макс почувствовал, как внутри него начинает, как на дрожжах, расти беспокойство – Как мне смотреть на них?

Дед остановился, чтобы подождать, когда Макс с Пашкой приблизятся.

– Здесь почти все уже знают о вашем появлении – стал говорить он, зашагав рядом – Да здесь всех и не будет. Человек десять, может.

– А нам что делать? – торопливо и как-то настороженно спросил Макс.

– Ничего особенного. Ты же, наверное, бывал уже на похоронах?

– Бывал – Макс кивнул.

– Ну и чего тогда?

Они подходили всё ближе, и Макс уже разглядел в одном из стоящих у забора вчерашнего парня. Парень облокотился на доски, держа в руке ружьё. Второй был помладше, примерно возраста дедовой внучки. Ружья у него не было, он стоял, засунув руки в карманы брюк, и с интересом смотрел в их сторону.

– Здравствуй, Егорыч – поздоровался с дедом младший, когда они подошли. Сергей только молча кивнул.

– Тётка здесь? – спросил дед у младшего.

– Зде-еся – протянул тот и головой кивнул внутрь двора – В доме с баб Нюсей.

– Вася, а на посту кто? – спросил дед у младшего – Твоя ж по-моему очередь.

– Колюню попросил – ответил тот и пожал плечами – Чего ему? Всё равно делать неча. А я тут помогу чем. А это эти, из города? – младший бросил оценивающий взгляд на Макса.

– Из города, из города – пробубнил дед – Ты бы лучше пошёл к Кольке, до пары. Так спокойней бы было.

– Ни чё, сам управится – отмахнулся младший.

– Ну, ладно, смотри сам – дед обернулся – Пойдёмте в дом, что ли – то ли спросил, то ли просто сказал дед и шагнул в открытую калитку.

Макс с Пашкой последовали за ним. Во дворе стояли женщина и мужчина средних лет, о чём-то тихо разговаривая. Они без особого интереса посмотрели на вошедших, кивнули деду, и продолжили свой разговор.

– Странно – подумал Макс. Ему казалось, что у местных к ним должно быть по крайней мере любопытство. Всё же за тридцать лет они с Пашкой первые, кто появились здесь.

– Не разувайтесь – обернулся и шёпотом проговорил дед и стал подниматься по ступенькам. Макс только молча кивнул.

Уже в сенях почувствовался специфический запах.

– Запах похорон – подумалось Максу. Он вспомнил, как после похорон отца, этот запах преследовал его повсюду несколько месяцев. Странный, смешанный запах. Да, можно было выделить его составляющие, и все они по отдельности были самыми обычными и не вызывающими неприятных ощущений, но все вместе… Это всё равно, как материнский борщ, пришло однажды в голову Максу. Жена варила борщ плохо, капуста, картофель и всё прочее ощущалось отдельно, у матери же получалось всё это смешать и получался вкус именно борща, неделимый на составные. Так же было и с запахом похорон. Он состоял из запаха свежего дерева, горелого подсолнечного масла, сладковатого запаха исходящего от трупа, но всё это не имело значения, потому что всё вместе давало то, что невольно заставляло содрогнуться и почувствовать внутри себя неприятную, даже пугающую тоску.

Они осторожно, стараясь не шуметь, вошли в комнату, и Макс сразу же увидел мертвеца. Тот лежал на кровати, поставленной посередине комнаты. На его глазах были монетки, щетина резко чернела на фоне слишком белого лица, руки скрещённые на груди и перевязанные тонкой тесёмкой походили больше на конечности крака, нежели человека.

– Где же гроб? – подумал Макс и одними глазами огляделся, на доли секунд задерживая взгляд на людях. В комнате было всего три человека. Мужчина, примерно того же возраста что и погибший, и две женщины, одна из которых была очень старой. Её сморщенное лицо и согнувшаяся, маленькая, даже почти детская фигура, вызвали в Максе какую-то глубокую жалость. Старушка застывши смотрела на мертвеца.

– Мать – подумал Макс, и почувствовал, как жалость становится ещё глубже, сжимая сердце из самого изнутри – А вторая, видимо, жена.

На лице второй женщины лет сорока, Макс разглядел только заплаканные глаза и тонкие, такие же, как тесёмка скрепившая руки мертвеца, губы. Мужчина стоял, опустив голову и глядя в пол, и его лицо было задумчивым и немного жёстким.

Дед подошёл к женщине, и осторожно обняв её за плечи, что-то стал шептать на ухо. Макс перевёл взгляд на труп и снова задался вопросом про гроб.

– А нету гроба – понял он вдруг – Если бы он был, то крышка стояла бы возле входа, и её нельзя было б не заметить. Её всегда ставят стоймя возле двери. Или опирают на стену дома.

Макс увидел, как дед прошёл мимо, и следуя за ним взглядом, увидел Пашку. Тот стоял в метре за спиной, заворожено глядя на мёртвого. Максу смотреть на мертвеца не хотелось. Чувствовалась внутри какая-то тяжесть, и проследив, как дед вышел из комнаты, он принялся разглядывать ковёр на стене. Ковёр был старым, потёртым, в центре красовался вышитый олень. Его глаза были настолько правдоподобны, что Макс непроизвольно вздрогнул, когда сфокусировался на них, и почувствовал, как по спине пробежал холодок. В глазах оленя была тоска и как ни странно – злость.

– Вдруг это мертвец смотрит на меня – подумалось Максу, и несмотря на то, что относился ко всем этим мистическим предрассудкам с иронией, поспешно отвёл глаза, чувствуя внутри всё то же растущее беспокойство, которое появилось минут пять назад.

– Фигня какая-то – успокоил он себя мысленно и взгляд его упал на фотографию, стоящую возле горящей лампадки. Это было старое, чёрно-белое фото, на которой покойник был ещё молод, в белой рубашке, с расстегнутой верхней пуговицей. И Макс снова наткнулся на взгляд полный злости и тоски, и опустил глаза к полу.

– Фигня какая-то – ещё раз сказал он себе, не в состоянии придумать других слов. Мозг словно застыл, видимо боясь размышлениями усилить страх.

И чтобы ни на что больше не натыкаться глазами, он стал смотреть в пол, нервно покусывая нижнюю губу. Ему хотелось выйти из этой комнаты, но отсутствие деда сковало его. Он понимал, что выйти вот сейчас, самому, будет грубостью, неуважением, и потому, когда дед вернулся, Макс вздохнул с облегчением.

– Как ты, нормально? – спросил дед едва слышным шёпотом, заглядывая Максу в лицо.

Макс молча кивнул, тяжело сглотнув и почувствовав слегка онемевший язык. Показывать деду, что ему по-настоящему не по себе, не хотелось. И он сохранил лицо спокойным, несмотря на то, что сердце заметно трепетало.

– Пойдёмте на улицу – так же еле слышно сказал дед.

Макс торопливо развернулся, и стараясь ступать на одни носки, бесшумно вышел, подталкивая вперёд Пашку.

– Давай, давай – едва различимым и каким-то слабым, словно у человека перенёсшего тяжёлую болезнь, шёпотом говорил он ему, давя ладонью в спину.

Дед шел последним. В сенях Макс наткнулся на мужчину с женщиной, тех, что разговаривали во дворе. Они молча пропустили выходивших, и Макс едва ли не радостно вздохнул, когда наконец-то оказался вне дома. Здесь пахло чем-то свежим, пусть и вперемежку с пылью, но во всяком случае не похоронами.

– А где ж гроб? – спросил Макс у деда, просто, чтобы говорить и словами выдавливать из себя страх, в который там, в комнате, переросло беспокойство.

– Зачем? – непонимающе спросил дед, но тут же его лицо просветлело – Я и забыл, что вы не знаете – он медленно провёл ладонью по бороде и так же медленно проговорил – Мы в землю теперь не зарываем. Мы сжигаем теперь.

– Ну надо же – протянул Пашка – А чё эт так?

– Краки всё кладбище перерыли – дед насупился – Видать с голоду и мертвечину едят, твари.

– Ого – глупо ляпнул Пашка и перевёл удивлённый взгляд на Макса – Слыхал? Но ведь вроде же, Егорыч, в землю заведено зарывать. А так, оно как-то, не по-русски, что ли.

– Придурок ты, Пашка – зло бросил Макс – До хрена ты знаешь что по-русски, а что нет? Между прочим, раньше русские именно сжигали умерших – он махнул рукой, словно отгоняя надоевшую муху – Молчи уже.