Навсегда в его сердце - Джулия Джеймс

Боль пронзила Розали, и пронзительный крик вырвался из ее горла.

Ксандрос моментально вышел из нее и отстранился, глядя сверху вниз. Недоверие и тревога отразились в его глазах.

Розали не могла пошевелиться, боль все еще пульсировала в ее теле.

Ксандрос лег рядом, глядя на нее во все глаза. Он был ошеломлен.

- Розали, почему ты мне не сказала?

Она легла на бок, пождав колени к груди.

- Я… я…

Она не могла говорить. И вдруг из ниоткуда, из высокой башни, где были заточены ее чувства, хлынул поток, высвобождая эмоции.

Она разрыдалась.

Розали захлестнули слезы из-за всего, что случилось… и не случилось.

Ксандрос притянул ее к себе и заключил в объятия, баюкая, как ребенка. Розали уткнулась лицом ему в грудь - ее сотрясали рыдания. Он заговорил с ней по-гречески, успокаивая. Розали не поняла ни слова, но его слова действовали умиротворяюще.

Она не знала, как долго плакала, но вскоре почувствовала, что слезы иссякли, вымученное спокойствие овладевало ею. Ксандрос говорил с ней, мягко и нежно, поглаживая по спине, успокаивая, прижимая ближе к себе, пока она не перестала содрогаться от последних всхлипов в его объятиях.

Усталость захлестнула ее. Веки отяжелели, дыхание выровнялось, и Розали погрузилась в сладкий сон.

Ксандрос стоял у кромки моря, глядя, как отблески утреннего солнца отражаются в воде, и думал о женщине, которую оставил спать в своей постели.

И не просто о какой-то женщине, не просто об одной из своих любовниц, а о жене.

«Моя жена. Моя невеста. Моя девственная невеста…»

Он почувствовал, что у него перехватило дыхание, почувствовал, как меняются и перестраиваются контуры его жизни. Это было новое, странное, поистине восхитительное чувство.

Шаги за спиной заставили его обернуться. Его лицо озарила теплая улыбка.

- Калимера, - тихо произнес он.

Но его жена, его невеста, не ответила на улыбку. Розали нерешительно остановилась. Он подошел к ней, взял за руки. Она была в бирюзовых шортах и розовой футболке, волосы распущены, ни капли косметики, - так она казалась ему еще красивее. Но выражение ее лица было печальным.

Ксандрос взял ее за руки, раскаяние наполнило его.

- Как ты? - спросил он с беспокойством в голосе. - Мне так жаль, что я причинил тебе боль. Я просто не знал…

Розали покраснела, опустила глаза. Он притянул ее к себе, поцеловал в лоб.

- Это я должна извиняться, - Розали подняла глаза, - за то, что разочаровала тебя.

Ксандрос смотрел на нее с удивлением. Неужели она действительно думает, что разочаровала его?

- Никогда так не говори, - твердо сказал он. - Отныне мы действуем в твоем темпе. Мы сделаем это, когда ты будешь готова. Все будет в порядке. - Он улыбнулся: - Я обещаю тебе, моя прекрасная девственная невеста, что в другой раз ты закричишь в моих объятиях только от экстаза…

На мгновение его глаза задержались на ней, словно подтверждая серьезность намерений.

Ксандрос еще раз пожал ей руки и отпустил: он понимал, что сейчас Розали будет непросто ответить на страстный поцелуй. Лучше приберечь его для более подходящего случая.

Совсем другим голосом, легким и веселым, он сказал:

- А сегодня мы будем просто наслаждаться!

Розали села за стол, накрытый для завтрака в передней части маленькой виллы. Мария поспешно вышла с подносом, доверху уставленным разнообразными закусками.

- Как всегда, на полдюжины хватит, - добродушно пробормотал ей вслед Ксандрос.

Розали слабо улыбнулась. Ксандрос был таким же милым, веселым и предупредительным, как вчера. Она была благодарна ему за терпение. Эмоциональное потрясение лишило ее сил, сейчас она не могла справиться ни с чем другим.

Кроме того, от аромата свежеиспеченного хлеба и кофе у нее пробудился аппетит.

- Тебе нужно как следует подкрепиться, - с широкой улыбкой посоветовал Ксандрос, передавая ей масло и мед…

Розали почувствовала, что тревога понемногу отступает. Ксандрос дал понять, что не будет торопить ее. Лучший способ преодолеть проблему - расслабиться, проникнуться радостью беззаботного пребывания в этом прекрасном месте и наслаждаться отдыхом. Красотой острова, удовольствием завтракать на свежем воздухе, под сверкающим на лазурном море солнцем.

Это было так бесконечно далеко от ее прежней жизни, от убогих улиц бедных районов Лондона, даже от суеты Афин. Здесь, на Каллистрисе, царили покой и красота.

Ксандрос улыбался ей, в его голосе и глазах была теплота. Он был так добр и внимателен…

Розали вспомнила, каким добрым он был в то ужасное утро, когда она сбежала из дома отца, с разбитыми вдребезги глупыми надеждами… Как добр он был этой ночью…

Эмоции снова охватили ее, и в их центре был Ксандрос.

- Чем бы ты хотела заняться сегодня?

Розали поняла, что Ксандрос не хочет, чтобы она снова попала во власть дурных мыслей.

- Можно снова искупаться в море, пока солнце не слишком высоко. А потом, если захочешь, можно покататься на лодке. Как тебе план?

Розали улыбнулась и кивнула, позволив ему взять инициативу в свои руки.

Ксандрос хотел, чтобы она наслаждалась этим днем, и у нее получилось. Не сделать этого было бы невозможно.

Она поплыла, прохладная соленая вода вернула легкость телу, боль между ног перестала напоминать о ночном происшествии, а щедрое греческое солнце помогло расслабиться и восстановить силы после эмоционального потрясения. Затем был неторопливый обед на террасе: свежий хлеб, козий сыр, сладкие помидоры и сочные домашние оливки. А потом, как и обещал, Ксандрос покатал ее на лодке по бухте. Ветер наполнил парус и разметал ее волосы. Розали охватило чувство покоя и радости.

Когда они вернулись, Мария снова попыталась накормить их, но Ксандрос повел Розали на прогулку - на этот раз не вверх по скалам, а вглубь материка, к дому Марии и Паноса.

Панос показывал свой огород и сад, отягощенные грузом поспевающих плодов персиковые и лимонные деревья, оливковую рощу. Затем угостил их миндальным печеньем и персиковым бренди собственного приготовления. Все это время за ними следовали две его свирепые на вид собаки. Подставляя морды, они требовали Розали погладить их, что она с улыбкой и делала.

Перед уходом Панос вручил Ксандросу огромный арбуз, а Розали - корзину нагретых на солнце помидоров.

- Эвхаристо!… - смущенно пробормотала она слово из разговорника. Это вроде бы означало «спасибо».

Обветренное лицо Паноса расплылось в широкой улыбке, и он, приговаривая по-гречески, быстро добавил в корзину пару спелых персиков.

- Бежим, пока их кладовая не опустела!